Гири - Олден Марк. Страница 8

Японцев поэтому часто грабили, избивали, даже убивали.

Единственная дочь Канаи люто ненавидела Америку. Она полагала, что кроме грязи и жестокости в этой стране ничего нет. Ей здесь нечего было делать. К тому же муж основную часть времени пропадал на работе, всеми силами стремясь угодить своему могущественному тестю. Когда ее недомогания, – реальные или выдуманные, неважно, – ставили ее на грань нервного срыва, Канаи отправлял ее на время домой в Японию.

Проходила неделя без нее и ее муж уже готов был лезть на стенку от одиночества и отчаяния.

– Как я уже сообщил вам в разговоре по телефону, – сказал Деккер, обращаясь к Канаи, – сегодня днем мы произвели кое-какие аресты. Взяли трех человек: проститутку, которая приставала на улице к господину Таде, а также ее сутенера и его приятеля, который поджидал всю компанию в гостиничном номере. Часы, о которых вы рассказывали мне и моему напарнику недавно, настолько часто «засвечивались» в городе, что нам не составило никакого труда отыскать их следы и заодно замести всю банду. Сутенер сверкал ими во всех дискотеках и ночных клубах, где появлялся. Золотой ремешок, рубины на стрелках, так ведь? На задней поверхности циферблата выгравировано имя «Йоко».

– Так зовут мою дочь. А где сейчас эти часы?

– У нас в участке у офицера, который занимается конфискацией краденого. Я положил в «дипломат» соответствующую квитанцию. Эти часы потребуются нам, как вещественное доказательство, в деле обвинения тех, кто напал на вашего зятя. Как только все это закончится, вы сможете получить их обратно по квитанции. Кстати, как себя чувствует господин Тада?

– Пока, увы, ничего утешительного. Положение его очень серьезно. До сих пор балансирует на критической грани между жизнью и смертью. Вчера вечером из Осаки прилетела дочь. Она просто убита горем. – Канаи легко прихлопнул по крышке «дипломата». – А почему вы не оставили, как вы говорите, в качестве вещественного доказательства этот портфель?

На этот раз врасплох был застигнут Деккер. Он замер с пиалой саке в нескольких дюймах ото рта. «С чего это я возомнил, – подумал детектив, – что могу играть с этим человеком в свои игры?»

Канаи был умен и проницателен. Если он еще и не до конца осознал, что детектив пришел сюда, чтобы использовать его для каких-то своих целей, то уже приближался к этому. Деккер понимал, что пришла пора закончить совершать отвлекающие маневры и говорить начистоту. Он очень надеялся, что японец не забудет о своем гири, как только услышит то, чего от него добивается детектив.

Деккер опустил пиалу с саке обратно на стол, глубоко вздохнул и глянул на свои ноги с задравшимися брючинами и длинными черными носками.

– Я принес вам «дипломат», Канаи-сан, потому что знаю: эта вещь для вас очень важна. И потому что хотел обменять его на вещь, которая очень важна для меня и которой в настоящий момент располагаете только вы. – Он поднял на японца твердый взгляд. – Информация, вот о чем идет речь.

Канаи стал делать неторопливые, вращательные движения ладонями рук по крышке «дипломата».

– Значит, вам известно содержание лежащих там документов, – проговорил он осторожно.

– Совершенно верно. Мы прочитали эти бумаги. Мне они не сказали ничего из того, что мне интересно и что интересно полиции. Никакой ценности для нас они не представляют. Это сугубо ваше личное дело, Канаи-сан. Вернее, ваше и американского правительства. Мы тут ни при чем. То, о чем я хотел бы с вами поговорить, не имеет никакого отношения к «Мураками Электроникс».

– И то, о чем вы хотели бы со мной поговорить, настолько для вас ценно, что вы решили даже пожертвовать одним из «вещественных доказательств» и вернуть портфель его полноправному владельцу.

Прелестно!

Прямо в точку!

Деккер кивнул. На его лице было смешанное выражение восторга и смущения за то, что его замысел раскололи так быстро.

А Канаи ждал. Он знал, что ему нечего торопиться. Как говорят китайцы: «Только терпение превращает лист шелковицы в шелковый халат».

Деккер стал мягко массажировать ноющее колено. Он взвешивал в уме, какую именно дозу правды выложить сейчас перед Канаи?..

Начиная с октября, детективу приходилось разрываться между несением обычной полицейской службы в своем участке и работой в составе федеральной оперативной группы, расследующей деятельность частной разведывательной и охранной компании «Менеджмент Системс Консалтантс». Деккер был подключен к работе этой группы, главным образом, из-за того, что знал по Сайгону, – где служил в составе подразделения морской пехоты, охранявшего комплекс американского посольства, – тех двух людей, которые теперь являлись объектами первостепенного внимания членов федеральной оперативной группы. Этими людьми были: Тревор Спарроухоук, англичанин, основавший и возглавлявший «Менеджмент Системс», а также Дориан Реймонд, нью-йоркский детектив, который подозревался в том, что передавал информацию, поступавшую в полицию, Спарроухоуку. На Реймонде также, – как предполагалось с большей или меньшей степенью вероятности, – висели три заказных убийства, совершенных для преступного клана Молизов.

Федеральная оперативная группа финансировалась и направлялась непосредственно из Вашингтона. Состояла она из двух десятков человек. Были тут представители ФБР, Ай-А-Эс, Ди-И-Эй, нью-йоркские детективы, следователи прокуратуры и сам федеральный прокурор Чарльз Ле Клер, которому все подчинялись и который официально являлся начальником группы. Ле Клер, – сын чернокожего генерала авиации и германской актрисы, – был человеком на редкость амбициозным, жил, казалось, исключительно ради повышения своего служебного рейтинга, который, если сказать правду, и так уже был одним из самых высоких среди работников всей федеральной судебной системы. Внешне он был удивительно доброжелательным и сердечным, прекрасно разбирался во всех политических тонкостях своей профессии, закатывал мастерские представления, попадая в залы судебных заседаний, и неудержимо лез вверх по служебной лестнице.

Деккеру достаточно было бросить на него первый, короткий взгляд, чтобы навсегда невзлюбить этого человека и проникнуться к нему острейшим недоверием.

Ле Клер пока ценил Деккера. И не только потому, что тот знал Спарроухоука и Реймонда. Дело в том, что детектив спал с женой Дориана. Ле Клеру это было известно.

В первую же их встречу Ле Клер сказал Деккеру:

– Будем говорить прямо, сержант, без всяких околичностей. Я наслышан о ваших взаимоотношениях с миссис Реймонд. Она уже какое-то время не живет со своим законным супругом, но развода не было. К тому же время от времени они все-таки встречаются по тому или иному поводу, не так ли? Я понимаю, что это не совсем удобно для вас, но что поделаешь? Если нашему общему делу помогут ваши постельные дела, значит, давайте поговорим об этом.

Ле Клер изо всех сил делал вид, что ему неудобно говорить о таких вещах, что он делает это неохотно, вынужденно. Надо сказать, что эти кривляния в его подаче выглядели вполне правдоподобно... Хотя не переставали от этого быть кривляниями.

– Не забывайте о том, что работа нашей оперативной группы, к которой вы подключены, состоит не в прогулках за грибами и ягодами. Мы делаем дело и должны оправдывать оказанное нам доверие. Мы не имеем права давать слабину в чем-нибудь. Мы должны работать и давать результаты. У вас своя карьера, у меня своя. Мы можем помогать друг другу, а можем и не помогать. Делайте свой выбор.

Деккер воспринял это по крайней мере как предупреждение, если не как угрозу. Деккер прекрасно знал, что каждый человек, занятый в той или иной сфере деятельности, – в данном случае это профессия «законников», – только и делает, что ждет своего шанса. Служебное продвижение – это своего рода игра, в которую играют все, но выигрывают избранные. Тропинка, ведущая наверх, очень узка. Тут важно не наступить на ноги начальникам и не попасться в сети закулисных интриг, которые разыгрываются вокруг тебя со всех сторон. Особенно это касается профессии именно полицейских. Ле Клер предпочел сразу раскрыть карты перед Деккером и заявить прямо о том, что здесь, в федеральной оперативной группе, начальником является он, его карьера стоит на первом месте, а карьеры подчиненных – только на втором или даже на третьем. Он хотел, чтобы все сотрудники это четко себе уяснили.