Вампиры замка Карди - Олшеври Барон. Страница 14

И она полюбила Курта, и с той поры думала только о нем, и больше не противилась походам в гости, а даже напротив, спешила на все детские праздники, на которые был приглашен он, старалась попадаться ему на глаза… Правда, больше он ничему ее не учил, но иногда добродушно щелкал по носу. И ей хватало даже такого внимания с его стороны.

Потом они оказались разлучены: Курт стал юношей и у него появилась другая компания, другие увлечения. Он посещал уже не детские утренники, а взрослые вечеринки. Гели тогда как раз начала читать всякие взрослые книжки, и узнала, что бывает так, что люди предназначены друг другу с самого рождения, или просто обречены полюбить друг друга, вопреки всем неблагоприятным жизненным обстоятельствам: примеров было множество, в основном в классической литературе – Дафнис и Хлоя, Тристан и Изольда, Ланселот и Джиневра, Ромео и Джульетта… В каждой романтической героине Гели узнавала себя, в каждом благородном герое – Курта. И ей очень хотелось поведать обо всем Курту, но как раз в тот «читательский» период Гели его совсем не видела.

Как страдала тогда Гели! И как она мечтала… В мечтах они с Куртом все время были вместе, и с ними происходило столько замечательных событий и всевозможных приключений, где Курт мог продемонстрировать ловкость и отвагу, а она, Гели, свою любовь и преданность ему… Иногда такие фантазии кончались гибелью Гели-героини, и тогда Гели-мечтательница горько и сладко рыдала в своей постельке, потому что Гели-героиня умирала за Курта, на руках у Курта, с улыбкой на устах, обращенной к Курту!

Потом Курт стал бывать в их доме – со своими дядями, с профессором Отто Хофером и генералом Августом Хофером: они оба когда-то учились в одном пансионе с Хельмутом, а теперь у них появились новые важные дела, как-то связанные с войной и прочими событиями… Что-то таинственное, в чем Курт, несмотря на юность, был задействован. Он повзрослел, стал мрачным и молчаливым. Гели находила это восхитительным: все ее любимые персонажи были молчаливы и мрачны! Мрачность – вообще признак возвышенной и романтической натуры, а так же какой-то страшной тайны, которую он вынужден скрывать от окружающих, и даже от нее, Гели… Как должно быть трудно скрывать что-то ото всех на свете, не иметь возможности поделиться даже с самым близким человеком – со своей возлюбленной!!! Но, с другой-то стороны, что может быть лучше страшной тайны?!

Хельмут с гостями пили кофе в гостиной, Магда щебетала, а Гели млела от восторга, любуясь на Курта. Они никогда не говорили друг с другом… Зачем слова, если и так все ясно?!

Когда Гели узнала, что Курт отправлен в действующую армию, она едва не сошла с ума от восторга, гордости, отчаяния и горя. Она была убеждена, что теперь-то победа Германии обеспечена, ибо Курт способен на все те невероятные подвиги, о каких пишут в старинных легендах, ибо Курт – ни кто иной, как новое воплощение великих воителей прошлого: Барбароссы, Артура, Зигфрида, Ланцелота, Персифаля… Но что, если знамя победы окрасится его кровью? Такое частенько случается с героями! Тогда она, Гели, должна будет умереть на его могиле… Или лучше покончить с собой, пронзив свое сердце кинжалом.

Гели даже потренировалась с кухонным ножом и больно порезалась.

А потом Курт вернулся – еще более мрачный, с каким-то новым, диковатым огоньком в глазах. Этот огонек делал его холодную красоту и вовсе неотразимой, придавая какое-то особое обаяние, и у Гели буквально кружилась голова, когда она смотрела на Курта! Ей казалось, что она видит отсвет свершенных подвигов и тень пережитых страданий на его благородном челе… Ей так хотелось обнять его, утешить! Но она не смела даже подступиться. Как-то не случалось подходящей ситуации.

А потом эта нелепая история в замке Гогенцоллернов… Курта нельзя винить – он так много пережил на фронте, нервы расшатались – а Гели была тогда еще совсем глупой девчонкой, многого не понимала. Нет, Курта винить нельзя. Виновата во всем одна Гели. Да и потом, все ведь хорошо кончилось. Благодаря Лизе-Лотте.

После они тоже мало общались, но несколько раз танцевали на вечеринках. Вечеринки, правда, случались все реже. Ведь шла война на Востоке, отнимавшая у Германии столько сил, столько жизней. На всех этих вечеринках девушек было больше, чем молодых людей, а когда появлялся Курт, наглые девицы облепляли его, как мухи – медовый пирог! Но он почти всегда находил возможность потанцевать с ней, с Гели. Правда, Магда утверждала, что Курт это делает только из вежливости, потому что Гели – воспитанница Хельмута, а Хельмута Курт уважает, и не может допустить, чтобы его воспитанница весь вечер просидела в углу, и жертвует собою, отвлекаясь от более привлекательных девушек.

Но Магда – настоящая злая мачеха, как у Белоснежки, Золушки, Элизы… Даже еще злее! И, возможно, она сама влюблена в Курта. Очень даже похоже – иначе почему она так ненавидит Гели? Все сделала, чтобы испортить ей жизнь! Даже вышла замуж за Хельмута. Чтобы подобраться поближе и действовать наверняка.

Одно время Гели пыталась ей мстить за свои обиды. Но все способы мести, которые она могла придумать, были настолько смешными, детскими… А потом ее еще и извиняться перед Магдой приходилось. И в конце концов Гели оставила эти попытки.

Настоящей местью Магде будет, если Гели выйдет замуж за Курта! Правильнее сказать – когда Гели выйдет замуж за Курта… Вот уж тогда Магда просто взорвется от злобы! Ведь наверняка же она в него влюблена. В него все влюблены. Но только Гели – юна и прекрасна. Или, по крайней мере, юна… А Магде уже так много лет! И потом, Магда замужем за Хельмутом. А Гели совершенно свободна.

Гели верила, что наступит момент, когда они с Куртом смогут наконец объясниться, и что за объяснением обязательно последует торжественная помолвка и свадьба. Иначе просто быть не могло! Иного поворота событий Гели не принимала, потому что просто не пережила бы… Потому что только с Куртом, только ради Курта, только в мечтах о Курте жизнь ее имеет смысл.

Возможно, этот замок в Карпатах послан им судьбой. Той самой судьбой, которая предназначила их друг другу. Замок – романтическое место, и более уединенное, нежели дворец Гогенцоллернов. И Гели уже не пятнадцать лет…

Да, в Берлин они вернутся женихом и невестой!

А может быть, даже молодоженами.

А еще в карпатском замке будет Лизе-Лотта! Милая, милая Лизе-Лотта, ее единственный друг на всем белом свете…

То, что Лизе-Лотта была старше Гели на целых шестнадцать лет, ничуть не смущало девочку.

Какое значение имеет возраст!

Главное – родство душ.

А у них с Лизе-Лоттой оно было.

Магда часто ругала ее за симпатию к Лизе-Лотте. Намекала на некую страшную тайну в прошлом, навеки опозорившую Лизе-Лотту и вычеркнувшую ее из мира порядочных людей, на некое преступление, совершенное Лизе-Лоттой и оставившее на ней неизгладимое клеймо… Да, поначалу Гели даже представлялось, что на левом плече Лизе-Лотты обязательно обнаружится клеймо в виде лилии, как у Миледи в романе Дюма. Но, разумеется, таким клеймом не клеймили уже давно… А в Германии не клеймили лилиями и вовсе никогда! Но то, на что постоянно намекала Магда, конечно, не было настоящим клеймом, выжженным каленым железом, это было какое-то событие, какой-то поступок. Лизе-Лотта не говорила о своем прошлом. А Гели не осмеливалась спрашивать, боясь огорчить подругу. Лизе-Лотта всегда была так грустна… Незачем добавлять ей огорчений!

Как-то Гели спросила у Хельмута, плохая ли женщина Лизе-Лотта – ведь из-за чего-то Магда запрещает ей, Гели, общаться с милой грустной Лизе-Лоттой. На что Хельмут ответил, что Лизе-Лотта не плохая, а несчастная, что ее следует не отталкивать, а жалеть, что Магде не хватает душевной тонкости, чтобы понять страдания такой женщины, как Лизе-Лотта…

Тогда Гели, осмелев, спросила, что же за тайна, что за преступление таится в прошлом Лизе-Лотты. На что Хельмут, помявшись, сказал, что сама Лизе-Лотта никакого преступления не совершила, но ее муж был очень-очень нехорошим человеком и из-за него Лизе-Лотта вместе со своим ребенком попала в тюрьму, и оставалась там долго, пока доктор Гисслер их не вызволил, и вот с тех пор Лизе-Лотта такая бледная, худая и грустная, и что Гели лучше никогда и ни с кем не поминать эту историю, а особенно в присутствии Лизе-Лотты, чтобы не огорчать ее еще больше.