Смерть героя - Олдингтон Ричард. Страница 118

Уинтерборн получил двухнедельный отпуск, после чего должен был явиться в учебный батальон. За это время было два или три воздушных налета, и ночью он лежал без сна, прислушиваясь к хорошо знакомому тявканью зенитных орудий. С грохотом рвались бомбы. Налеты были пустячные, полчаса — и все кончено. Однако Уинтерборн был неприятно поражен: он их не ждал.

Первое свободное утро он провел в одиноких блужданьях по улицам Лондона. Он не уставал изумляться красоте женщин, смотрел на них во все глаза — и в то же время боялся их этим оскорбить. Дважды с ним заговаривали проститутки, суля «восточные утехи». Он подносил руку к козырьку и проходил мимо. Вторая девица забормотала ругательства, он их не услышал. Похоже, что проституток в Лондоне стало куда больше прежнего.

Лондонские мостовые изрядно пострадали, но Уинтерборну они показались необыкновенно ровными и гладкими, ведь он привык к дорогам, иссеченным глубокими колеями, изрытым воронками разрывов. И не чудо ли: такое множество домов — и все целы. И автобусы катят взад и вперед. И люди ходят с зонтиками — да, в самом деле, ведь на свете существуют зонтики. И всюду — форма хаки. Из каждых трех встречных один — военный. Ему повстречались солдаты американской морской пехоты — авангард громадной армии, что готовилась по ту сторону Атлантики. Это были крепкие парни, плечистые, с узкими бедрами; и каждый уже успел подцепить себе девчонку. По Лондону они разгуливали хозяйской походкой, вразвалку, совсем как англичане во Франции.

Патруль военной полиции остановил его и грубо спросил, что он тут делает. Уинтерборн показал отпускное свидетельство.

— Извини, приятель, — сказал полицейский. — Я тебя принял за дезертира. Смотри, никуда не ходи без свидетельства.

Вечером второго дня Элизабет повела его в ресторан в Сохо ужинать с ее друзьями. Фанни там не оказалось, зато присутствовали мистер Апджон, мистер Уолдо Тобб и Реджи Бернсайд. Были еще несколько человек, Уинтерборну незнакомых. В том числе некто, наделавший много шуму переводами из армянской поэзии с французских переводов Аршака Чобаняна 299 . Держалось это светило с величайшей томностью, словно бы крайне утомленное работой мысли, и руку Уинтерборну пожало еле-еле, глядя в сторону и с видом изысканно-презрительным.

Весь ужин Уинтерборн просидел молча, беспокойно скатывая шарики из хлеба. С удивлением он понял, что бесконечно далек от всей этой компании и ему совершенно не о чем с ними говорить. Они рассуждали о вещах, ему не очень понятных, и превесело перемывали косточки людям, которых он не знал. Элизабет была в ударе, со всеми болтала, смеялась и имела большой успех. Уинтерборну было неловко: он тут совсем не ко двору, какое-то мрачное привидение, затесавшееся на веселый праздник. Мельком он увидел себя в одном из зеркал и подумал, что просто смешно сидеть в ресторане с таким серьезным и несчастным лицом.

За кофе многие поменялись местами, и двое или трое подошли и заговорили с ним. На соседний стул плюхнулся мистер Апджон, выпятил подбородок и кашлянул:

— Окончательно возвратились в Лондон?

— Нет. Получил две недели отпуска, потом пойду в офицерскую школу.

— И после останетесь в Лондоне?

— Нет. Придется ехать назад, во Францию.

Мистер Апджон с досадой пощелкал языком.

— А я предполагал, что вы покончили с солдатчиной. В этой одежде вы выглядите просто смехотворно.

— Да, но зато она очень практична.

— Я хочу сказать, вот что главное — эта самая война не должна мешать развитию цивилизации.

— Вполне с вами согласен. Я…

— Я хочу сказать, если у вас есть время, зайдите ко мне в студию и посмотрите мои новые картины. Вы все еще сотрудничаете в журналах?

Уинтерборн улыбнулся:

— Нет. Я, видите ли, был порядком занят, и в окопах ведь…

— Я хочу сказать, недурно бы вам написать статью о моем новейшем открытии.

— О супрематизме?

— Да нет же! С этим я давно покончил. До чего вы невежественны, Уинтерборн! Нет, нет. Теперь я создаю конкавизм 300 . Это — величайший вклад в цивилизацию двадцатого века. Я хочу сказать…

Уинтерборн больше не слушал и залпом осушил стакан вина. Почему Эванс не написал ему? Вероятно, не выжил после того отравления газом. Он знаком подозвал официанта:

— Принесите еще бутылку вина.

— Сию минуту, сэр.

— Джордж! — услышал он предостерегающий и немного укоризненный голос Элизабет. — Не пей лишнего!

Он не ответил и мрачно уставился на свой кофе. Черт с ней. Черт с ним — с Апджоном. Черт с ними со всеми. Опрокинул еще стаканчик и ощутил, что пьянеет: тихонько кружится голова, и веселей, легче становится на душе — приходит спасительное забвение. К черту их всех.

Мистеру Апджону надоело просвещать кретина, у которого даже не хватало ума его слушать, и он незаметно исчез. Немного погодя его место занял мистер Уолдо Тобб.

— Ну-с, дорогой Уинтерборн, рад вас видеть. Выглядите вы превосходно. В армии вы просто расцвели. И я слышал от миссис Уинтерборн, что вас наконец произвели в офицеры. Поздравляю, лучше поздно, чем никогда.

— Благодарю вас. Но, знаете ли, может быть, меня еще и не произведут. Мне еще надо окончить офицерскую школу.

— О, это вам будет очень, очень на пользу.

— Надеюсь.

— А чем вы во Франции заполняете свой досуг — все так же читаете, занимаетесь живописью?

Уинтерборн сухо, коротко засмеялся:

— Нет, чаще всего завалюсь где-нибудь и сплю.

— Грустно это слышать. Но, знаете, — да простится мне такая смелость, — у меня никогда не было уверенности, что Искусство — истинное ваше призвание. У меня всегда было такое ощущение, что вам больше подходит жизнь на свежем воздухе. Разумеется, сейчас вы делаете прекрасное дело, прекрасное. Империя нуждается в каждом из нас. А когда вы возвратитесь с победой, — надеюсь, вы вернетесь целый и невредимый, — отчего бы вам не попытать счастья в одной из наших колоний, в Австралии или в Канаде? Там перед каждым открываются огромные возможности.

Уинтерборн опять засмеялся.

— Подождите, пока я вернусь, тогда видно будет. Выпьете вина?

— Нет, бла-а-дарю вас, нет. А что это за красная ленточка у вас на рукаве? Оспу прививали?