Алый Первоцвет - Орци (Орчи) Эмма (Эммуска). Страница 42

— Очень рад вас видеть, сэр Перси! Вы должны извинить меня — я думал, что вы находитесь по другую сторону пролива и едва не задохнулся от неожиданности.

— Вам незачем извиняться — это вполне естественно, мсье… э-э… Шамбертен, — добродушно откликнулся сэр Перси,

— Простите, Шовлен.

— Прошу прощения тысячу раз! Ну, разумеется, Шовлен! Просто я никогда не был силен в иностранных фамилиях…

Он продолжал спокойно есть суп, словно единственной целью его поездки в Кале был ужин в грязной гостинице в компании своего архиврага.

Маргерит спрашивала себя, почему Перси не выведет из строя тщедушного француза одним ударом. Несомненно, подобные мысли мелькали у него в голове, так как в его ленивом взгляде появлялись угрожающие огоньки, когда он останавливался на тощей фигуре Шовлена, который уже полностью взял себя в руки и также ел суп.

Но проницательный ум Алого Пимпернеля, позволивший ему осуществить столько дерзких предприятий, удерживал его от ненужного риска. Таверна, возможно, кишела шпионами, а хозяин мог находиться на жаловании у Шовлена. На крик дипломата двадцать человек могли наброситься на Блейкни и схватить его, прежде чем ему удастся спастись или хотя бы предупредить беглецов. Он не мог рисковать, ибо дал слово спасти этих людей и должен был его сдержать. Болтая и ужиная, сэр Перси продолжал строить планы, в то время как на чердаке несчастная женщина ломала голову над тем, как ей поступить, и еле сдерживалась, чтобы не броситься вниз, но боялась воспрепятствовать его намерениям.

— Я не знал, — любезно заметил Блейкни, — что вы состоите в духовном звании.

— Я… э-э… хм!.. — запинаясь, произнес Шовлен. Дерзкое спокойствие противника явно выводило его из равновесия.

— Но я все равно узнал вас, — продолжал сэр Перси, наливая себе еще один стакан вина, — хотя парик и шляпа вас здорово изменили!.. Вас не обижают мои слова? Я чертовски плохо выражаю свои мысли…

— Что вы, нисколько не обижают. Надеюсь, леди Блейкни в добром здравии? — спросил Шовлен, поспешно меняя тему разговора.

Блейкни доел суп, выпил стакан вина и, как показалось Маргерит, окинул комнату быстрым взглядом.

— Да, благодарю вас, — сухо ответил он наконец. Последовала пауза, в течение которой Маргерит наблюдала за двумя противниками, очевидно, мысленно примерявшимися друг к другу. Лицо Перси находилось от нее на расстоянии менее десяти ярдов. Теперь она уже не испытывала неудержимое желание открыть ему свое присутствие. Мужчина, способный так великолепно играть роль в опаснейшей ситуации, не нуждается в том, чтобы женщина предупреждала его о необходимости соблюдать осторожность.

Глядя на мужа сквозь дырявую занавеску, Маргерит теперь ясно ощущала таящиеся за его красивым лицом, ленивым взглядом и глуповатой улыбкой силу, энергию и изобретательность, за которые так почитали Алого Пимпернеля его последователи. «Нас девятнадцать человек, готовых отдать жизнь за вашего мужа, леди Блейкни», — сказал ей сэр Эндрю, и Маргерит теперь понимала то завораживающее действие, которое оказывал Перси на своих друзей. Разве не очаровал он точно так же ее сердце и воображение?

Шовлен, пытавшийся скрыть нетерпение любезными манерами, бросил взгляд на часы. Через две-три минуты вернется Дега, и нахальный англичанин окажется в надежных руках шести лучших солдат капитана Жютле.

— Вы едете в Париж, сэр Перси? — спросил он.

— Черт возьми, нет! — со смехом ответил Блейкни. — Не дальше Лилля — Париж теперь для меня слишком неудобное место, мсье Шамбертен… прошу прощения, Шовлен.

— Едва ли такое неудобное для англичанина, вроде вас, сэр Перси, — иронически заметил Шовлен, — который не интересуется происходящими там конфликтами.

— Еще бы! Какое мне до них дело, да и наше правительство вроде как на вашей стороне. Старина Питт так робок, что и мухи не обидит… Вы спешите, сэр, — добавил он, так как Шовлен снова посмотрел на часы. — Возможно, у вас свидание. Умоляю не обращать на меня внимания. Мое время принадлежит мне.

Сэр Перси встал из-за стола и придвинул стул к очагу. Снова Маргерит захотелось спуститься к нему, ибо время шло, и в любой момент мог вернуться Дега с солдатами. Перси не знает об этом, а она чувствует себя такой беспомощной!

— Я не спешу, — любезно продолжал Блейкни, — но не хочу торчать дольше, чем этого требует необходимость, в такой Богом забытой дыре! Но, сэр, — добавил он, когда Шовлен в третий раз исподтишка глянул на часы, — ваши часы не станут идти быстрей оттого, что вы на них постоянно смотрите. Быть может, вы ожидаете друга?

— Да… друга.

— Надеюсь, не даму, мсье аббат? — расхохотался Блейкни. — Ведь святая церковь этого не позволяет… Но лучше вам подойти к огню, а то становится чертовски холодно.

Сэр Перси толкнул каблуком сапога дрова в очаге, заставив их весело затрещать. Казалось, он никуда не спешит и не сознает грозящей ему опасности. Блейкни придвинул к очагу еще один стул, и Шовлен, сдерживая нетерпение, уселся на него в такой позе, чтобы держать дверь в поле зрения. Дега отсутствовал уже четверть часа. Маргерит не сомневалась, что как только он вернется, Шовлен, отбросив планы, касающиеся беженцев, тотчас же арестует дерзкого Алого Пимпернеля.

— Эй, мсье Шовлен! — весело заговорил последний. — А у вашего друга хорошенькая мордашка? Эти француженки иногда чертовски привлекательны… Впрочем, незачем спрашивать, — добавил он, снова подойдя к столу. — В вопросах вкуса с церковью трудно состязаться…

Шовлен не слушал. Он не отрывал взгляд от двери, сквозь которую вскоре должен был появиться Дега. Мысли Маргерит тоже устремились к двери, ибо ее слух внезапно уловил в ночной тишине звуки приближающихся мерных шагов нескольких человек.

Несомненно, это Дега с солдатами. Через три минуты они будут здесь, а еще спустя три минуты случится ужасное: отважный орел угодит в ловушку, расставленную хорьком! Теперь пришло время с криком бежать вниз, но она не осмеливалась сделать это, ибо, слушая шаги приближающихся солдат, наблюдала за каждым движением Перси. Он стоял у стола, на котором были разбросаны остатки ужина, тарелки, стаканы, ложки, горшочки с солью и перцем. Повернувшись спиной к Шовлену, Блейкни продолжал свою пустую болтовню, тем временем вытащив из кармана табакерку и быстро высыпав в нее содержимое горшочка с перцем.

— Вы что-то сказали, сэр? — обернулся он к Шовлену.

Француз был слишком поглощен звуками приближающихся шагов, чтобы обращать внимание на действия своего хитроумного противника. Он старался выглядеть спокойным перед долгожданным триумфом.

— Нет, — откликнулся Шовлен. — Это вы что-то говорили, сэр Перси.

— Я говорил, — сказал Блейкни, подходя к сидящему у огня Шовлену, — что один еврей на Пиккадилли [95] продал мне самый лучший табак, какой я когда-либо пробовал. Не окажете мне честь, мсье аббат?

Он стоял рядом со своим архиврагом и с обычным легкомысленным и debonnaire [96] видом протягивал ему табакерку.

Шовлен, сказавший однажды Маргерит, что повидал в своей жизни немало трюков, на сей раз ничего не заподозрил. Прислушиваясь к быстро приближающимся шагам и косясь на дверь, сквозь которую должны были войти Дега с солдатами, убаюканный притворной беспечностью манер дерзкого англичанина, он даже отдаленно не мог представить себе трюк, который проделывали с ним.

Шовлен взял понюшку табаку.

Только тот, кто хоть раз по ошибке втягивал в нос перец, может понять, в какое безнадежное состояние приводит любого подобная понюшка.

Шовлену показалось, как будто его голова взорвалась; он не переставал чихать, ослепнув, оглохнув и онемев на несколько секунд. Этих секунд оказалось достаточно, чтобы Блейкни спокойно и без всякой спешки надел шляпу, положил на стол несколько монет и вышел из комнаты.