Конан и Врата Вечности - Олдмен Андре. Страница 12

– Этого я не знаю.

– Давай, Мугаджар, – кивнул киммериец сотнику, – руби…

– Нет! – завопил Абу-Гарим. – Все скажу! Только не убивайте!

– Убери саблю, Мугаджар, – приказал варвар, – послушаем, что почтенный викиль нам поведает. А там решим, что с ним делать.

Викиль, всхлипывая и жалобно постанывая, стал клясться всеми богами, а также здоровьем чад и домочадцев, что не знает, откуда взялось войско, подвластное стигийскому колдуну.

Но войско есть, и оно непобедимо. Ходят слухи, что чародей устроил в горах огромные пещеры, соединенные подземным ходом не то с Иранистаном, не то с Тураном, и оттуда приходят грозные янпачи, неустрашимые в бою, как дикие тигры. Они всегда появляются там, откуда грозит нападение, и нет пощады, дерзнувшим посягнуть на княжество Мехем…

– Отчего же ты бежал из этого благословенного места, коли так? – перебил Абу-Гарима Конан.

– А бежал я потому, о начальник кшатриев, – отвечал викиль, – что властитель, доверивший безопасность своего государства магии, губит и себя, и свою страну вместе со всеми подданными. Абу-Дастан, дерзкий чужеземец, вообразил, что держит волшебника за бороду, тогда как сам он – лишь игрушка в руках стигийца. И стоит чернокнижнику осерчать на шахсара, как все благоденствие Эль-Мехема рухнет, как замок, построенный на песке. Ввиду же того, что между Дастаном и Арр-Магарбаном отношения ухудшаются день ото дня, я и принял решение бежать в Вендию, дабы помочь дэви Жазмине – да продлятся дни ее! – воспользоваться ссорой шахсара и волшебника и восстановить попранную справедливость.

– Что же произошло? Говори толком!

– Позволь мне, о лев воинской доблести, изложить события по порядку, дабы тебе стало ясно, сколь коварен стигийский колдун и сколь шатко благополучие проклятого Дастана…

– Дайте ему вина промочить горло, – распорядился Конан, и мехемец, сраженный столь неслыханной щедростью, тут же бросился целовать грязные сапоги киммерийца.

Утолив жажду и поудобнее усевшись на собственных пятках, викиль принялся выдавать государственные секреты.

ГЛАВА 8

Дворцовые тайны

После того, как взявшееся невесть откуда войско нанесло сокрушительное поражение косальцам и головы убитых врагов были сложены на главной площади Эль-Мехема в большую пирамиду, дабы вызывать в сердцах жителей ликование и гордость, Абу-Дастан предложил магу половину всех сокровищ, хранившихся в подвалах шахсарского дворца.

«Оставь у себя сокровища свои, – ответил колдун, приняв самый смиренный вид, – желания человека моих лет весьма ограничены. Кроме того, я дал обет смирения своим учителям. Дай мне лишь небольшую сумму, необходимую на незначительные переделки в моем скромном жилище, и на сем желания мои будут удовлетворены».

«Ты обладаешь духом истинного мудреца, – отвечал Абу-Дастан, весьма довольный умеренностью стигийца, – то, ради чего другие идут на подвиги и преступления, в глазах твоих не имеет никакой цены, но нас связывает непоколебимая дружба, скрепленная победой над извечными врагами мехемцев, и я сделаю все, что ты попросишь».

«Запомню твои слова», – сказал маг, и сказал это при свидетелях.

Тотчас было дано повеление хранителю шахсарской казны выделить необходимые средства и не жалеть ничего, для удовлетворения малейших прихотей спасителя Мехема.

– В силу своей должности, – говорил Абу-Гарим, – я надзираю за распорядителями работ, и потому не раз бывал с мастерами в пещере волшебника. Это только так говорится – пещера, на самом деле стигиец устроил в недрах горы настоящий дворец! Арр-Магарбан приказал иссечь в скалах несколько помещений, украсил их блестящими материями, кхитайскими вазами, пол выстелил гранитными плитами, и уставил комнаты роскошными диванами с горами самых мягких подушек, покрытых вендийскими тканями. «Я стар и хил, – говорил этот лицемер, – и не могу спать на жестком ложе, как в молодости. В конце концов, я заслужил в свои годы некоторые удобства».

Потом он приказал устроить купальню, снабженную всеми принадлежностями роскоши и неги, утверждая, что ароматные ванны необходимы старикам, чтобы смягчить иссохшие члены и успокоить болезненную тревогу мозга, измученного долговременными трудами и учением.

– Клянусь Кромом, – осклабился варвар, слушая викиля со все возрастающим весельем, – не иначе старичок решил пожить в свое удовольствие, прежде чем отправиться к Нергалу!

– Да не торопится он на Серые Равнины! – возмущенно воскликнул Абу-Гарим. – Все знают, что колдун владеет тайной эликсира, продлевающего человеческую жизнь. Стигиец крепок и может бегать так быстро, что и молодой не угонится. А все притворяется немощным старцем. Утверждает, что даже солнечный свет ему вреден. Потому приказал развесить в пещерах серебряные и хрустальные лампы, которые горят сами собой – посредством чудесного масла, приготовленного по старинным стигийским рецептам. «Лампады сии, – говорит, – крайне экономны и не требуют пополнения горючего материала. Их слабый свет позволит мне продолжать в уединении научные разыскания, коим я посвятил себя на благо людей…»

Между тем, несмотря на подобное самоотвержение, которым не переставал хвалиться стигийский чародей, отделка его убежища стоила огромных сумм. Казнохранитель, видя беспрерывное истощение сокровищницы, только хватался за голову, но, не смея ослушаться приказания шахсара, исправно выплачивал деньги работникам, поставщикам и художникам. Наконец, когда какой-то камбуец потребовал две тысячи золотых за чучело белой обезьяны, невесть зачем понадобившееся чародею, терпение казнохранителя лопнуло, и он отправился с докладом к шахсару.

Немедиец долго чесал бороду, после чего изрек слова, слышанные всеми присутствующими: «Да, не дешево стоят скромные желания нашего друга, но мы обязаны ему своим словом, а слово шахсара – дороже золота! Кроме того, безопасность Эль-Мехема, защищенного отныне от всякого покушения врагов, вдесятеро вознаградит нас! Отныне мы можем грозить любой державе и диктовать наши условия».

– Что-то я не слышал, чтобы мехемцам удалось превратить кого-нибудь в своих данников, – прервал рассказ викиля киммериец. – Впервые за все время они дерзнули обратиться с подобным требованием к дэви Вендии, да и то безуспешно. Говорят, посол Дастана до сих пор сидит в айодхийской темнице.

– Посол вернулся, о храбрейший, – с готовностью доложил Абу-Гарим, – ему удалось бежать.

– Да ну! – хмыкнул Конан. – Вот каналья.

– Говоря о том, что сможет грозить соседям, шахсар ошибался, – продолжил викиль. – Стигиец заявил, что его войско не может покидать границ княжества. Тогда они первый раз поругались с Дастаном. Немедийцу пришлось смириться с тем, что армия колдуна лишь защищает княжество, уничтожая проникнувшего в долину неприятеля. Это подтверждает мои слова о том, что игру ведет стигийский маг, а не человек, именующий себя повелителем Эль-Мехема.

– То-то Бравгард так старался заманить войска дэви к себе в пустыню, – пробормотал Конан так тихо, что мехемец его не расслышал.

Немедийцу пришлось довольствоваться тем, что в город потянулись купцы, привлеченные безопасностью торговли. Войска колдуна одержали еще несколько побед, и всякий раз головы поверженных врагов складывали на рыночной площади.

Убежище чародея вмещало все самое ценное, что ранее находилось в шахсарском дворце. Вельможи роптали, Дастан со своими людьми предался необузданному пьянству. Немедийцы вели себя в Эль-Мехеме как в захваченном городе, все более возбуждая ненависть жителей.

А колдун не унимался. Однажды он явился к казнохранителю и сказал ему, скромно улыбаясь: «Теперь, любезнейший, все мои желания об успокоении исполнились, отныне я живым похороню себя в своем милом уединении и посвящу наукам дни, оставшиеся мне по милости богов. Не требую более ничего, кроме малой безделицы, которая развлекала бы меня в перерывах между важных занятий».

«Да исполнятся твои желания», – с поклоном отвечал казнохранитель, мысленно прикидывая, во что обойдется очередная «безделица», понадобившаяся чернокнижнику.