Контора Игрек - Орлов Антон. Страница 17

– Вроде того, только хуже. Скоро они поднимутся сюда, мне надо спрятаться. И какое-нибудь холодное оружие посерьезней. Чем вы бьете большую рыбу?

– Гарпунами. Только ты разве сможешь метнуть гарпун? – Хельмут почесал мясистый лилово-красный нос и с сомнением оглядел Поля, задержав взгляд на кистях рук с гладкой кожей и аккуратно подрезанными ногтями.

– Смогу. Меня одно время в киллеры готовили, я тогда со всяким оружием научился обращаться.

– Так ты, что ли, киллер? – заинтересовался тощий парень в засаленной спортивной шапочке.

– Я так и не стал им. Профнепригодность. Что у вас еще есть из оружия?

– Еще есть махмары, – вспомнил Хельмут. – Мы из них чебарков стреляем. Видел когда-нибудь махмар?

– Нет.

Махмар тут же откуда-то извлекли, и Поль понял, что все-таки уже его видел: это был просто-напросто небольшой арбалет.

Буры дерифлодобывающей станции! Саймон вовремя спохватился, чтобы не ляпнуть это вслух, – ему ведь не положено знать о левом дерифлопромысле на Рубиконе.

Капсула хминка выскользнула из трясущихся пальцев, и он никак не мог найти ее на грязном полу, морщинистом, словно древняя стиральная доска.

– Клисс, ты что там копаешься?

Командир еще не знает, что Лиргисо здесь, совсем близко – на станции, которая вцепилась в домберг мертвой хваткой, как паук в добычу.

– Я хминк потерял… Риммочка, тут опасно. К черту «сканера», эвакуироваться надо!

Удовлетворенное сопение Кирч, по-видимому, означало, что она получила еще один штришок для своей докладной.

– Какое тебе «эвакуироваться», мы на задании! Под трибунал захотел? – Римма что-то вытащила из кармашка на поясе и сунула ему в руку. – На, жри сразу две! Не урони.

Он затолкал капсулы в рот, проглотил вместе с горькой слюной. Римму вызвали по гиперсвязи, она отвернулась. Стоны внизу стихли – то ли Зойг добил стажера, то ли тот умер сам, зато с верхних этажей долетел воодушевленный рев, как будто орут болельщики на стадионе.

В утробе издохшего ихлетака, превращенного в жилище для бродяг, гуляли сквозняки и копошились тени. Ощетинившийся метровыми колючками бур поблескивал в полутьме, как многократно увеличенное орудие пытки, – от этой ассоциации Саймону стало совсем худо.

– Экипаж, включить передатчики! – распорядилась Кирч. – Настройка – гипер-альфа, двадцатка и семь. Лагайм и Лиргисо разговаривают на этой частоте, мы должны их слышать.

– А как за батарейки отчитаемся?

Услышав вопрос Роберта, Саймон чуть не зашелся в истерическом смехе: нашел, «салага», о чем волноваться!

– Выполним приказ и возьмем «сканера», вот так и отчитаемся, – буркнула Римма. – Намме со своими уже высаживается. Дурацких вопросов больше не задавать – и вперед! Клисс, ты очухался? Ищи лестницу!

– Я тебе кто, ищейка? – пробормотал Саймон, опуская щитки шлема.

Ударная доза хминка привела его в чувство. Может, еще и пронесет… И хорошо бы о его проделке с клеем никто не догадался: приклеил к полу своих же товарищей, за это недолго под трибунал. Но с другой стороны, это же абсурд – подозревать в таких действиях неглупого взрослого человека, сотрудника Отдела по связям с общественностью… Если кто-нибудь попытается его обвинить, он отметет эти нападки как бредовые и несостоятельные.

Очередная лестница обнаружилась в комнате с драными циновками на полу и настенной росписью: тут были рыбы, голые женщины с преувеличенными формами, схематичные аэрокары над волнистыми линиями, изображающими море. Такое Саймон видел впервые – здешние голодранцы рисуют на стенах как пещерные люди! Отличные кадры.

Он карабкался по лестнице, и вдруг в шлемофоне раздался голос Лиргисо – тот говорил по-манокарски и обращался к Полю, но Саймон все равно обмер. Когда же умник Груша научится ставить хорошую психозащиту, чтобы старая боль не проникала из прошлого в настоящее?

– Поль, мне жаль тебя огорчать, но твой план никуда не годится. Мы тонем.

– Как – тонем? – Растерянный голос Лагайма.

– Погружаемся. Вес домберга слишком велик, у станции не хватает мощности, чтобы его удержать. Добраться до берега не успеем. Тебе нельзя там оставаться, включай «торпеду»!

– Неужели совсем ничего нельзя сделать?

– Нельзя, – в голосе Лиргисо появились нетерпеливо-властные нотки. – Времени мало, я жду ориентир.

– Ты чего там застрял? – Римма стукнула Саймона по лодыжке. – Лезь!

– Ты не слышала? Домберг тонет и эту чертову станцию за собой тащит! – Саймон буквально взлетел по лестнице: гидрошлем с кислородными баллонами в ранце, чтобы достать его и надеть, нужно освободить руки.

– По-каковски они говорят? – спросила Римма, выскакивая следом за ним из лаза. – Ты их понимаешь?

– По-манокарски.

– Поль, я долго буду ждать? Включай, наконец, «торпеду»! – Живущий-в-Прохладе одновременно и приказывал, и умолял, и это переплетение интонаций было настолько странным, что у Саймона возникло ощущение, будто он слушает театральную постановку. – Не в моих силах спасти домберг, ты проиграл.

– Пока еще нет. На станции много тяжелого балласта – выброси его, тогда мы дотянем до берега.

– Здесь нет никакого балласта.

– Есть. Разве ты не понял, о чем я?

– Это твой домберг – балласт! – взорвался Лиргисо. – Я понимаю, что можно быть немного сумасшедшим, но не настолько ведь!

Ага, Саймон так и думал: станция под завязку нагружена дерифлом, кто же согласится по доброй воле утопить в океане такое богатство? Он сбросил и расстегнул ранец, ожидая команды надеть гидрошлем. Римма связалась с Намме и Зойгом, начала объяснять ситуацию.

– Пожалуйста, сделай, как я прошу! Если хочешь увидеть меня живым…

Из дыры вылез Зойг, тоже скинул с плеч ранец, поднял щитки. Изломанные темно-красные брови гинтийца сошлись к переносице, белки глаз покраснели. Никто его ни о чем не спрашивал.

– Хорошо, Поль, сейчас я выброшу то, что ты называешь балластом, – Лиргисо говорил ровно, даже ласково, но Саймон уловил в его голосе признаки скрытой ярости. – Надеюсь, ты понимаешь, как будешь за это со мной расплачиваться?

– Я возмещу тебе убытки, – видимо, «сканер» тоже почувствовал эту ярость, его голос дрогнул. – Обязательно.

Что ж, Лиргисо практичен, этого у него не отнимешь: такой «сканер», как Лагайм, стоит дороже, чем одноразовая добыча.

– Клисс, ты переводить будешь? – раздраженно осведомилась Римма.

– Он сейчас выкинет какой-то тяжелый груз, чтобы доплыть с домбергом до берега.

Кирч повернулась к Зойгу:

– Скажи своему парню, который в машине, чтобы постарался засечь координаты. То, что он выкинет, мы потом подберем.

Стало быть, ворованный дерифл достанется «Конторе»… Саймон ухмыльнулся:

– Можете считать, этот рыжий придурок уже без ушей! Скушает он их как миленький, как я свое ухо съел.

– Хватит про ухо! – оборвала Кирч. – Опять завелся…

– А ты, Риммочка, не знаешь, что такое психическая травма?

– Сам виноват, – резко бросила Римма. – Если с тобой что-то случилось – значит, сам напросился, сам это к себе притянул, и жаловаться нечего. Твой скулеж никому не интересен, ни окружающим, ни Вселенной.

Саймона охватило бессильное негодование, как всегда, когда Кирч начинала холодным и непреклонным тоном изрекать такие сентенции. Она же все это у него украла! Это он первый нашел в никем не востребованной библиотечке погибшей Хельги Раговски потрепанную брошюру, в которой излагалось учение о том, что каждый сам творец своих неприятностей и потому не следует обвинять тех, кто причиняет тебе зло. И он же начал проповедовать это учение среди персонала «Конторы». Расчет был прост: Саймону уже надоело, что ему без конца припоминают прошлые преступления, так пусть же все вокруг поймут, что те, кто из-за Саймона Клисса пострадал, сами несут за это ответственность!

Читать книжки Кирч было лень, но предложенные Саймоном идеи ей приглянулись, и она присвоила их без всякой благодарности к первооткрывателю. Она принималась рассуждать на эту тему при каждом удобном случае с таким видом, словно была арбитром в последней инстанции, и в результате Саймону это учение разонравилось, а потом и вовсе опротивело.