Голодная дорога - Окри Бен. Страница 109

Глава 6

– Ой, друг мой, да ты проснулся! – сказала мне женщина-карлик.

На ней было белое платье с шелковыми оборками и поддельными блестками. Я уже видел ее раньше. У нее была полоумная улыбка, растянутая по всему лицу. Ее глаза были похожи на луны, и когда я посмотрел в них, что-то сместилось в глубине моей головы. Глаза антилопы притягивали меня. Теплые, древние, магнетические, они говорили на языке духов и крови.

– Я попросила тебя со мной потанцевать, но ты отказался, – сказала карлица, сияя своей чудной улыбкой.

Она взяла мои руки и положила их на свои большие пылающие груди. Они трепетали, как два гигантских сердца. Карлица дрожала, улыбка увядала на ее лице. Она уставилась на меня с такой пугающей нежностью и мольбой, что меня прошиб пот. Она потащила меня на танцплощадку и, под смущенный смех других празднующих, нас захватили пульсирующие ритмы музыки. Она крепко прижала меня к грудям и обдала странной сексуальностью своего мягкого тела, и, еще не успев ничего осознать, я уже кружился среди крепко сбитых ног взрослых. Она вращала меня, падала мне на руки, трясла грудями перед моим лицом, и обнимала мой зад, и льнула ко мне, кружила мне голову и растворяла все вокруг в своем знойном танце. Она продолжала вращать меня, наполняя мою голову необъяснимыми силами желания, и ее улыбка становилась все ярче. Она так крепко меня прижала, что от выпитого вина кровь чуть не потекла у меня из ушей. Красный свет затопил мой мозг, и когда мои глаза прояснились, запахи тысяч ароматов, дикой любви в жарких недозволенных ночах, запахи вагинального сока, животного пота переполнили мои чувства. В страшной жаре этого танца я увидел, что среди эротических танцоров, политиков и шефов, торговцев властью, экстрасенсов, оплаченных весельчаков, громил и проституток, всех как один двигавшихся под ритмы новой музыки, есть те, кому не знаком мир живущих. Я увидел, что некоторые проститутки, будущие невесты упаднической власти, отплясывают свой танец ногами козлиц. Другие женщины были химерами, сиренами и пожилыми куртизанками с ногами пауков и птиц. Некоторые политики и торговцы властью, шефы и прочие мужчины были сатирами, минотаврами и сатанистами, вместо ступней у которых были раздвоенные копыта быков. Копыта и лапы были искусно спрятаны под шерстью. Одетые с иголочки, они танцевали как мужчины и женщины, тогда как были мертвецами, духами и замаскированными животными, полулюдьми, танцующими под ритмы господствующей власти. Все вокруг меня, казалось, изменяется, принимает разные формы. Я закричал. Карлица закрутила меня на одном месте. Столы полетели на меня и затем прошли сквозь тело. Я головокружительно вращался, рассыпая себя по сторонам, танцуя не просто с женщиной-карликом, а с четырехголовым духом, который только и ждал меня, притаясь во времени. Я только что влюбился в жизнь, и четырехголовый дух выбрал наилучший момент, чтобы станцевать со мной, поворачивая и кружа меня по необычным пространствам, в этом танце указывая мне путь из мира живущих. Огни стали фиолетовыми. Все еще находясь в танце, который я не мог контролировать, я обнаружил себя в безводной пустыне, где тени были реальными вещами, где песок поднимался в воздух и образовывал невероятных стеклянных монстров. Четырехголовый дух вел меня в танце через пустыню, держа меня железной хваткой. Чем сильнее я боролся, тем крепче становилась хватка, пока мои руки не посинели. Он вел меня через ветра пустынь, скрывавшие в себе духов, хозяев этих мест, и могущественные создания, которые заворачивались в песчаные бури, чтобы прикрыть свою наготу, через зыбучие пески, поверх широких оползней, через миражи, в которых текучие видения из воздуха таили в себе города, трепещущие богатыми базарами, рыночными площадями и ворохами галлюцинаций; он вел меня в танце через города-миражи, где у высоких женщин были стеклянные груди, и прекрасные женщины тащили за собой фосфоресцирующие кошачьи хвосты, через колодцы и мимо оазисов, в которых мрачные фигуры становились серебряными в воде, через улицы элитных кварталов, в которых люди молили ниспослать им любовь, мимо пристанищ рабов, где бесчисленные души кровью писали свои имена на стенах, через казармы опьяненных солдат, гарнизоны невольничьих городов, прямо в сердце забытых цивилизаций, куда Пифагоры приходили учиться математике, в священные рощи богов и в пустые дома перерожденных пророков, и через великие протяженности пустынь, которые в реальности были населены ищущими приключений племенами и воинственными существами, а также людьми, которые стали своими собственными каменными надгробьями, – через все это вел меня четырехголовый дух в танце смерти. Я видел черное лицо Сфинкса таким, каким оно было изначально. Меня бросало в песчаные бури и круговерти, пески завывали, и я видел невидимые деревья и растения, луга, усеянные цветами с чашечками, полными страсти – призраками той растительности, что цвела там в незапамятные времена. Я чувствовал нестерпимую жажду в горячих песчаных круговертях, голова раскалялась от жары, и глаза мои засыпало песком, и когда я закричал, мой крик потонул в музыке богов пустыни. Я решил спасаться. Я боролся и брыкался. Я не хотел, чтобы пустыня вошла в меня. И когда мы приблизились к палящему центру пустыни, где корабль с высокими мачтами ждал спуска на воду, четырехголовый дух сказал:

– Этот корабль довезет нас домой к твоим спутникам через все океаны песка.

Затем новая музыка, состоящая полностью из гласных звуков пустыни, обрушилась на меня и наполнила страданиями. Я начал звать великого короля мира духов, но он не появился. И затем изо всех сил я позвал Маму. Из безмолвия этой странной любви я увидел ее в рваном парике, в браслетах и с парой синих очков на глазах. На ней была яркая набедренная повязка и блузка, ослепительная в своей белизне. Она встала надо мной и подняла меня на руки. Пустыня прожигала дыры в моем мозгу, охватывая пламенем всю мою голову.

Спокойствие прохладных вод стекало у меня по лицу, и Мама добрым голосом спросила:

– Азаро, почему ты плачешь?

Она нежно держала меня. Карлицы больше не было рядом со мной. Четырехголовый дух исчез в мистерии танца. Я больше не видел ни гигантов, ни раздвоенных копыт полулюдей, которые похоронили наши надежды на два поколения, ни птичьих лапок странных женщин. Формы утратили свою изменчивость.

– Почему тебе плохо? – спросила Мама.

Я прижался к ней. Она отерла слезы с моего лица. Горло мое пересохло. Я долго молчал. Время от времени прохладный ветер овевал меня. Мама дала мне попить воды со льдом. Я выпил ее всю и захотел еще. И через какое-то время, когда я стал чувствовать себя лучше, я посмотрел на Маму. Она улыбнулась.

– Мы видели, как ты танцуешь, сын мой. Ты танцуешь прямо как твой дедушка. А потом ты упал. Тебе сейчас лучше?

Я не ответил на ее вопрос.

– Зачем тебе эти синие очки? – спросил я ее.

Она засмеялась.

– Я потом тебе скажу. Это хорошая история.

– Скажи сейчас.

– Здесь слишком шумно. Где Мадам Кото?

– Я не знаю.

– Если ты поможешь мне ее найти, я расскажу тебе эту историю, когда мы вернемся домой.

Я отправился на поиски Мадам Кото. Все, кого я ни спрашивал, говорили, что только что ее видели. Прекрасная нищая девочка, сидя за столом, смотрела на меня, пока я ходил туда-сюда. Я уже был готов задать ей вопрос, когда она приложила палец к губам. Она на что-то указала. Я глазами последовал за ее рукой и увидел, что нищие совершают сложную воровскую операцию. Они хватают фрукты, жареное мясо, горшки с жарким и тарелки с рисом и передают их по рукам в направлении выхода. Еда исчезала под тентом. Элен следила за операцией.

– Ты хочешь мне помочь?

Она отмахнулась от меня.

– Ты что, не умеешь разговаривать?

Она молча посмотрела на меня и затем мягко отстранила рукой.