Первый среди крайних - Орлов Андрей Юрьевич. Страница 39

«Очуметь», – мелькнуло у Вереста.

– Только истинная колдунья, овладевшая конусом силы, отвадит от вас дорожные и прочие напасти. Но колдуны – это люди. Ни один тунг, как бы ни умел он входить в транс и совмещать сознание с подсознанием, не станет порядочным колдуном.

Громко всхрапнул Прух. Получив по ребрам прикладом, приумолк и жалобно засвистел.

– И что тебе рассказал Сток-Слив про местные достопримечательности? – опасливо поинтересовался Верест. Лично ему Потомаху ни о чем не рассказывал. Щадил. Только смотрел с сочувствием.

– Полоса зла, – вздохнул Толмак. – Атмосфера так и пухнет миазмами. Из форс-мажоров популярны ливни, смывающие скалы, ураганы, смерчи. Один из таких ураганчиков, его называют здесь Арбаран, накрыл в прошлом году деревеньку тунгов за Плешивой сопкой. Крыши посносил. Двое пьяниц дрыхли в стогу – унеслись в небо вместе с сеном… Искали – не нашли.

Драконы, слава Богу, здесь не водятся – предпочитают море Отчаяния и Змеиный хребет, там климат попроще. Но мелкая живность процветает. В основном подземная. Волки невероятно злые – бросаются даже малым числом, жратвы-то здесь не густо, а жрать нужно постоянно. Шакалья хватает – рыщут стаями, в голодный год поедают своих же, больных и слабых. Недавно тунги напоролись на каких-то длинноногих. Охотились криллах в десяти от деревни – успели занять оборону, отогнали, но в штаны наложили здорово… Такого, говорят, еще не видели. Стая хищников, особей пятнадцать – то ли люди, то ли гиены. Носятся, как кавалерия. На двух ногах, на четырех – им без разницы. Тела похожи на людские, но чересчур скользкие. А рожи – чисто звериные. Челюсти – во, – Толмак развел поводья, демонстрируя размер кошмара. – Шею тебе прокусит, и, считай – голову потерял.

– Ой, мамочка… – Арика забилась в угол и зыркала оттуда волчонком, болезненно переваривая услышанное. Золотые кудряшки выбились из-под дурацкой шапочки, зависли над виском спиралькой.

Они проворонили очень важную тактическую точку. Толмак упивался рассказом, Верест – кудряшками. Мощный слоистый карниз, заросший вереском, поплыл над дорогой. Резкий свист разорвал воздух, как нож натянутый брезент, и звероподобное существо в лохмотьях сигануло к ним в тачанку.

Толмак стеганул лошадей – это и спасло. Жеребцы рванули в карьер – второе существо, собравшееся присоединиться к первому, ударилось о задний борт и полетело кувырком на землю. Кто в кого вцепился, уже не разобрать. В драку ринулись все: бросивший поводья Толмак, орущая от страха Арика, даже спящий Прух. Существо не успело впиться хищными зубами в шею охотника. Верест ударил в свирепую морду гиены (Вот тебе раз! Не поминай черта!). Толмак добавил прикладом, а Арика стала топтаться ногой по морщинистой руке упавшего, ломая фаланги пальцев. Существо завизжало фальцетом. Захлопало круглыми ушами. Прыжком взлетело на скамью. Вонючая пасть разверзлась в каком-то дециметре от Вереста. Но сбоку навалился Прух, колеса угодили в выбоину, телегу тряхнуло – и этого оказалось достаточно, чтобы непрошенный посетитель вылетел за борт. Он зарылся головой в колючий куст из расщелины, но за тачанкой уже неслась целая толпа. И со склонов прыгали аналогичные, пытаясь в три прыжка дотянуться до бортов. Одному это удалось. Рука, изможденная цыпками, впилась в борт, впечаталась вторая…

– Прух, к лошадям! Держи поводья! – взревел Толмак, ломая прикладом заросшую серой шерстью челюсть. Коротышка не переспрашивал. Взлетел на скамью, перепрыгнул на место возницы, схватил поводья. И вовремя – удалая тройка мчалась к опасному повороту. Две твари нагоняли гигантскими прыжками. Рубище трепалось на ветру. Из луженых глоток неслось непотребное… Они промчались по упавшему, как по траве.

Верест дал злую очередь, благо автомат – вот он. Люди-гиены рухнули, пропоров тела о камни, но другие бежали по ним, испуская жуткий вой. Стены, поворот… Ситуация складывалась не совсем перспективная. Прыгунам со склонов не удалось добраться до жертв, они упустили драгоценные секунды, но зато присоединились к основной массе. За тачанкой, беснуясь от голода, неслась стая! Потери соплеменников их не трогали. Еще трое пали в прах, раздавленные ногами. Строчили два автомата, орали глотки, ржали кони.

– Н-но, мертвые! – басом кричал малюточка Прух. Расстояние сокращалось. Трое или четверо уже бежали вдоль бортов, подгадывая момент, чтобы запрыгнуть.

Внезапно скалы оборвались. Окруженная полукольцом тварей, тачанка вырвалась на открытый участок дороги. По обочинам – кусты, за кустами лес – глухой и равнодушный. Жеребцы активно замолотили копытами. Бегущие по флангам приотстали. Теперь погоня вытянулась цепью и неслась, не разбирая дороги. Похоже, твари выбрали другую тактику – не опережать. Держать дистанцию – пока у догоняемых не отвалятся колеса или не начнется падеж лошадей. Стрелять стало труднее. Автомат перегревался, последние пули в рожке не выстреливались, а просто выплевывались из ствола, не пролетая и пяти метров. Верест вставил новый магазин. От болтанки дрогнула рука – обойма вылетела целиком, без особого вреда для погони. Долетел победный вой. Толмак раздраженно хлестал затвором. Ругнувшись, бросил автомат под ноги. Заорал благим матом:

– Арбалеты! Живо! Я стреляю, ты заряжаешь! Понял?!

– Я понятливый, – смекнул Верест, хватая с пола самострелы. Стрелу с ложи, рычагом за ворот… Следующий… Пропела струна – истошный визг возвестил о попадании. Вторая вошла зверю в пасть, пробила пищевод и шею. Но у остальных аппетита не поубавилось. Порядка двенадцати особей, щелкая зубами, продолжали преследование. Основная масса бежала на двух ногах, но были и оригиналы, что на четырех не испытывали неудобств: отталкивались задними и неслись вскачь длинными прыжками.

Ландшафты менялись, как в калейдоскопе. Простучала заболоченная низина, снова всплыли серые зубья, поросшие сосняком и сфагнумом. Гиенам, видимо, надоело погибать просто так (еще двое размозжили лбы о булыжник). В цепких руках появились камни! Первый залп просвистел, не причинив вреда. Второй врезал по бортам.

– Брысь под лавку! – заорал Верест на Арику.

Девчонка так и сделала: отклячив попу, полезла под сиденье, и оттуда засверкала глазищами, словно кошка из подвала. Гиены на лету хватали булыжники, метали дружно, как по команде. Третий залп вырвал доску из борта, отбил Толмаку плечо, благодаря чему стрела ушла в небо. А затем увесистый эксклюзивный камень шарахнул Пруха по заднице.

Мощь удара сбросила коротышку с облучка. Он шмякнулся о круп пристяжного, отпрыгнул, словно мячик, и полетел, жалобно стеная, в кювет.

Вопрос, спасать ли Пруха, не обсуждался и на голосование не выносился. Толмак прыгнул на облучок, поймал поводья, натянул. Арика швырнула Вересту автомат. Он разрядил магазин в набегающих, вырвал из подсумка свежий рожок…

Тут и шарахнуло в гуще толпы.

Втянув голову в плечи, коротышка докувыркался до водостока, плюхнулся в терновник, но петь не стал, а швырнул гранату, которую бережно хранил в кармане.

Оружие эффективное – тварей разметало по белу свету, как картонных. Оказавшихся в эпицентре порвало на куски. Верест спрыгнул на землю, открыл огонь по флангам, которые еще дергались. Отступать гиены не умели – голод не тетка. Разинув пасти, уцелевшие настырно лезли дальше. Двоих похоронил кустарник, а левый крайний, раненый в плечо, налетел на Вереста, сбил с ног. От этой мрази разило отхожим местом… Страха не было, хотя клыки уже тянулись к его носу. Подмяв под себя тварь, он сдавил ей горло, отжался – чтобы какая-нибудь гадость не брызнула в лицо. Задыхающийся колотил ногами. Но окончательного удовольствия от экзекуции испытать не довелось: подскочил Толмак с карабином и разнес твари полчерепа.

– Мы сделали их! – возопил коротышка. Изображая жест, отдаленно смахивающий на «но пасаран», он выбрался из кустов и, держась за задницу, поковылял к тачанке.

Толмак помог Вересту подняться.