Священные кошки Нила - О'Нил Кэтрин. Страница 9

У Дианы потемнело в глазах. С кем он пытается поставить ее на одну доску, этот индюк?

– Немедленно отнесите эту карточку мистеру Резерфорду. Это все, что от вас требуется, – бросила она сквозь зубы.

Генри пожал плечами и протянул Диане серебряный поднос.

– Хорошо, мисс. Но только напрасно вы не верите старому Генри.

Она положила на поднос свою карточку.

– Это вы напрасно не верите мне, Генри. Вот увидите, он примчится сюда сразу, как только увидит мое имя.

Генри неохотно пошел к столу, за которым сидел Джек, и молча остановился рядом, держа поднос в вытянутых руках. Джек продолжал увлеченно беседовать о чем-то с Гилбертом и Салливаном, не обращая на Генри ни малейшего внимания. Он выпустил густой клуб дыма и, не прерывая разговора, протянул руку, не глядя, взял с подноса карточку Дианы, мельком взглянул на нее и спокойно продолжил беседу – наверное, говорили о чем-то забавном, поскольку все сидевшие за столом дружно расхохотались. Диана видела, как Генри почтительно вложил в протянутую руку Джека перо. Не переставая смеяться, Джек написал что-то на карточке и небрежно швырнул ее обратно на поднос. На Генри он за все это время даже не взглянул.

Когда Генри вернулся, Диана стремительно схватила с подноса свою карточку и впилась в нее глазами. Мысленно она готова была не только отругать Джека за его неучтивость, но и простить его, разумеется. Однако увидев то, что было нацарапано на ее визитке, Диана вдруг почувствовала, что комната поплыла перед ее глазами.

«Не интересует» – вот что написан Джек на карточке Дианы.

– Мне очень жаль, мисс, – сказал Генри, – но я предупреждал вас. На сегодня у него уже назначено свидание с леди.

Он поклонился и отошел. Диана продолжала стоять – неподвижно, словно ледяная статуя, чувствуя, как тяжело бьется в груди сердце, стиснутое невидимой рукой. Только теперь она осознала, что до этой минуты в глубине ее души жила надежда на то, что Джек поможет ей в эту трудную минуту. Только теперь она по-настоящему поняла, насколько нужен ей этот человек – самый близкий и самый, увы, теперь далекий для нее. И, наконец, только сейчас Диана окончательно поверила в то, что их с Джеком помолвке пришел конец, и венчание, прерванное когда-то, уже не будет завершено. Никогда.

Она все стояла, не двигаясь с места, и постепенно ею начали овладевать новые чувства. Джек отверг ее? Джек унизил ее? Ну что ж! Он об этом еще пожалеет.

Диана стиснула кулаки и с побледневшим от гнева лицом покинула комнату.

Не успела за ней закрыться дверь, как веселая усмешка на лице Джека погасла. Он проклинал себя за этот смех, за напускное равнодушие, за слова, коряво нацарапанные на кусочке картона. На самом деле появление Дианы оказалось для него ударом.

Он даже боялся взглянуть в ту сторону, где стояла Диана. Из последних сил он зачем-то заставлял себя продолжать веселую застольную беседу.

Диана... Зачем она пришла? Прошло столько лет со дня их злополучного венчания. Венчания, которое обернулось для Джека судом и тюремной камерой.

Проклятье, насколько же сильны воспоминания о тех ужасных днях! Наверное, им суждено остаться с Джеком до конца его дней.

Он тряхнул головой, чтобы вернуться к действительности. Гилберт и Салливан продолжали оживленно говорить, но Джек не слышал и не понимал ни единого их слова. Он окинул пустым взглядом расплывающиеся лица – смеющиеся, чужие, отвратительные – и с ужасом подумал о том, что он и сам не лучше. Такой же пустой. Мерзкий. Бессердечный.

Довольно, хватит! Джек сердито загасил сигару, раскрошив ее в пепельнице, и резко отодвинул от себя кипу бумаг, лежавших на столе.

– Прошу прощения, джентльмены, – коротко произнес он, поднимаясь со стула;

Гилберт и Салливан проводили его удивленными взглядами, не понимая столь резкой перемены в его настроении. Впрочем, с Резерфордом это случалось, он славился своей непредсказуемостью – и это качество, кстати сказать, делало его особенно привлекательным в их глазах.

3

Выйдя из гостиницы, Джек медленно побрел по Стренду, пробираясь в толпе, двигавшейся по направлению к Ковент-гарден. Он не видел никого и ничего вокруг себя. Было около полуночи – довольно рано для Джека, привыкшего к ночному образу жизни. Свидание с актрисой? Оно сегодня не состоится. Конечно, эта девушка молода и хороша собой, но что ему сейчас до ее прелестей? Перед глазами Джека стояло другое лицо – лицо Дианы, бледное от гнева, но такое родное, такое желанное...

Это видение причиняло невыносимую боль. Джек решил отправиться в кабачок Лэмба – может быть, удастся заглушить ее стаканчиком-другим неразбавленного виски. Он буквально задыхался от тяжести, давившей на его плечи. В ушах его неотвязно звучали слова Дианы – те самые, что постоянно вспоминались ему долгими ночами, проведенными в тюремной камере.

«Ничто не заставит меня ненавидеть тебя, Джек. Как ты мог подумать об этом?»

Эти слова и улыбка Дианы – они всегда всплывали в памяти Джека, когда он пытался заставить себя возненавидеть эту женщину – самую любимую и желанную на свете.

Джек чувствовал, что еще немного – и его голова, не выдержав, взорвется, словно перегретый паровой котел.

Он свернул на Бедфорд-стрит, и на голову ему обрушилось что-то тяжелое. Свет померк в его глазах. Еще секунда – и Джек потерял сознание, рухнув на холодные камни мостовой.

В себя он приходил медленно, тяжело. Голова гудела так, словно по ней, как по наковальне, били кузнечным молотом. Он со стоном разлепил веки, но тьма, окружавшая его, оставалась непроницаемой. Так беспросветно темно не бывает даже ночью.

Внезапно Джек понял, что голова его укрыта какой-то плотной тканью. Он пошевелился и обнаружил, что сидит на стуле со связанными за спиной руками. Джек заворочался сильнее, но веревка оказалась прочной. Только теперь Джеку стало по-настоящему страшно. Ситуация, в которой он оказался, напоминала ночной кошмар, в котором человек чувствует себя совершенно беспомощным и беззащитным.

«Кто? – мелькнуло в голове Джека. – Кто и зачем похитил меня? И где я, черт побери? «

Где-то сбоку послышался шорох, легкие шаги, чья-то рука сорвала с его головы покрывало. Джек глубоко вдохнул свежий воздух и невольно зажмурился от яркого света, ударившего в глаза. Попривыкнув к свету, Джек, оглядевшись, увидел, что находится в большой комнате – очевидно, гостиной, скудно обставленной старинной мебелью. Все здесь показалось ему удивительно знакомым. Сбоку тянуло теплом, и слышался негромкий треск горящего дерева. Джек понял, что там находится камин. Взглянув прямо перед собой, он на секунду застыл в изумлении. Ту, что стояла сейчас перед ним, зажав в тонких пальцах кусок черного бархата, он не ожидал увидеть больше никогда.

– Ты?! – крикнул Джек хриплым, срывающимся голосом.

Диана молча смотрела на него. На ней было вечернее платье из тонкого шифона – белого, с рисунком в виде зеленых листьев и голубых цветов. Пышные, сужающиеся книзу рукава, глубокий косой вырез на груди, обнаженные плечи. Блестящая ткань туго обтягивает талию и бедра, расширяясь книзу и падая на пол изящными складками. Маленькие розочки из шифона протянулись диагональной цепочкой от края выреза к поясу и ниже, загибаясь на уровне колена и уходя за спину. Блестящая, тонкая, облегающая ткань делала Диану похожей на купальщицу, выходящую из моря. Ноздри Джека уловили знакомый, волнующий запах кожи и нежных духов.

Джек был потрясен. «Как она посмела? « – подумал он, распаляясь от гнева.

– Ты долго приходил в себя, – сказала Диана, отступая назад. – Гораздо дольше, чем я думала. Правда, человек, которого я наняла, влил тебе в горло изрядную дозу лауданума. Я начала уже беспокоиться, не перестарался ли он.

Джек пронзил Диану испепеляющим взглядом. Мозг его еще был окутан наркотическими парами. Джек рванулся, и, если бы веревки в этот раз не выдержали, он, наверное, придушил бы Диану прямо на месте. Не сумев освободиться, Джек откинулся на спинку стула и снова осмотрелся, пытаясь понять, где он находится.