Уровень атаки - Огай Игорь. Страница 3

А вдали, за лесом мачт с обвисшими, оборванными парусами, показались несколько кораблей с благородными хищными обводами. Шестирядная гексера с флагманским вымпелом и эскорт из десятка триер…

Зловещая улыбка тронула губы Евенора. Афинянин слишком понадеялся на фланговые удары, недооценив силу служителей Посейдона. И к тому же был не в меру честолюбив – иначе не взял бы крепкую, но неповоротливую гексеру в качестве флагмана.

– Благородный, укройтесь! – выкрикнул пентерарх. – Мы сейчас ударим!

– Не время прятаться! – отрезал флотоводец. – Прикажи принять влево, Элассип! Служитель, передай на соседние пентеры: мне нужен эскорт из четырех кораблей!..

Команда была отдана вовремя, остальные слова утонули в грохоте ломающегося дерева, когда под таран угодил первый вражеский корабль. Пентера вздрогнула и, не сбавляя хода, продолжила движение, оставляя по обеим бортам половинки расколотой монеры.

Положив ладонь на рукоять меча, Евенор следил за тем, как нос его судна поворачивается в сторону вражеского флагмана. Палубной схватки не избежать. Исход этой битвы решат не катапульты и тараны, а стрелы и клинки. Едва ли эллины готовы к этому, в отличие от детей Посейдона.

Армада раздавит лишившийся командования вражеский флот и проложит грузовым галерам с пешими и конными войсками дорогу меж Геракловых столпов к берегам Эгейского моря.

И мир изменится раз и навсегда…

1

Мелкий и редкий дождь бессильно барабанил в лобовое стекло. Дворники изредка, как будто спохватываясь, делали неторопливый взмах и снова ложились под обрез капота, оставив после себя свободную от капель поверхность. Смысла в этих действиях не было никакого, поскольку «Лендкрузер» никуда не ехал, а пялиться на двери проходной фабрики, в которые скоро придется войти, было занятием тухлым.

Шрам скосил взгляд на часы. Сморщился.

– Еще минута, и Шкура ответит мне за опоздание, – процедил он.

– Не гони, Шрам. Сказал, придет – значит, придет… – вякнул Червяк, но, наткнувшись на взгляд старшего, прикусил язык.

– Смотри, Сема. Ты за него перед Седым подписался, тебе и разбираться… А ты, Солдат, чё скалишься?

– А ничё. Весело тут с вами… – это вырвалось у Павла непроизвольно, и он тут же пожалел о сказанном. Не из опасения, скорее от досады на свою несдержанность. Ведь зарекался дразнить урок без повода…

Сдерживаться, впрочем, удавалось не всегда. За месяц в бригаде он так и не сумел прочувствовать серьезность этих взрослых игр. Да, игр, и не более чем. Несмотря на пару-тройку «дел», «заслуженное» погонялово (словцо-то какое… раньше он назвал бы это полевым позывным) и простреленную башку какого-то отморозка на последней разборке в Люберцах, которая положила конец «испытательному сроку». Уголовная же феня временами вызывала у Павла приступы искреннего веселья. Правда, после открытого перелома руки у Жоры-Кислого, который вздумал поиграть пером в ответ на такой вот приступ, никто из членов бригады больше не протестовал.

Шрам снова посмотрел на Червяка. И его взгляд открыто говорил: «За этого ты тоже подписался». Тот вздохнул, не рискнув оборачиваться на заднее сиденье. Что правда, то правда – подписался. Возможно, Семен – нет, Сема-Червяк – уже жалел, что месяц назад случайно повстречал друга, блин, детства.

Ключ, который умудрялся курить снаружи, потому что его бритому черепу дождь был по барабану, постучал в боковое окно джипа.

– Шкура подвалил.

– Не слепой, – уронил Шрам, заглушив работавший на холостых мотор. – Все, пора за дело. Хорош в тепле кантоваться…

– В чем суть? – поинтересовался Павел, вылезая под дождь. От этой отнюдь не вредной привычки понимать смысл задания он тоже никак не мог избавиться. Да и не собирался по большому счету. На прежней… гм… работе любой недостаток информации мог стоить головы, однако в бригаде Шрама интерес к деталям не поощрялся.

Но в этот раз, к удивлению Павла, старший снизошел. Он аккуратно приладил на лысину шляпу и неторопливо произнес:

– Седой сказал – уважаемые люди имеют здесь имущественный интерес. Он сказал – это очень уважаемые люди. Настолько, что даже пытались вести дела по закону. Но местные решение суда не признают, поэтому уважаемым людям нужно помочь и с местными немножко потолковать…

При последних словах Ключ понимающе гыкнул, но Шрам покачал головой.

– Я сказал – потолковать. И больше ничего. Через час приедет судебный пристав – директор должен суметь подписать бумаги. Так что наезд быстрый и тихий, просьбу Седого я ему сам изложу, а вы за охраной присмотрите. Она у них своя, местная. Проблем не будет… А ты, еще раз опоздаешь, я тебя лично… оштрафую.

Последние слова были обращены к Шкуре, доковылявшему до джипа.

– Шрам! Падлой буду, Шрам, в последний раз. Знаешь же – я тачку разбил об того лоха, а он бабла никак не выкатит…

– Значит, плохо просишь, – оборвал бригадир. – Все. Пошли, поговорим с господами.

Павел едва удержался от брезгливого плевка в ближайшую лужу. Не его это были дела. Но кто же виноват, что иного применения в этой стране для него не осталось? Не нужен вам профессионал в борьбе за демократические идеалы, получайте антиобщественный элемент!.. Только этот протестный запал да еще полное отчаяние заставили его согласиться на пьяное предложение Семы, с которым после десяти лет разлуки в недобрый, видать, час он столкнулся нос к носу у пивного ларька.

В полном молчании пятеро бандитов проследовали через крохотный сквер мимо большой полинявшей надписи ЗАО «Мебельное объединение „Москва“, втиснулись в заляпанную и скрипучую, стеклянно-алюминиевую дверь. Пацан-охранник привстал со своего места в будке вахтера. Он уже почувствовал неладное, но что нужно делать в таких случаях, напрочь забыл.

– Инструкции надо назубок учить, – проворчал Павел. – Двоечник…

– Пропуск, – пролепетал, наконец, пацан и потянулся к трубке телефона, но Шрам уже пнул блестящую никелем вертушку турникета.

Современное устройство со сканером магнитных карт нелепо смотрелось в обшарпанном вестибюле проходной – атавизме развитого социализма. И к тому же оказалось бесполезным. Сломанный фиксатор хрустнул, и вертушка свободно закрутилась, перестав быть препятствием даже для законопослушных граждан.

– Тише, тише, – зловеще прошептал Ключ. – Мы ненадолго, на минуточку только… Напарник-то где?

Ответить пацан не сумел.

– Останься на шухере, – бросил Шрам, не останавливаясь. – Дождешься второго, посторожишь выход.

Ключ кивнул и ласково улыбнулся охраннику, от чего парень впал в окончательный ступор.

Шрам толкнул вторую алюминиевую дверь, и бандиты, преодолев короткую лестницу, проникли на территорию бывшей мебельной фабрики. Первый рубеж охраны был преодолен с предсказанной легкостью, и следующий пост мог быть разве что у входа в директорский корпус. Тот уже виднелся чуть поодаль сквозь жиденькие кроны липовой аллейки – гордости фабричной администрации. Это здание выгодно отличалось от остальных подслеповатых и местами разобранных корпусов признаками недавнего ремонта на стенах и стеклопакетами в окнах.

Осмотревшись, Шрам шагнул вперед, и…

– Простите. Вы так и не предъявили пропуск.

Этот молодой человек не тянул на охранника. Скорее он мог бы сойти за посетителя одной из фирм, которым сдавались в аренду бывшие производственные корпуса. Стильный черный плащ, белое шелковое кашне, очки в тонкой и дорогой оправе. Причем очки настоящие, от огромного числа диоптрий глаза молодого человека казались непропорционально большими.

Шрам не сразу понял, что обращаются к нему, но все же замедлил шаг. А Павел, глядя в большие глаза незнакомца, вдруг понял: охрана на проходной – туфта, и секьюрити в директорском корпусе – тоже. Единственное препятствие на пути банды – вот оно: этот нелепый молодой человек. Серьезное препятствие. Настоящее. Совсем как тогда, в заросших «зеленкой» чеченских горах…