Красным по черному - Огнев Александр. Страница 44

Во время войны в Приднестровье Валерка служил сначала командиром роты, а потом и комбатом. На передовой батальоны меняли еженедельно, и он иногда приезжал на побывку. Как она просила его не ехать больше, оставить эту никому ненужную войну! А он отвечал, что честь офицера — это всё, чем он располагает, и «бросить войну» — значит бросить ребят, которыми командует и которые верят ему. И в разведку, и на переговоры Валерка всегда ходил сам и один — именно потому, что не мог даже вообразить себе, как бы он сообщил чьим-то родителям о гибели сына. И ребята боготворили его! Она, почему-то вспомнила, как он объяснял ей, что если слышен грохот и разрыв снарядов, то это наши обстреливают, если же снаряды ещё и воют, то это нас бомбят…

Молить Бога — всё, что ей оставалось. И она, некрещёная и отмеченная, молилась — неистово и страстно! Может, поэтому и ранило его, и отправили в госпиталь, куда-то в Россию, на несколько месяцев…

А потом родилась Любка — незадолго до того, как они с мужем разбежались окончательно. И многие считали, что она — от Валерки. Он сам, вернувшись, долго всматривался в «малую», пытаясь угадать что-то своё, и даже немного расстроился, когда она сказала, что ребёнок не его …к сожалению. Его родители дважды приезжали — просили прекратить их отношения, а сестра, дура, вообще, считала, что она Валерку приворожила.

Он же так и остался для неё загадкой. Однажды они зашли в церковь, и Валерка вдруг начал ставить свечки и молиться. Она была не на шутку удивлена, что-то сказала по этому поводу… А он взглянул на неё — как-то странно, не как обычно… И тихо и очень серьёзно ответил — словно попрощался:

— Любовь к женщине рассеивается, как туман. А любовь к Богу вечна!

Вот после этого она и сделала — то, что сделала…

Бабка была в ярости. Сказала, что таких неблагодарных дур ещё не встречала! Не для того передавала она ей тайную веду, чтобы она так глумилась, сумасбродствовала и позорила род! А потом неожиданно посоветовала уехать подальше.

— Куда уехать? У меня здесь дом, хозяйство… Да и клиентура, между прочим!

— Ничего, хозяйством разживёшься, клиентурой — тоже, народу там поболе будет, чем тут, в миллион раз. И дом тебя уже ждёт. Утром получишь телеграмму: твоя питерская тётка отошла. Езжай, «вступай в наследство»!

Так, «нежданно-негаданно» Агата и оказалась здесь, в Петербурге. Или почти в Петербурге: от площади Победы до ворот её дома — полчаса на машине…

Глава 36

И настало утро…

Стрелка спидометра плавно курсировала между «70» и «80». Круглов спешил. Нужно успеть заскочить домой и поспать хотя бы пару часов. Сутки без сна давали себя знать.

Вся эта чертовщина изначально как-то слабо укладывалась в его прагматичном мозгу. Но факты — вещь упрямая, и то, во что поначалу никак не верилось (просто потому, что такого не может быть), в результате длительного и подробного анализа, приняло очертания вполне допустимой гипотезы, а затем превратилось в единственно возможную версию, хоть как-то объясняющую столь неожиданное крушение мощной и незыблемой — каких-нибудь полгода назад — империи Монаха.

Только объяснение это само по себе мало что давало Круглову и, как это ни смешно, не столько приближало к успеху, сколько отдаляло от него. Особенно если принять во внимание отношение к этому бати, генерала — человека, которого Олег не просто любил и уважал, а почитал, пожалуй, не меньше, чем отца родного…

Он улыбнулся своему непроизвольному «не меньше» вместо «как» и связанному с этим воспоминанию.

То ли в девятом, то ли в десятом классе, видя, как большинство мальчишек пытаются подражать ему, совсем недалеко ушедший от них по возрасту Саныч припёр на урок Библию (что в те годы — в самом конце семидесятых — наверняка, могло рассматриваться как криминал), и они дружно выясняли, чем «почитание отца своего» отличается от «сотворения кумира». Именно тогда Саныч отменил на своих уроках обязательное приветствие вставанием каждого вошедшего взрослого.

— Вы дома встаёте, когда в комнату входит кто-нибудь из родителей? — просто спросил он в конце, когда, казалось, все и всё уже обсудили. — Нет? Почему же тогда вскакиваете, как «ванька-встаньки», при появлении посторонних дядь и тёть, даже если это ваши учителя? Или вы им обязаны больше, чем жизнью?

Да, Саныч умел спросить! Помнится, за этот «педагогический просчёт» ему объявили выговор, однако с нововведением вынуждены были смириться. Во всяком случае, во время его уроков в класс не входил никто.

Зато потом, когда он опоздал на церемонию последнего звонка и тихо проскользнул в актовый зал уже после скучных, дежурных выступлений директора и «почётных» гостей, они, как по команде, встали: вдруг, совершенно спонтанно поднялись с мест три выпускных класса и их родители — почти весь зал. Офонаревший Саныч так и застыл у дверей. А они стояли и ждали, в полной тишине, пока не встанут все: эти самые гости, директор, другие «правильные» педагоги — все. И лишь затем устроили ему овацию…

Так, перепрыгивая мыслями с пятого на десятое и чувствуя, что усталый мозг уже не в состоянии сосредоточиться на чём бы то ни было, Олег подъехал к своему дому.

— Ну что? — с демонстративной суровостью спросила жена, едва он вошёл в спальню. — Будешь уверять меня, что вы всю ночь квасили с твоими одноклассничками?

Она повернулась на другой бок, к нему спиной.

— Нет, Свет мой, — он чмокнул её в щёку и поплёлся в ванную, — не смогу. Я — на автопилоте…

— Между прочим, тебя разыскивает некий полковник Белов, до самозабвения чем-то обеспокоенный и обуреваемый тем же вопросом, что и я! — крикнула Светлана вдогонку.

— Каким именно? — Он пустил воду и выглянул в коридор, чтобы услышать ответ.

— На фига тебе сотовый, если ты его постоянно отключаешь? — ответила жена, выходя в коридор и зевая.

— Совсем не постоянно. — Он закрыл было дверь, однако, тут же распахнул опять. — Белов сказал, что звонил мне на мобильник?

— Ты только что чуть не оставил себя вдовцом, а Гулю — сиротою. Хорошо, я увернуться успела! — обиженно произнесла Света, направляясь на кухню. — Алконавт!

— Он сказал, что звонил мне на мобильник? — нетерпеливо повторил свой вопрос Олег.

— Да! И представь себе, у меня нет оснований ему не верить, — она поставила чайник, — потому что сама несколько раз пытала счастье. Хотела даже номер Натальи дать, но потом, передумала. А что ты так загоношился?

— Да, видать, авитаминоз разыгрался, — попытался он вернуться к прежнему тону и, закрыв-таки дверь, забрался, наконец, под душ.

«Только бы сон не сбежал!» Олег подставил лицо под тёплые струи…

Он прекрасно помнил, что не давал Белову номеров своих телефонов. Служебный, понятно, не вопрос! А вот домашний и тем более сотовый! Круглов прикинул, сколько времени потребовалось бы… Нет, даже полковнику ФСБ нескольких часов явно не хватило бы. Его номера просто так не «пробьёшь»! Значится? Значится — одно из двух… А собственно, почему «из»? Либо одно, либо оба — так точнее!

Либо Белов зачем-то заранее собирал информацию о нём (Олег представил себе тоненькую папочку: «Дело №… Круглов Олег Михайлович» — и усмехнулся), либо у полковника ФСБ был информатор среди сотрудников РУБОП, причём кто-то из близких Олегу людей. И вчерашний «хвост», в этом случае, вырос отсюда. Но это уже перебор, чреватый для самого Белова, по меньшей мере, потерей погон с последующей переквалификацией в управдомы!

При всей серьёзности ситуации было в ней что-то идиотическое, отдающее дешёвкой и дуростью.

— Может, удостоишь ответом? — Приоткрыв дверь, Светлана заглянула в ванную.