Ангел в доме - О'Риордан Кейт. Страница 65

Глава шестнадцатая

Тетки ничего не могли поделать с Анжелой. Кудахтали, разумеется, и плясали вокруг нее изо всех своих оставшихся – немалых – сил, но ровным счетом ничего не добились. Уж три дня прошло с приезда их девочки, и все три дня она не жила, а существовала – механически жевала, молча падала в постель, равнодушно вставала, когда снова подходило время есть. Выбрав свободную минутку, Бина зашла в комнату дочери. «А тот парень, о котором мы говорили перед твоим отъездом?..» Анжела тоскливо мотнула головой. «Ничего не выйдет?..» Еще один тоскливый жест, и Бина ретировалась. Разбитое сердце говорило само за себя. Даже Брайди пришлось отступить перед пустым, но от этого не менее красноречивым взглядом, которым Анжела ответила на осторожные намеки насчет обетов и посвящения.

Если где-то ей и было покойно, так только на чердаке, с Майки. Чувствуя ее боль и тоску, Майки лучился нежностью, улыбками, то и дело открывал объятия и баюкал ее, как маленькую. Он позволил Анжеле дочиста выскоблить окно и подолгу стоял рядом, молча вглядываясь в бескрайнюю пустошь. Птицы стая за стаей брали курс на юг, наполняя свинцовое небо тревожными криками. Совсем скоро небо опустеет и компанию людям составит разве что черный ворон.

– Меньше двух недель осталось, чтобы принять решение. Как бы мне хотелось заглянуть в будущее и убедиться, что я не ошиблась.

Майки кивнул и задрал голову, следя за клином гусей над самой крышей дома.

– Все так запуталось. Может, так и задумано, чтобы у меня не осталось сомнений… – Анжела пожала плечами, невольно выискивая взглядом чуть видный на горизонте Холм Великого Разочарования. – В жизни, наверное, многое происходит не случайно. Как ты думаешь?

Майки с жаром закивал.

– Я тоже так думаю. Хочу тебе что-то сказать, только обещай не сердиться, ладно?

Кивнув раз десять, Майки остановил на ней темный взгляд и замер в ожидании.

– Даже не знаю, смогу ли это выговорить. – Она прижала ладони к лицу, но щелочку между пальцев все же оставила. – Понимаешь, я дала бы обет и стала монахиней ровно через десять дней, если бы… если бы не тот человек, Роберт. Я тебе говорила о нем. С ним ничего не выйдет, – добавила она быстро и вздохнула, – хотя теперь дело даже не в нем самом, а в моих чувствах к нему. Я не могу от них избавиться. Очень стараюсь, но не могу. Наверное, это любовь? Пусть будет любовь, но тогда я не пойму, что люди в такой любви находят. Одним словом, если это любовь, а я не могу от нее избавиться, то и в монахини мне идти нельзя. Не имею права, так ведь?

Майки закивал снова, до того усердно, словно решил расстаться с головой.

– Предположим, я дам обет. Но что меня заставило бы? То, что мне никто не нужен, кроме Роберта, а с Робертом все кончено, – значит, можно и монашкой стать. Понимаешь? С другой стороны, если я не стану монахиней, но продолжу мечтать о Роберте, то как смотреть в глаза его девочкам? Боже. Да он, наверное, и вчетвером попробовать не прочь, раз опустился до интрижки с женой собственного друга. Фу! – Ее передернуло от отвращения. – Видел бы ты этого Питера. Розовый, жирный, как свинья. – Анжела хрюкнула пару раз, вызвав приступ смеха у дядюшки. Глядя, как Майки трясется, держась за живот, она и сама улыбнулась. – Совсем не смешно, между прочим. Ты не поверишь, но этот жирный тип заявил, что я и монахиней могу стать, если хочется. Роберту, мол, все равно. Представляешь? Ему все равно – с кем. Небось и за Мэри Маргарет приударил бы, не поморщился. Да что там – он бы и от сестры Кармел не отказался. Вот это, я понимаю, была бы любовь вчетвером. – Анжела не знала, от хохота у нее текут слезы или от ужаса. – Майки, сейчас же прекрати смеяться!

Он послушно сунул кулак в рот, затряс головой, замычал, но смех остановить не смог. Анжела грозно нахмурилась. Тот же эффект. Пришлось присоединиться. Нахохотавшись до колик, она с протяжным стоном вытерла глаза:

– Над кем я смеюсь? Над собой. Полюбила доброго, порядочного человека, а он на деле оказался полным дерьмом. И что же? Я все равно не могу думать ни о ком, кроме как об этом уроде! А надо бы о призвании вспомнить.

Анжела надолго умолкла, разглядывая Майки.

– Но ты ведь веришь, что из меня выйдет хорошая монахиня, правда? – наконец спросила она.

Вопрос ему не понравился. Майки отшатнулся, как от удара. Потом медленно поднял глаза и так же медленно, очень медленно покачал головой. Взгляд его умолял о прощении, но ответ оставался тем же.

– Нет? И ты туда же? Ни одна грешная душа в меня не верит. Ни одна. Включая мою собственную.

Увернувшись от раскинутых дядюшкиных рук, она схватила поднос, дернула на себя дверцу люка и нырнула в лаз. Гнилая ступенька с хрустом проломилась, и Анжела полетела вниз, на каменные плиты прихожей. Сознание не отпускало ее еще несколько секунд, потом накатила мрачно-лиловая туча и поглотила его целиком. В глубоком, вязком мраке, далеко-далеко, зазвучал голос. Голос ангела.

Над волнующейся Темзой небо окрасилось в густо-синий цвет. В насыщенный, вечерний цвет. Ни единого облачка до самого Твикнхэмского моста. Питер опустился на скамью рядом с Марти. Питер был в отчаянии. Никто с ним не общается, никому он не нужен. Ни Аните, ни Роберту. Анита лишь жалила взглядом всякий раз, когда они сталкивались, что ее усилиями случалось не часто. Посмотреть со стороны – ей противно дышать с ним одним воздухом. Роберт бросал трубку и не отвечал на призывы Питера к автоответчику. Потерять Аниту – одно дело. Потерять Роберта – совсем, совсем иное. Питеру казалось, что он носит траур по всем родственникам разом.

– Марти я лично, – сообщил Марти.

– Питер я лично, – безнадежно отозвался Питер.

Четверть часа они молчали.

– Кажется, я потерял жену и лучшего друга, – сказал Питер, когда сосед по скамье начал собирать барахло.

– О! – Марти остановился.

– Не вместе, – поспешил объяснить Питер. – Каждого по отдельности.

– Тяжело, – кивнул Марти.

– Хочу сделать последнюю попытку. Прямо сейчас. Вроде бы и сил набрался… на одного из них. Дерьма-то сразу много не проглотишь.

– Верно. – Марти уставился на реку.

– Но к кому пойти? Марти задумался.

– А кто ближе?

Питер оглянулся на тропинку. До своего дома или до дома Роберта? Одинаково.

– Роберт ближе. – Он встал. – Спасибо, дружище, пожелайте мне удачи.

– Удачи.

Тропинку Питер преодолел едва ли не бегом, в начале улицы перешел в галоп и почти добрался до дома, когда его внимание привлекли маневры миссис Лейч. Доброе дело наверняка зачтется – Питер кинулся на помощь.

– Вон! Убирайтесь к черту! – завопила миссис Лейч, едва он взялся за спинку кресла.

– Я хочу помочь, крыса старая, – буркнул он себе под нос и тут же взвыл на всю улицу.

Развернув кресло, миссис Лейч наехала ему на ноги.

– Будешь знать, как совать свой чертов нос!

Роберт оказался среди прочих соседей, высыпавших на улицу. Заметив его, Питер перестал скакать на одной ноге.

– Она мне ногу переехала!

– Жаль, что не твою дурацкую башку. – Роберт ухмыльнулся. – Заходи.

Устроившись в гостиной с бокалом виски, Питер изучал многострадальные конечности. Пошевелил пальцами:

– Кажется, ничего не сломано.

– Ну и слава богу. До завтра, значит, дотянешь.

– От Анжелы ничего?

– Ничего.

– Мне очень жаль. Ей-богу, не понимаю, что я такого сказал. Почему она сбежала? Не понимаю.

– Неважно, – прервал его Роберт. – Теперь уже неважно.

– Решил поставить точку? – Да.

Помолчали.

– У меня билеты на регби в субботу. Пойдешь?

– Еще бы.

Питер опрокинул бокал, вздохнул и поднялся.

– Скажу, пожалуй… Похоже, у нас с Анитой ничего не выйдет.

– Жаль, Питер. От души жаль.

– Н-да… – Питер потер кулаком глаз и посмотрел в угол, на портрет Анжелы. – А что с картиной?

– Да какая разница? – с горечью сказал Роберт. – С картинами тоже покончено.