Рыцарь Золотого Сокола - О'Бэньон Констанс. Страница 16

— Для нас наступает тяжелая минута, — громко и раздельно, так, чтобы было слышно в дальних концах залы, заговорил Генрих и привалился к спинке трона, пытаясь найти наиболее удобное положение для своего грузного тела.

Паж, видя затруднение своего повелителя, бросился к нему, чтобы подсунуть подушечку ему под спину, однако был остановлен на полпути весьма грозным взглядом. Генрих не любил показывать подданным свои слабости.

— Вина мятежников доказана высшим судом, — продолжал он. — Наша обязанность — вынести приговор. Всем известно, мятеж в государстве, как и всякая другая зараза, должен быть искоренен как можно решительнее, иначе зараза разрастется в опасную болезнь. Мы предпочли бы быть милосердными, однако справедливость превыше всего.

— Ты ведь всегда славился своим милосердием, правда, Генрих? — послышался насмешливый голос Райена. — Это ничего, что жена твоя много лет в тюрьме, а дети озлоблены на родного отца больше, чем на недруга… Рассказывай сказки о своем милосердии этой девочке, моей сестре, может, она тебе и поверит, а на меня не стоит тратить красноречие.

— Наглец! — взревел Генрих. — Сам себе роешь могилу! Не дорожишь собственной жизнью — подумал бы хоть о сестре. До этой минуты у меня еще оставались какие-то сомнения по поводу приговора, но ты отлично помог мне от них избавиться.

Хотя Райена душили ненависть и гнев, он усилием воли взял себя в руки и заговорил нарочито тихо, так что придворные в другом конце залы лишь с большим трудом могли разобрать его слова.

— У меня к тебе есть только одна просьба, Генрих.

Генрих с усмешкой наклонился вперед и картинно подпер рукою подбородок.

— Вот как! Ты все же намерен удостоить нас просьбой? Какой же?

— Я прошу тебя даровать жизнь моей сестре. Она ни в чем не повинна перед тобой и не должна страдать за брата.

Генрих знал, что если правильно повести разговор, высокомерный принц, не обладающий сдержанностью, непременно вспылит и покажет себя всему залу с самой неприглядной стороны. Это было бы сейчас весьма кстати. Все-таки смертный приговор целой королевской семье — отнюдь не безобидное решение. Лучше, чтобы обвиняемые вызвали поменьше сочувствия. При возможности он всегда старался склонить людское мнение в свою пользу, чтобы в рядах собственной знати не было разброда.

— Раньше надо было думать о сестре! Теперь, когда суд обвинил тебя в тягчайших преступлениях, никто не намерен прислушиваться к твоим просьбам.

Принц Райен заскрежетал зубами, но смолчал.

Внезапно от двери послышались громкие голоса, и два стражника преградили кому-то путь. Все взгляды обратились в ту сторону.

— Немедленно разобраться, в чем дело, — гневно бросил Генрих своему гофмейстеру.

Тот проворно просеменил к двери, потом обратно и вскоре почтительно склонился перед королем.

— Говори, — угрожающе потребовал Генрих. — Кто осмелился помешать королю во время суда?

Гофмейстер, которому частенько приходилось видеть своего повелителя не в духе, бесстрашно приблизился к нему и что-то зашептал в самое ухо.

— Что? — не скрывая изумления воскликнул Генрих. — Что за чушь ты несешь? Разве я не искал ее… — Он умолк. — Нет, это невозможно.

— Эта женщина утверждает, что она Джиллиана, королева Талшамара, причем во всеуслышанье, и требует немедленно пропустить ее в залу: дело-де касается ее.

Генрих с довольной улыбкой поглаживал подбородок.

— Итак, после стольких лет, проведенных в безвестности, молодая королева сама пожаловала к нам… если, конечно, она не самозванка, что вполне вероятно. — Он обернулся к гофмейстеру. — Но кто бы она ни была, она заблуждается: сегодняшнее дело не имеет к ней никакого отношения. Передай ей, что аудиенция будет предоставлена в моих покоях тотчас по окончании слушания.

Но в эту минуту, к вящему изумлению Генриха, дверь шумно распахнулась, и в проеме появилась молодая женщина в белом, увенчанная золотой короной. Стражники попытались преградить ей путь.

— Дорогу! — властно приказала она и, оттолкнув меч одного из них, решительно шагнула в залу. С двух сторон за нею следовали сэр Хэмфри и кардинал Фейлшем.

Пока они шли к королю Генриху, все кругом молчали, лишь иногда до Джиллианы доносился чей-нибудь шепот:

— Кто эта красавица?..

— Откуда она взялась?

Но она не оборачивалась: взгляд ее был устремлен на того, кто сидел на троне. Остановившись перед Генрихом, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Милорд, я Джиллиана, королева Талшамарская. — Ее голос был отчетливо слышен во всех углах залы. — Если вы намерены приговорить к смерти принца Райена и принцессу Кассандру, вы должны приговорить также и меня, ибо я ношу под сердцем дитя принца Райена.

Король Англии остолбенел от неожиданности, как, впрочем, и принц Райен. Взгляд Генриха скользнул по ее талии, но свободное верхнее платье мешало что-либо разглядеть.

Райен уставился на незнакомку как на помешанную. Какая наглая ложь!.. Да как она смеет? Кассандра не сводила изумленных глаз со своего брата.

Неожиданно Райену вспомнилось загадочное предупреждение, переданное ему недели две назад. В тот день слугу, обычно приносившего им еду, заменял другой. Расставляя тарелки и косясь через плечо на стражников, он шепнул принцу «Скоро вам представится шанс на спасение, не упустите его!»

Райен решил тогда, что это человек от Ричарда, который предпринимает какие-то усилия для их спасения. Но день шел за днем, — ничего не происходило, и в конце концов он забыл о странном сообщении. Но вот теперь явилась эта женщина — быть может, дать тот самый шанс, о котором говорил слуга?

— Вы утверждаете, что вы Джиллиана, королева Талшамара? — с сомнением произнес Генрих. — Но чем вы это докажете? Ведь все мы столько лет полагали, что Джиллиана умерла в младенчестве.

Хотя сердце Джиллианы бешено колотилось, а пальцы дрожали, взгляд ее, устремленный на короля, был тверд.

— Я не самозванка, у меня есть неоспоримые доказательства моего происхождения. — По ее знаку сэр Хэмфри вручил ей небольшой предмет, обернутый в бархат. — Генрих Плантагенет, помните ли вы Большую печать Талшамара?

— Да, — прищурясь, отвечал Генрих.

Она протянула руку вперед, чтобы он мог хорошо видеть печать, но не позволила ему к ней прикоснуться.

— Та ли это печать, которая всегда находилась во владении талшамарских королев?

— Да, как будто та самая. — Король обратился к кардиналу Фейлшему. Кардинал славился своей правдивостью и не стал бы поддерживать неизвестно кого. — Верно ли, что эта женщина королева Талшамара?

— Да, Ваше Величество. Все эти годы я тщательно следил за образованием и воспитанием принцессы Джиллианы — наследницы королевского престола.

Король Генрих кивнул.

— Ваши слова, подкрепленные печатью, развеивают все мои сомнения. — Он медленно перевел насмешливый взор на Джиллиану. — Что же вы так долго прятались от нас, королева Джиллиана? Ведь мы всего лишь хотели вам помочь.

Джиллиана без смущения встретила его взгляд.

— Я не пряталась, милорд. Последние несколько лет я жила в одном из ваших собственных замков. Помните замок Солсбери?

Кулак Генриха с треском обрушился на подлокотник трона.

— Элинор?! Проклятье!

Джиллиана едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Это, безусловно, была минута торжества королевы Англии. Как жаль, что Элинор не могла видеть своего супруга прямо здесь.

— Как, вы не знали, что я была компаньонкой у Ее Величества? — добавила Джиллиана масла в огонь.

Судя по всему, Генриху и без того нелегко было взять себя в руки, но подданные не должны были видеть, как он уязвлен. Король изо всех сил старался подавить приступ ярости.

Мало-помалу кровь отхлынула от его лица, и он выдавил из себя подобие улыбки.

— Явись вы сюда раньше, мы бы предложили вам выйти за нашего сына Джона.

Понизив голос, так что только стоявшие рядом могли ее слышать, Джиллиана сказала:

— Я не намерена ни в чем доверять тому, кто повинен в смерти моей матери, и тем более не намерена выходить замуж за его сына, который внушает мне отвращение.