Брошенная в бездну - Орхан Кемаль. Страница 7

4

Хаджер-ханым достала из сундука четки, накинула на голову расшитый шёлком платок и уютно устроилась на тахте. Она хорошо знала сына: он мог вспылить, но уже на следующий день становился мягким, как восковая свеча, и ласковым, словно котёнок.

Правда, она ещё вчера вечером ждала, что Мазхар постучится к ней и попросит прощения. Но он не пришёл. Утром же он ушёл очень рано, когда она ещё спала. Теперь, перед обедом, он непременно придёт.

«А если не придёт?» Эта мысль выводила Хаджер-ханым из себя. «Что ж, пускай! Но, видит аллах, я осрамлю его перед всеми! Ведь это ради него, ради того, чтобы дать ему образование, сделать его человеком, я отдала свою молодость. Да и замуж не вышла, чтобы отчим не издевался над пасынком…»

Хаджер задумалась.

Нет, шептал ей внутренний голос, она не вышла замуж потому, что не за кого было. Мужчины, с которыми её сталкивала судьба, охотно развлекались с ней, а потом давали пинка. Выйти замуж? Этого не предлагал ей никто!

Она вспомнила целую вереницу распутников. Какие блестящие молодые люди встречались ей в богатых домах, где приходилось стирать бельё! Ох, где вы, минувшие дни!…

Вспомнился ей и красавец Фюрузан-бей. Он служил в канцелярии в районе Баби-али… Каким же застенчивым, о аллах, показался сначала ей этот юноша. Хаджер и в голову не могло прийти, что этот нежный, словно девушка, генеральский сынок захочет завести шашни с ней, прачкой!

Под влиянием нахлынувших воспоминаний Хаджер-ханым замерла и закрыла глаза. Пальцы её перестали перебирать чётки. Ей показалось, что сейчас, как много лет назад, она вновь лежит в объятиях Фюрузан-бея и всё её тело ощущает его сладкую тяжесть…

Внезапно послышался стук кольца о входную дверь. Хаджер-ханым пришла в себя и открыла глаза. Поправив съехавший набок платок, она приняла смиренную позу и начала быстро перебирать чётки, бормоча: «Милостивый аллах, милостивый аллах!»

Стрелки часов, стоявших на комоде, приближались к шести. Это, конечно, сын. Хаджёр-ханым высоко взметнула насурмленные брови. О, она не так-то легко пойдёт на мировую! Она помучит их, пусть узнают, как ссориться с ней!

Поплевав на пальцы и проведя ими по глазам, словно она только что плакала, Хаджер-ханым стала ждать. Вот на лестнице послышались хорошо знакомые шаги сына. Что это? Остановился? Заговорил о чём-то с женой? А сейчас, наверно, взял на руки Халдуна.

— Папочка! — просил мальчуган. — Подними ещё выше, ещё, к самому потолку!

Шаги стихли. Видимо, все трое отправились в спальню.

Сердце Хаджер-ханым полоснула ревность. Значит, он и не думал идти к матери? Значит, теперь она у Мазхара только на третьем месте: после жены и сына… Да как он смеет так пренебрегать ею!

Хаджер-ханым охватило вдруг страстное желание бить и крушить всё вокруг. Пусть со звоном летят оконные стёкла, пусть зеркало превратится в осколки, пусть сгинет эта проклятая лампа под круглым абажуром! Да-да, перебить всё, всё! А потом выскочить на улицу и осрамить их на весь город.

Она задыхалась от гнева. Так вот до чего дошло! Он уже открыто пренебрегает матерью! Да как он посмел не зайти к ней, не поинтересоваться её самочувствием, не попросить прощения?.. Вот до чего довела его эта женщина! Мать для него теперь ровно ничего не значит.

И вдруг страшная мысль пронзила Хаджер-ханым: а что если в один прекрасный день Мазхар предложит ей подыскать себе комнату и покинуть его дом?

«Да полно, — пыталась она успокоить себя, — может ли он зайти так далеко? А если да? Если Мазхар бросит меня на произвол судьбы?»

Хаджер-ханым с сердцем швырнула чётки на тахту. О, тогда она знает, что ей делать!

Старуха заметалась по комнате. «Я им покажу, — шипела она, угрожая кому-то. — Пойду в суд и так ославлю перед людьми, что он не сможет больше оставаться в этом городе…»

Она остановилась и задумалась: «Ну, а что это даст? А если я совсем потеряю Мазхара?» Хаджер-ханым вздрогнула. Ведь она и в самом деле может его потерять. И тогда та, другая, полностью завладеет им…

Кто знает, что тогда будет. Её перестанут уважать, никто не назовёт её «мать господина адвоката». Чего доброго, с ней опять начнут обращаться как с прачкой…

Нет, нет, в этом городе никто не знает, что она стирала чужое бельё! Но сама она этого не забыла. Она хорошо помнит, что ей пришлось испытать в те дни… И это уже не повторится! Никогда она не вернётся к корыту, никогда не будет жить в каморке с подслеповатым окошком, в подвале чужого дома!

Разве мало тех мук, которые она перенесла ради своего сына? Она отдала ему всё, всё… И что же?

Затесалась к ним в дом эта девица без роду и племени, и всё пошло прахом. Каким почтительным, нежным, ласковым сыном был Мазхар. Бывало скажет «мамочка», и кажется, будто пролетела стая щебечущих ласточек. А уж когда улыбнётся, сердце так и растает… Всем делился он с матерью. Она знала о том, какие дела он вёл, сколько зарабатывал, знала его планы… Сын не делал ни одного шага, не посоветовавшись с ней. Мусорного ведра и то бывало не купит без её согласия… Но как-то всё изменилось.

Теперь он глаз не сводит с этой ничтожной женщины и только думает, как бы остаться с ней наедине… И зачем он только женился!

Дверь распахнулась. Хаджер-ханым уголком глаза взглянула в зеркало. Это был сын. Он улыбался и протягивал к ней руки.

Нет, нет, она так легко не сдастся!

— Оставь меня! — взвизгнула Хаджер-ханым и с плачем бросилась на тахту.

Мазхар подождал, пока она успокоится, присел на край тахты и положил голову ей на плечо.

Хаджер-ханым с раздражением оттолкнула сына:

— Не мать я тебе! Нет у меня сына! Никого, ни кого у меня нет на этом свете! Иди к своей любимой жене и сыночку. Зачем тебе мать? Ведь это она, же на, тебя родила и вырастила, вот и иди к ней! А меня оставь на волю аллаха. Давно вижу, что лишняя в этом доме. Торчу, словно пень, между вами.

В комнату неслышно вошёл Халдун и осторожно прижался к бабушке. Назан стояла у приоткрытой двери, не решаясь войти: а вдруг свекровь прогонит? Она робко взглянула на мужа. Тот кивнул «входи». Пересилив себя, Назан переступила порог.

— Мамочка, позвольте… — едва слышно прошептала она, припадая к руке свекрови.

Хаджер-ханым метнула на неё взгляд, полный злобы, и закричала:

— Прочь отсюда, потаскуха! Не постеснялась ко мне вломиться да ещё руку целовать хочешь!

В глазах у Назан потемнело. Глотая слёзы, она вышла из комнаты.

Мазхар не знал, как поступить: остаться или уйти.

— Ну что, довольна? — с горечью спросил он, холодно взглянув на мать.

— Да, довольна!

— Жаль. Не к лицу тебе такие поступки!

— Ну вот, теперь он учить меня вздумал.

Оставшись одна, Хаджер-ханым дала волю злорадству. Наконец-то ей удалось при сыне сказать невестке слова, которые столько раз были готовы сорваться с языка! Теперь она облегчила сердце.

Старуха подошла к застеклённой двери и приподняла занавеску. Ей было видно всё, что происходит в столовой. Мазхар сидел за столом, обхватив голову руками.

«Ага, задумался! Верно, крепко задело. Так тебе и надо!» Она взглянула на невестку. Печальное лицо Назан, казалось, стало ещё красивее. И всё закипело в груди у Хаджер-ханым.

«Да разве она красивая? — попыталась старуха успокоить себя. — Это глаза меня обманывают. Вот я действительно была красавицей! Сколько лет заставляла бегать за собой судью и мужа! А как был влюблён в меня белокурый офицер! Да если бы я не была так хороша, разве муж принял бы меня назад?»

Она ещё немного приподняла край занавески. «Ишь как обхаживает мужа! А он тоже хорош! Ведь не маленький, мог бы обождать, пока не подадут ребёнку. Я бы на его месте не дотронулась до еды, пока не положат ребёнку. Эх-хе-хе! Мужчина — всегда мужчина. Нет, вы только посмотрите, до сих пор ребёнку не положила! Ну и мать! Чтоб ей сквозь землю провалиться!»

Обед проходил в тягостном молчании. Но и муж и жена думали об одном и том же. Разве это жизнь? Ради чего они должны так страдать? Ведь весь этот скандал не стоил и выеденного яйца. Что за беда, если они пошли поговорить в спальню?