Дело чести - Олдридж Джеймс. Страница 4

«Гладиаторы» были способны сбивать только «КР—42». Одиночному «Гладиатору» редко удавалось сбить бомбардировщик, разве только представлялась возможность два-три раза атаковать врага, что случалось не часто. Больше шансов было, когда целая эскадрилья или звено истребителей поочередно атаковали один и тот же летящий в строю бомбардировщик; тогда можно было попасть в пилота или в мотор, но только на близком расстоянии. Четыре 7,7-миллиметровых пулемета «Гладиатора» били на короткую дистанцию, — не больше пятисот ярдов, — и давали небольшой сноп огня. Такими же свойствами отличался и «КР—42». Оба самолета годились только для того, чтобы сбивать друг друга — вот и все. Они должны были быстро сойти со сцены, как сошли «Фэйри-Баттлы» после крушения Франции.

Звено уже поднялось на пятнадцать тысяч футов. Было очень холодно. Квейль оглянулся кругом. «Савойи» могли появиться в любую минуту. Их трудно будет заметить на фоне многокрасочных греческих гор. Он включил передатчик и спросил:

— Что-нибудь видно, Тэп?

Тэп ответил тотчас же:

— А ты что, не видишь? Шестерка, курс сто семьдесят, высота около десяти тысяч, без истребителей.

Квейль взглянул на компас. Звено шло курсом около ста восьмидесяти градусов. Он сделал поворот до ста семидесяти и стал высматривать вражеские самолеты. И вдруг он их увидел, — они шли медленно, вытягиваясь черной линией на светлом фоне котловины между двумя горными цепями.

— Держись ближе, Горелль, ближе!

Квейль обернулся через плечо, чтобы посмотреть, подтянулся ли Горелль.

— Мы атакуем их сначала на пикировании, — сказал он в микрофон.

— С параллельного курса, Джон? — спросил австралиец Вэйн.

— Да. Не отставать от меня. И не действовать в одиночку. Сосредоточимся на одном самолете.

Квейль знал, что на Ричардсона можно положиться. Это был выдержанный человек и выдержанный летчик, никогда не терявший голову в бою. Но за Гореллем надо было смотреть в оба. Горелль только недавно прибыл в эскадрилью. Лицо у него было наивное и простодушное, и Квейль не представлял себе, чтобы он в состоянии был трезво и всесторонне оценивать разнообразные комбинации, возникающие в одиночном бою. То же самое можно было сказать и о Тэпе. Тэп бросался на врага очертя голову, гвоздил все, что попадалось ему на пути, а если враг заходил в хвост, он делал первое, что ему приходило в голову. Вэйн, австралиец, был парень надежный. Трезвая голова, как и Ричардсон. На его худощавом смуглом лице всегда была печать настороженности, хотя его юношеский вид мог ввести постороннего человека в заблуждение.

«Савойи», казалось, были далеко внизу, на расстоянии около пяти миль. Квейль повернул в их сторону, держа нос самолета не совсем по курсу, чтобы не терять их из виду. Бомбардировщики, по-видимому, заметили «Гладиаторов» и как будто стали набирать высоту. Они шли к Пирею, но были еще слишком далеко от него, чтобы «Гладиаторы» могли ринуться на них, как только они выровняются для бомбежки. Звено приближалось к «Савойям», которые явно набирали высоту. Они шли прямо на Пирей, который был расположен милях в двух от Афин; с этой высоты порт и город сливались в одно.

Когда бомбардировщики очутились над Пиреем, Квейль направил свой самолет так, чтобы можно было атаковать их с борта. Он бросил взгляд назад, убедился, что звено идет за ним вплотную, затем качнул крыльями, подавая сигнал, и дал ручку на себя. Самолет «клюнул», вошел в пологое пике, и Квейль устремился, как стрела, целясь впереди «Савой», которые уже летели горизонтально и начали сбрасывать бомбы.

Вниз! Четырнадцать тысяч, показал высотомер, тринадцать тысяч. Скорость намного превышала триста миль. И вдруг, — казалось, прошло не больше двух секунд, — Квейль увидел в зеркале прицела хвост «Савойи». Он быстро и слегка довернул ножное управление, так что самолет скользнул в крутом пике, и как только в прицеле мелькнул горб над крылом бомбардировщика, Квейль резко нажал спуск на ручке.

Самолет задрожал от стрельбы и продолжал идти прямо на «Савойю», очертания которой все более расплывались в прицеле, но Квейль держал палец на спуске, пока весь прицел не заполнила только небольшая часть «Савойи»; тогда он потянул ручку на себя, почувствовал легкую тошноту и увидел под собой черную массу «Савойи» и белые трассирующие пули его пулеметов.

Он полого взмыл кверху на две тысячи футов и быстро оглянулся на свое звено. Оно нарушило строй, — вечная история. Два «Гладиатора» шли за ним на некотором расстоянии справа. Он развернулся, чтобы снова атаковать «Савойи», как вдруг ему бросилось в глаза белое облако с черными краями дыма, клубившегося над стремительно падавшим самолетом. Может быть, это был «Гладиатор». Тем временем «Савойи» ушли вперед, и он видел внизу разрывы их бомб. У них как будто было все в порядке, по крайней мере они продолжали сбрасывать бомбы. Но строй их рассыпался, и тут-то и таилась опасность для них.

Впереди слева, на тысячу футов ниже Квейля, летела одиночная «Савойя». Квейль опять дал ручку от себя и повернул ножное и ручное управление с таким расчетом, чтобы зайти в хвост «Савойе» в мертвом конусе.

Он не полагался на инстинкт, как делает большинство пилотов; он рассчитал движения обоих управлений, как ряд шахматных ходов, и полого снизился за мертвым конусом «Савойи». Не убавляя скорости, он нажал спуск. В прицеле показался левый мотор «Савойи». Пулеметы дрогнули. Квейль бросил взгляд назад, — нет ли гам преследователя, — и снова нажал спуск. Четыре пулемета бешено застрочили, сотрясая самолет. И как раз в ту минуту, когда справа появилась другая «Савойя», намереваясь перехватить его, он взмыл кверху и дал крутой крен. Он видел, как внизу, у самого хвоста «Гладиатора», пролетали трассирующие пули.

Квейль набрал высоту и огляделся кругом, отыскивая свое звено. Один из «Гладиаторов» ринулся на бомбардировщик, от которого он только что оторвался. «Это, наверное, Горелль, — подумал Квейль. — Слишком круто и быстро вошел в пике». Квейль сделал разворот, наблюдая за разыгравшейся схваткой. «Гладиатор» обрушился на «Савойю», и Квейль видел, как трассирующие пули протянулись за «Савойей» и впиваются в «Гладиатора», но тот взмыл вверх и зашел слева. Из левого мотора «Савойи» показался дым, и она стала терять высоту. Она перевернулась в воздухе и потеряла управление. Она падала все быстрее и вошла в плоский штопор. Квейль делал полупетли и крены, чтобы не терять «Савойю» из виду, пока она не врезалась в море.