Соловьиная ночь - О'Бэньон Констанс. Страница 17

— Я ее едва знаю, ваша светлость, — сказала она. — Мисс Марагон наняла меня присмотреть за ребенком, пока вы не подыщете кого-то еще.

— Расскажите все, что знаете, — настаивал Рейли. — Я все равно узнаю, откровенны ли вы со мной.

— Честное слово, я почти ничего о ней не знаю. Повитуха из нашей деревни предложила мне сопровождать в дороге женщину и новорожденного младенца. Моя сестра согласилась посидеть с моими детьми, и я поехала. Мне очень нужны деньги, ваша честь. Должна вам сказать, что мисс Марагон почти не разговаривала в пути. Большей частью она плакала. Даже не знаю, что вам о ней сказать, ваша светлость.

— А где вы с ней встретились? У нее в поместье?

— Нет, ваша светлость. Я встретилась с ней в Тибури, когда мы садились в дилижанс, чтобы ехать в Равенуорт. Больше мне нечего вам сказать.

Рейли нетерпеливо вздохнул.

— Неужели вы такая нелюбопытная? — удивился он. Кормилица энергично замотала головой.

— Мне известно не больше, чем всем в нашей деревне. Эта женщина жила очень замкнуто. Все произошло оттого, что ее бросил муж. А может, тот мужчина и не был ее мужем…

— А вы знаете, кто он?

— Нет, ваша светлость. Вообще-то я и эту женщину видела только однажды. Да и то издалека. Когда она еще носила ребенка. Я познакомилась с ней только четыре дня назад.

— Вы уверены, что рассказали мне все, миссис Габбинс?

— Клянусь вам, ваша светлость… Могу лишь добавить, что в дороге эта женщина брала ребенка на руки, только когда я уставала его держать… Вам это не кажется странным, ваша светлость? Любящие матери не ведут себя так со своими крошками…

Рейли встал.

— Я позволяю вам остаться здесь с ребенком до тех пор, пока все не выяснится, — сказал он и потянул за шнур колокольчика.

Когда явился Амброуз, Рейли распорядился отвести женщину с ребенком к миссис Фитцвильямс.

Все это действительно было более чем странно, и Рейли дал себе слово во всем разобраться.

Вечером, когда Рейли направлялся в гостиную, он столкнулся со служанкой Лавинии — особой по имени Мэг. Она была хромоножкой и ходила с трудом. Сделав неловкий реверанс, Мэг поспешила скрыться в нише у окна.

К этой женщине Рейли всегда питал бессознательную неприязнь. Мэг была всецело предана Лавинии и находилась при ней с тех пор, как та вышла за отца Рейли. Рейли ей не верил ни на грош. Мэг никогда не смотрела прямо в глаза, и у нее был взгляд плутовки. Все знали, что служанка Лавинии — глаза и уши своей хозяйки. Она совала свой нос повсюду и обо всем доносила Лавинии.

Рейли вошел в гостиную. Там его дожидались Лавиния и Хью. Ему не улыбалось провести вечер в обществе мачехи и сводного брата. Однако они были его семьей, и он смиренно нес свой крест.

— Добрый вечер, брат, — лениво проговорил Хью. — Я уже думал, что нам придется ужинать без тебя.

У Хью был светлые волосы и голубые глаза. Вообще он был полной противоположностью Рейли. Рейли носил скромный черный костюм, а на Хью был наряд, сшитый по последней моде, — узкие голубые панталоны и камзол французского фасона. Кроме того, Хью питал слабость к пышным галстукам и носил прическу на греческий манер.

Рейли откинул фалды своего сюртука и сел.

— С тех пор как мы стали жить вместе, мы стараемся быть друг с другом любезными, — заметил он.

Лавиния лицемерно улыбнулась приемному сыну.

— Рейли, — начала она бархатным голосом, — мы не обязаны жить под одной крышей. Я не была в Лондоне целых несколько месяцев. Дом, который оставил мне твой отец, слишком мал для нормальной жизни и к тому же находится на окраине города. Почему бы тебе не позволить нам поселиться в твоем доме, чтобы я могла вести светскую жизнь. Ты же знаешь, я не выношу провинции.

— Я уже говорил тебе, Лавиния, что в моем лондонском доме идет ремонт, — сказал Рейли. — Он будет продолжаться еще два месяца. Не думаю, что тебе будет удобно находиться там в разгар работ.

— Но ведь есть еще дом на Перси-стрит, который достался тебе от дяди, — напомнила мачеха.

— Поскольку я был уверен, что никогда не буду в нем жить, я поручил своему стряпчему его продать, — ответил Рейли. — Я уже рассчитал всех слуг, и новые хозяева заселятся туда на следующей неделе.

Лавиния нахмурилась.

— Не понимаю, как можно тратить столько денег на этот убогий замок, если на них можно купить прекрасных лошадей и карету. Когда я трясусь по окрестностям в экипаже твоей бабушки, мне кажется, что из меня вот-вот дух выйдет вон!.. А посмотри на мое платье! — воскликнула она. — Об него только ноги можно вытирать!

Лавиния, как обычно, преувеличивала. Рейли взглянул на ее розовое батистовое платье, украшенное бриллиантами. Только на прошлой неделе он оплатил счет за несколько новых платьев, в том числе и за это.

— Имей терпение, Лавиния, — сказал он. — Как только я закончу ремонт, у тебя будет новая карета.

— Мне нужны деньги на карету сейчас, — капризно заявила мачеха. — С какой стати ты заставляешь меня ждать? Мне прекрасно известно, что мать оставила тебе приличное состояние. Твой отец надеялся, что ты будешь заботиться обо мне и о своем брате.

Рейли иронически улыбнулся.

— Неужели ты действительно полагаешь, что отец хотел, чтобы я тратил деньги матери на твои новые платья и кареты?

Лавиния подскочила от возмущения.

— Как ты невоспитан, Рейли! — воскликнула она. — Ты готов попрекать меня каждым куском хлеба! Чтобы насладиться моим унижением, ты готов похоронить меня в провинции!

Рейли многозначительно вздохнул, но ничего не ответил.

— Ты можешь позволить себе ездить в Лондон, когда тебе заблагорассудится, — продолжала Лавиния. — Думаешь, я не знаю о твоих сумасбродных увлечениях и о том, что ты купил этой женщине дом? Причем гораздо лучше того, что оставил мне твой отец. Мне передавали, что ты покупаешь ей прекрасные платья и драгоценности. Ты делаешь все, чтобы досадить мне!

— Лавиния, у меня нет никакого желания обсуждать с тобой мою личную жизнь, — сказал Рейли. — Если ты находишь жизнь здесь обременительной, можешь уезжать когда тебе вздумается.

— Мама, ты же знаешь, что Рейли считает своим первым долгом восстановить этот разваливающийся замок, — нараспев проговорил Хью. — Что касается тебя, то ты, как он полагает, можешь и подождать, — он обнял мать и насмешливо подмигнул брату. — Рейли не нравится роль благодетеля семьи.

Рейли подумал, что ему лучше уйти. Сегодня вечером ему было не до пикирования с родственниками. Пожалуй, ему действительно следует отослать мачеху и брата в Лондон, чтобы не слышать их жалоб.

— У тебя слишком много желаний, дорогая мама, — продолжал усмехаться Хью. — Рейли нет до них никакого дела. Собственные желания для него важнее, — он театрально развел руками. — Что делать, мама, нам следует умерить свои потребности, поскольку мы лишь бедные родственники, живущие на попечении нашего доброго Рейли. Нужно смириться и ждать, пока он сам не пожелает освободить нас из этой тюрьмы.

Ироническая усмешка снова тронула губы Рейли.

— Я уже сказал, что вы оба вольны в любой момент уехать отсюда и жить своей жизнью. Я никого не удерживаю против его воли. Кстати говоря, я даже не приглашал вас сюда.

Мать и сын многозначительно переглянулись. Они договорились ни в чем не противоречить Рейли — по крайней мере теперь, — поскольку в их намерения отнюдь не входило жить на собственные скудные средства.

Лавиния уже сумела убедиться, что, в отличие от его отца, Рейли не так-то легко манипулировать. Его твердость иногда пугала ее. Но она была настойчива и знала, что не успокоится до тех пор, пока не найдет его уязвимое место.

Она решила переменить тему и выбрать, как ей казалось, более безопасный предмет для разговора.

— Я с удивлением узнала от Мэг, — начала Лавиния, — что ты взял в дом какую-то новорожденную девочку. Ты знаешь, как неразговорчива миссис Фитцвильямс. Я попыталась расспросить ее о ребенке, но она как воды в рот набрала. Не понимаю, для чего ты держишь эту старую перечницу!