Мир-ловушка - Орлов Антон. Страница 16
– Твой… хвост валялся у меня под ногами, Келнарун. Скажи спасибо, что я на него не наступила!
Келнарун. Сей бог обладал воистину мерзким нравом: он часто прятался в заброшенных постройках, а хвост выставлял наружу, дожидаясь, когда кто-нибудь наступит на него или запнется. Подкараулив рассеянного прохожего, он набрасывался на несчастного с обвинениями в богохульстве и требовал, во искупление греха, дорогих даров и жертвоприношений.
– Ты пнула мой хвост, Нэрренират!
Богиня – ее лицо все еще оставалось человеческим – насмешливо улыбнулась:
– Я думала, это какой-то дерьмовый хлам, выброшенный за ненадобностью.
– Ты не думала, что это хлам! Ты знала, что это мой хвост!
Келнарун зашипел от ярости и полез из оконного проема на улицу, но вдруг остановился, словно что-то его не пускало. Ящероподобное серое тело конвульсивно задергалось.
– Отпусти! Сейчас же отпусти мой хвост! Он мой, никто не смеет его трогать!
Хвост, похожий на суковатую палку, словно прилип к мостовой. Нэрренират довольно расхохоталась:
– Твой, говоришь? Почему же ты не способен его контролировать?
– Немедленно отпусти!
– А бантик на хвост хочешь?
На хвосте появился аляповато-пышный атласный бант, вроде тех, что хозяева иногда повязывают породистым собакам и зильдам.
– Ты чего! – в панике взвизгнул Келнарун. – Смертные увидят!
Бант исчез. Опять появился. Опять исчез. Через секунду появилось сразу два банта. Божества боролись за контроль над хвостом.
– Н-да, Келнарун… – задумчиво протянула богиня. – Когда я создаю себе хвостатое тело, я, по крайней мере, контролирую его полностью… Так что прими мои соболезнования!
Келнарун зарычал и отчаянно дернулся, развалина заходила ходуном. Посыпались кирпичи.
– Ты слишком много мнишь о себе, Нэрренират! А смертные перестали тебе поклоняться! Тебе больше не приносят жертвы, об этом все знают!
Нэрренират тоже зарычала, изваянное из лунного мрамора женское лицо превратилось в гротескно-жуткую оскаленную морду. Келнарун наконец-то сумел освободить свой хвост из незримого захвата и вывалился из окна на мостовую. Богиня полоснула его по горлу когтями. Он ударил ее лапой, однако напоролся на шипы и взревел от боли.
Не выходя из тени, Шертон отступил в переулок меж двух развалин. Позади раздался скрип гравия. Обернувшись, он увидел женщину с корзиной, полной пустых глиняных бутылок, и подростка лет четырнадцати. Женщина испуганно щурилась, вглядываясь в мечущиеся посреди улицы нечеловеческие силуэты.
– Уходите отсюда, – посоветовал Шертон.
Хлестнув Нэрренират хвостом по щиколоткам, Келнарун сбил ее с ног, но та перекатилась, вскочила и нанесла ему новый удар по горлу. Брызнула черная кровь.
– Это мое тело! – зарычал Келнарун. – Не смей его портить, не ты его создавала!
– Уходите, живо! – повторил Шертон, обернувшись к женщине и мальчишке. – Это боги.
– Тогда помолиться надо бы, – возразила женщина, аккуратно ставя корзину на мостовую. – Может, чем и оделят… – С кряхтением опустившись на колени, она забормотала: – Всеблагие милостивцы, преклоните свой слух ко мне, грешной и недостойной! Избавьте меня от всякой хвори, и пошлите мне прибытка в деньгах, и покарайте всех, кто на меня, беззлобную, черную злобу держит…
Келнарун ревел и бешено молотил хвостом, а Нэрренират скользила вокруг него размазанным серебристым пятном, пригибалась и отскакивала, уходя от ударов, да еще издевалась:
– Эй, ты, разучился перемещаться в трехмерном пространстве? Заставь, наконец, свое толстозадое тело двигаться, достань меня!
Во все стороны летели ошметья сорняков и осколки кирпича. Постройка, где Келнарун до этого прятался, превратилась в руины.
Женщина истово молилась, подросток переминался с ноги на ногу и хлопал глазами.
– Чего столбом стоишь, как дурак, помолись им! – дернув его за штаны, сердито прошипела женщина. – Давай повторяй за мной: «Добрые боженьки, ниспошлите нам, грешным, свою милость! Даруйте нам всякой удачи, и чтобы зильды по нашему винограднику не шастали, а то спасу от них никакого, давеча бочку с водой опрокинули… И чтоб Омарсия наша вышла замуж не за пьяницу, а за чиновника из Верхнего Города! И чтобы деньги всегда водились!»
Боги двигались все быстрее – мельтешащий посреди улицы вихрь – и вдруг исчезли. Мгновение назад были здесь, а теперь их нет, только покачиваются по краям вытоптанного, забрызганного черной кровью участка уцелевшие стебли сорной травы.
Женщина поднялась с колен, отряхнула юбку. Покосившись на Шертона, степенно вздохнула:
– Вот и помолились нашим милостивцам… Пойдем, Захий, бери корзину-то.
Они побрели своей дорогой, а Шертон повернул туда, где шумели и переливались магическими огнями оживленные улицы. Сценка его не удивила. Драка между повздорившими богами – не такая уж редкость для Нижнего Города. Можно сказать, обычное дело. Повезло еще, что в этот раз великие затеяли разборку в необитаемом квартале!
Глава 6
Тот светловолосый рихоец в бежево-серой рясе афария все-таки подошел к ней в перерыве между лекциями. Его звали Равлий Титус. После занятий они бродили вдвоем по заброшенным этажам старых университетских корпусов и смотрели на открывающуюся сверху панораму на фоне заката.
Титус предложил вместе прогуляться по Нижнему Городу, но Роми не согласилась. Тогда он пообещал, что покажет ей самые красивые места Верхнего Города. Надо только дождаться выходного.
В отличие от Арсения Шертона, странного типа с пугающе-упорным взглядом и шрамами на лице, который несколько раз, не церемонясь, останавливал ее в коридорах и невпопад о чем-нибудь заговаривал, Титус не вызывал у нее настороженного отношения, не внушал ей никаких опасений. Правда, Роми порядком озадачивала его почти вызывающая, непрактичная щедрость. Он ежедневно угощал ее самыми изысканными и дорогими лакомствами. Роми любила сладкое и потому не отказывалась. А на третий день знакомства попытался подарить алмазное колье, но колье она не взяла. Титус тогда смутился, покраснел как рак и пробормотал, что остаток должен иметь право называться остатком, а драгоценность, раз ей не надо, он отдаст первой же встречной нищенке в Нижнем Городе. Ну и пусть, это уж его дело… Вот если бы он догадался подарить ей какое-нибудь оружие, простое в использовании и эффективное, вроде медолийских самострелов!
Позавчера у Роми была очередная стычка с Клазинием и Фоймусом. Эта парочка подстерегла ее возле умывальной комнаты. Фоймус схватил ее сзади за локти, а Клазиний, противно улыбаясь, сказал, что сейчас разрисует ей лицо кумхой в наказание за дерзость (кумха – это магическое зелье серо-зеленого цвета, вязкое, отдающее гнилью и несмываемое).
Роми ударила Клазиния носком ботинка в пах и тут же резким движением, чуть не вывихнув себе шею, откинула голову назад, разбив нос низкорослому Фоймусу. Приемы из тех, что когда-то показывал ей кузен. Получилось! Она вырвалась и убежала, но противники в долгу не остались. Если она не убьет их, ее попросту раздавят.
После лекций, когда толпа схлынула и они с Титусом задержались, как обычно, в галерее, соединяющей учебный корпус с жилым, Роми наконец-то осмелилась заговорить об этом.
– Мне нужен твой совет в одном деле… – начала она нерешительно. – Ты ведь афарий, разбираешься в таких вещах… В общем, мне надо где-то достать оружие.
Никто не мог их подслушать. Все ушли, только молодой раб с ведерком и тряпкой старательно протирал изразцовые подоконники. Но он находился далеко, в другом конце галереи.
– Зачем? – Светлые, сросшиеся на переносице брови Титуса удивленно приподнялись.
– У меня вышла ссора с компанией подонков. Если я убью главных, остальные, возможно, отстанут.
Она выложила это на едином дыхании, дрожащим от волнения голосом. Титус отшатнулся:
– Роми, ты здорова? Ты случайно не зачарована? Как ты можешь о таком думать?!
– Я здорова и не зачарована. Я не говорю, что убивать хорошо, но деваться мне некуда. Показать тебе кое-что?