Единорог - О'Доннел Питер. Страница 13
Теперь Модести упражнялась с пистолетами и револьверами. После кольта наступила очередь «магнума» сорок первого калибра. Модести стала стрелять по движущимся мишеням — Вилли придумал и смастерил устройство, запускавшее по нажатии кнопки глиняных голубей, которые пролетали у задней части тира.
Когда Модести отстрелялась, Вилли унес оружие в свою мастерскую в задней части строения, чтобы потом разобрать и хорошенько почистить пистолеты и револьверы.
— В высшей степени интересно и поучительно, — заметил Таррант, подозрительно косясь на большой поролоновый борцовский ковер в центре зала. Его внезапно посетило какое-то неловкое тревожное чувство. — Ну что, на сегодня все? — с надеждой в голосе спросил он.
— Нет, сейчас начинается часть программы, которая вам может прийтись не по вкусу, — ответила Модести. — Сначала небольшая разминка, а потом самое главное. Боевые единоборства…
Модести подошла к разновысоким брусьям; подпрыгнув, ухватилась за верхнюю перекладину и начала работать на снаряде, выказывая сноровку опытной гимнастки.
Смотреть на то, как она ловко и ритмично выполняет движения, было просто наслаждением. Вилли, появившийся из мастерской, остановился и стал наблюдать. Впрочем, в его взгляде не было ни теплоты, ни любования. Он следил за ней критическим взором специалиста.
Когда Модести спрыгнула с брусьев, ее место занял Вилли Гарвин. У него конечно же не было кошачьей женственной грации Модести, зато он действовал быстро и четко, словно отлично отлаженная машина. Модести наблюдала за ним с тем же выражением придирчивого знатока, с каким совсем недавно следил за ней Вилли.
Таррант почувствовал резкую перемену в атмосфере. Сейчас в помещении царила жесткая сосредоточенность, не имевшая ничего общего с дружеской непринужденностью, характерной для сегодняшнего утра.
Таррант вспомнил о том, как он и Модести ждали Вилли у Риверсайд-клуба. Мимо них к первой лунке не торопясь двинулась четверка мужчин. Все они поросли жирком благополучия и давно ушедшей молодости, но в их манере держаться была повелительность давних членов этого заведения.
Они задержались, окинув Модести взглядом, и один из них неодобрительно пробормотал:
— Новый член?
Таррант ожидал от Модести достойного отпора, но она с любопытством посмотрела на джентльменов и коротко ответила:
— Гость.
— Что?
— Гость мистера Гарвина.
— Что-то не знаю такого, — фыркнул толстяк. Четверка двинулась дальше. Таррант, охваченный жаркой волной неудовольствия, попытался было что-то сказать, но Модести легко тронула его за рукав со словами:
— Не стоит… Они даже забавны. Настоящие ходячие карикатуры.
Таррант посмотрел мимо нее и увидел, как из дверей появился Вилли Гарвин. Таррант не мог понять, слышал ли он разговор, но так или иначе Вилли смотрел вслед четверке, и на его лице появилось странное выражение. Он снова исчез в здании клуба.
— Да, они не из тех, к кому Вилли питает слабость, — обратился Таррант к Модести.
— Мы играли здесь всего пару раз, потому как это недалеко от «Мельницы», но вообще-то в основном здесь симпатичные люди. А ослов можно встретить всюду. — Она оглянулась на здание и сказала: — Уж не знаю, что это Вилли там делает, но пойдемте пока к метке. Пару минут спустя Вилли снова появился на улице. Он оставил в раздевалке свой пиджак, и теперь на нем была темно-синяя рубашка с коротким рукавом, какие любят надевать военные. Над нагрудным кармашком виднелся ряд орденских ленточек, а на голове у него красовалась оранжевая фуражка на несколько размеров меньше, чем следовало бы. Он чуть втянул щеки и насупился, выглядя лет на десять старше.
— О Боже, — сказала Модести и, как показалось Тарранту, тихо хихикнула. — На него нынче накатило.
— Где он раздобыл эту фуражку и эти ленточки? — тревожно прошептал Таррант.
— Лучше не спрашивайте!
Четверка толстяков наносила разминочные удары у метки, когда появился Вилли. Они уставились на него с удивлением, вскоре сменившимся тревогой.
— Доброе утро, мэм! — обратился Вилли к Модести, касаясь рукой своего головного убора. Он говорил с интонациями старого военного служаки.
— Доброе утро, майор, — отозвалась Модести, и в ее голосе появились вульгарные интонации. — Ну, а как поживает наша маленькая женщина?
— Это просто какой-то ужас. — Вилли подозрительно покосился на четверых у метки, словно они могли подслушать что-то крайне важное. — У нее прямо какая-то мания. Насчет того, чтобы переплыть Ла-Манш. — Он замолчал, ожидая, когда первый из четырех джентльменов обратит внимание на свой мяч и нанесет удар. Удар оказался прескверным.
— Слышала, — кивнула Модести. — Бутончик мне об этом рассказывал.
— Нахальный щенок! — отозвался Вилли. — Это все он ее накручивает.
— Вернее, тренирует? На днях я видела их с жестянкой какого-то жира, которым они себя обмазывают.
В возникшем молчании второй толстяк запустил свой мяч в «бурьян».
— Кто кого обмазывал? — насупился еще сильнее Вилли.
— Те, кто переплывает Ла-Манш. Чтобы не замерзнуть.
— А! — буркнул Вилли и погрузился в мрачные раздумья. Тем временем третий мастер гольфа нанес совсем уже жалкий Удар.
— Но вообще-то на ней никакого жира я не заметил, — буркнул Вилли. — Сдается мне, она еще и в воду-то не входила.
— Не входила в воду?
— Нет. Бутончик проводит с ней занятия на суше. Каждый Божий день. В спальне наверху.
— Наверно, он хочет, чтобы она наладила дыхание?
Таррант сделал несколько шагов в сторону, делая вид, что отрабатывает удар. Диалог, от которого сильно попахивало дурдомом, продолжался, пока к мячу не приступил четвертый джентльмен. Дважды он уже заносил клюшку и дважды ее опускал. Наконец он ударил. Мяч улетел на шестьдесят ярдов, а куски дерна разлетелись ярда на три.
Четверка в гробовом молчании удалилась.
Таррант вытер лоб ладонью и сказал:
— Простите, но у меня нет сил соответствовать. Не то чтобы я не одобрял, но просто не имею отваги.
— Отваги? — переспросил нахмурясь Вилли. — Когда… — как говаривал старина Киплинг…