Весна Геликонии - Олдисс Брайан Уилсон. Страница 8

Доводилось Юлию затем попадать и в пещеру внушительных размеров под названием Рек. Здесь тоже находилась огромная статуя Акха, у которого с шеи на цепи свисало животное, что означало, что данная пещера была предназначена для проведения учебных боев, выставок, спортивных состязаний и боев гладиаторов. Ее стены были выкрашены в ярко-красный цвет. Обычно пещера пустовала, и лишь редкие голоса отдавались под ее куполом. Но иногда сюда заходили особо набожные жители, и тогда темнота сводов оглашалась завываниями фанатиков. А в праздничные дни состязаний здесь звучала музыка и пещера была полна народа.

От Река можно было попасть и в другие не менее важные пещеры. На восточной стороне целый ряд небольших площадок или полуэтажей вел между лестничными маршами, украшенными балюстрадой, к обширной жилой пещере, имевшей название Вакк, поскольку здесь на поверхность выходила река, с шумом извергавшая свои бурлящие воды из глубокой расселины. Входная арка была украшена искусной резьбой, где, среди волн и звезд переплетались шаровидные тела. Но большая часть этого орнамента была разрушена в незапамятные времена, когда рухнула крыша.

Вакк, наряду с Реком, был самой древней пещерой. Здесь располагались жилые сооружения, созданные сотни лет тому назад. Любому, вступающему на порог пещеры и обозревающему идущую вверх путаницу террас, погруженных в полутьму, Вакк в этом неровном свете казалась каким-то кошмарным видением, где невозможно отличить реальность от тени. Поэтому сердце сына Перевала дрогнуло перед представшей его взору картиной. Только сила бога Акха могла спасти того, чья нога ступала в этом жутком лабиринте теней.

Но Юлий быстро освоился благодаря гибкости, присущей юности. Он вскоре стал считать Вакк богатым районом города. Попав в компанию таких же подмастерьев, учеников гильдий, он бродил со своими сверстниками по хаотично нагроможденным жилым помещениям, кучами лепившимся на каждом этаже и часто соединенным между собою. В каждой из этих каморок была мебель, высеченная, как пол и стены, из скальной породы. Право прохода через эти кроличьи норы было довольно запутанным, но всегда основывалось на системе гильдий, существовавшей в Вакке. И если кто-либо нарушал его, посягая на чью-то привилегию жить в уединении, то такой случай становился предметом разбирательства суда или священников.

В одной из таких нор Туска, добросердечная жена Киале, отвела Юлию комнату. Она не имела крыши и ее стены изгибались наружу, так что Юлию казалось, что его поместили внутрь какого-то гигантского каменного цветка.

Вакк освещался естественным светом, но здесь было темнее, чем на Рынке. Воздух был полон сажи от коптивших ламп, но тем не менее духовные лица взимали с каждой лампы налог, согласуясь с номером, высеченном в глиняном основании. Поэтому лампы старались жечь поменьше. Таинственные туманы, клубившиеся на Рынке, были здесь почти незаметны. От Вакка прямо к Реку вела галерея. Ниже была расположена пещера с высокими сводами под названием Гройн, где воздух был чист и свеж, но обитатели Вакка смотрели на жителей Гройна как на варваров, в основном потому, что те были членами низших гильдий — мясников, дубильщиков кож, копателями сланца, глины, ископаемого дерева…

В скале, соединяющей Гройн и Рек и напоминающей пчелиные соты, находилась еще одна пещера, полная жилищ и скота. Это была Прейн, которую многие избегали. К моменту появления Юлия она начала энергично расширяться гильдией саперов. Прейн служил приемником для фекальных стоков, которые затем подавались на поля, засеянные культурами, прекрасно растущими в темноте и тепле, созданном гниющей фекальной массой. Фермеры в Прейне вывели новый сорт птиц по названию прит, у которых были светящиеся пятна на крыльях и вокруг глаз. Местные жители держали притов в клетках как домашних птиц, хотя они также облагались налогом в пользу бог Акха.

В Гройне люди грубы, а Прейне тверды, — гласила местная пословица. Но Юлию весь этот народ казался лишенным жизни, за исключением моментов, когда его охватывал азарт игр. Редкими исключениями были те немногие торговцы и охотники, которые жили на Рынке в жилищах, принадлежащих их гильдиям, и которые имели возможность регулярно выезжать по делам на волю, как те два господина, с которыми жизнь столкнула Юлия.

От всех основных пещер и от более мелких к глухой скале вели многочисленные туннели и тропинки, которые поднимались и опускались. В Панновале ходили легенды о мифических зверях, которые приходили из первобытной тьмы скалы, о похищенных ими людях. Лучше уж сидеть не рыпаясь в Панновале, где Акха присматривал за своим народом недремлющим слепым оком. И, наконец, лучше уж Панновал и все эти налоги, чем холод неуютного внешнего мира.

Все эти легенды хранила в своей памяти гильдия сказителей, члены которой стояли на каждой лестнице или околачивались на террасах, плетя свои фантастические сказания. В этом мире туманного мрака слова были подобны зажженным свечам.

В одну из частей Панновала, о которой в народе говорили только шепотом, путь Юлию был закрыт. Это было Святилище. В эту святая святых можно было попасть по галерее и лестнице из Рынка, но они охранялись милицией. Молва об этом месте была дурная, так что добровольно туда никто не хотел даже приближаться. В Святилище жила милиция, охранявшая закон Панновала, и жрецы, охранявшие его душу.

Все это общественное устройство выглядело настолько великолепным в глазах Юлия, что он не мог понять всю его мерзость.

Юлию понадобилось совсем немного времени, чтобы убедиться, как жестко регламентируется жизнь этого народа. Местные жители не высказывали какого-либо удивления по поводу той системы, в которой они родились. Но Юлий, привыкший к просторам и само собой разумеющемуся закону выживания, был чрезвычайно удивлен тем, что каждое их движение было ограничено рамками закона. И все же все они считали, что находятся в особо привилегированном положении.

Располагая запасом шкур, приобретенных вполне законным путем, Юлий собирался открыть лавку рядом с лавкой Киале и начать торговлю. Он, однако, обнаружил, что существует много положений, которые запрещают ему это весьма простое дело. А торговать без лавки он не мог. На это нужно было иметь особое разрешение, которое выдавалось только урожденному члену гильдии разносчиков. Ему нужны были справки о прохождении ученичества в подмастерьях и о членстве в гильдии. Все это могло выдать только духовенство. Кроме того, ему нужно было иметь удостоверение, выдаваемое милицией вместе с характеристикой, и документы о страховке. Точно так же он не мог стать полным владельцем комнаты, которую для него сняла Туска, пока милиция не выдаст ему соответствующие документы. Он не удовлетворял даже самому элементарному требованию: наличию веры в бога Акха и справки о регулярных приношениях богу.

Капитан милиции, перед которым предстал Юлий, изрек:

— Поскольку ты являешься дикарем, тебе прежде всего следует обратиться к святому лицу.

Разговор происходил в небольшой каменной комнате с балконом, выходящим на одну из террас Рынка. С балкона можно было прекрасно наблюдать за всем происходящим на Рынке.

Поверх обычных шкур на капитане был накинут черно-белый плащ длиной до пола. На голове у него была бронзовая каска со священным символом Акха — колесом с двумя спицами. Кожаные сапоги доходили до середины икр. За ним стоял фагор с черно-белой лентой, повязанной вокруг волосатого белого лба.

— Слушай меня внимательно! — прорычал капитан. Но глаза Юлия непроизвольно косились в сторону молчащего фагора, удивлявшего юношу самим фактом своего присутствия.

Двурогое существо стояло молча, со спокойным видом. Его рога были затуплены: они были отпилены накоротко, а их режущие кромки стесаны напильником. На шее у него был кожаный ошейник и ремень, полуприкрытый белым волосом — знак покорности власти человека. И все же он представлял опасность для жителей Панновала. Многие офицеры появлялись на людях в сопровождении послушного фагора. Те отличались способностью прекрасно видеть в темноте. Простой народ боялся этих животных с шаркающей походкой, которые говорили на упрощенном олонецком языке из восьмисот пятидесяти слов. Как можно, думал Юлий, общаться с такими зверями, зверями, которых люди снежных просторов ненавидели со дня своего рождения. И которые увели в неволю его отца.