Незийский калейдоскоп - Орлов Антон. Страница 103

— А это у тебя его ручное животное? — Тлемлелх показал на Топаза.

— Да, и я не представляю, что буду с ним делать.

— Дивно красивое создание! — Тлемлелх плавно пошевелил распрямившимися слуховыми отростками. — Он похож на наших облачных прядильщиков, только гораздо крупнее, и расцветка у него волшебно-изысканная, какой у облачных прядильщиков не увидишь. Если никто не возражает, я бы взял его себе…

Живущие-в-Прохладе придвинулись ближе и начали наперебой восторгаться Топазом — видимо, с точки зрения энбоно тот и правда был на редкость красивым животным.

— Конечно, забирай, — согласилась Тина. — Пусть это будет твой трофей.

Туманное, в мыльных радужных сполохах небо над парком внезапно почернело и засверкало мириадами звезд: кто-то отключил силовой купол, накрывающий кольцевидное здание.

— Теперь у меня на полгода пилотские права отнимут, — удрученно вздохнул Тлемлелх. — Недавно я получил от воздушной полиции последнее предупреждение и дал зарок, что не буду ничего нарушать, но эта дуэль… — не договорив, он печально свернул слуховые отростки.

— Думаю, за Лиргисо у тебя не права отнимут, а спасибо скажут, — возразила Тина.

— И праздник получился кошмарный, — Тлемлелх был безутешен. — Не вечеринка, а сплошной скандал. Я-то понадеялся, что моя злая судьба осталась на Лярне, но она даже здесь меня настигла!

Изжелта-белые купола дворцов Месеодге жарились на утреннем солнце; некоторые из этих скорлупок, рассыпанных по берегу моря, обросли кустиками и птичьими гнездами, другие щетинились антеннами. Вокруг раскинулась геометрическая мозаика крыш, плоских и невзрачных, и коттедж, принадлежавший Лиргисо, ничем не выделялся среди прочих.

Стив посадил аэрокар на «этажерку» на одной из соседних улиц, дальше пошли пешком. Поль сказал, что не чувствует опасности, но Тина продолжала внимательно оглядывать редких прохожих и сканировать пространство в доступном радиусе. Это была ее затея, и она считала себя ответственной за любые возможные неприятности.

Погорелая вилла Лиргисо находилась неподалеку от Месеодге, но коттедж был зарегистрирован на другое имя. Небольшое респектабельное строение на уводящей к морю длинной улице. Тина так и не засекла ничего подозрительного, и пока Стив открывал электронные замки, она ненадолго расслабилась, окунулась в солнечную тишину незийского захолустья.

В Месеодге не было времени, как нет его на картине, запечатлевшей аккуратно изъятый из реальности кусок пейзажа или городского ландшафта. Все здесь оставалось неподвижным, никуда не текло, ни к чему не стремилось — по контрасту с постоянной лихорадкой Тининой жизни.

Бросив рассеянный взгляд на блестящее море в конце улицы, она вошла вслед за Стивом и Полем в окруженный решетчатой оградой дворик. Под окнами коттеджа цвели пышные лиловые кьямавы, напоминающие земные розы. Возле крайней клумбы замер садовый автомат с растопыренными усами-датчиками, поливочный резервуар придавал ему сходство с улиткой.

— Замаскированный сторож, — кивнул на него Стив. — Стрелять в нас он вроде не собирался, но я его на всякий случай выключил.

Внутри никакой мебели, как будто всю обстановку отсюда вывезли — а может, ее никогда и не было. До блеска натертый черный паркет, тревожные переливы ковровых покрытий, светильники в виде притаившихся под потолком странных тварей.

— Это его стиль, — негромко сказал Поль. — Ни с чем не спутаешь. И девушка здесь — где-то внизу, видимо, в подвале.

Вниз вела винтовая лестница, оплетающая покрытую бронзовой чешуей колонну. Все пароли оказались верными, двери открывались с первого раза, охранная автоматика пассивно дожидалась, когда Стив ее заблокирует, и Тина уже начала думать, что никаких сюрпризов здесь нет, но скоро выяснилось, что это не так.

Раздвинулись створки последней двери, и они вошли в комнату, где стояло несколько мягких кресел, а также холодильник с прозрачной дверцей, за которой виднелись бутылки с напитками и всевозможные деликатесы. «Кокон спасения» находился в смежном помещении, за аркой, а стена справа представляла собой тонированное синеватое зеркало, и на его поверхности были нарисованы черным фломастером Лиргисо-энбоно и Поль — резкими уверенными штрихами, в реалистической манере, в натуральную величину.

Когда Поль увидел это произведение искусства, у него кровь от лица отхлынула. Несколько секунд он молча созерцал непристойную картинку, потом сомнамбулическим движением сунул руку в карман и вытащил лазерный пистолет.

— Стой, это же зеркало! — Тина вовремя стукнула его по запястью. — И вообще, можно проще.

По стене побежали трещины, зеркальное покрытие с тихим звоном осыпалось на пол.

Шагнувший к арке Стив обернулся на шум.

Поль невнятно выругался и сел в ближайшее кресло, руки у него слегка дрожали.

— Хорошо, что мы Ивену с собой не взяли, — прошептал он после паузы. — Еще б она это увидела…

— Да он все время порнуху рисует, — сказала Тина. — Сколько раз он меня в аналогичном виде изображал… Неужели ты ждал от него чего-то другого?

— Он ведь попросил нас о помощи, и все равно не удержался от гадости! — Поль смотрел на нее, недоуменно морщась. — Вот чего я не понимаю!

— А он просто не смог удержаться — это выше его сил, сколько бы он ни хвалился своим самообладанием, — помолчав, Тина добавила, чтобы хоть немного разрядить обстановку: — Зато он поесть нам оставил.

— Да меня тошнит после этого образчика его творчества! Ты видела, какое выражение лица у меня было на этой картинке?

— Так ведь это не твое лицо, а плод его воображения.

Поль овладел собой достаточно быстро. Как обычно: сначала всплеск эмоций, а затем переход в состояние, когда доминирует рассудок, и эмоции, какими бы они ни были, не мешают ни думать, ни действовать.

К оставленному в холодильнике угощению никто интереса не проявил, и они прошли в комнату с «коконом». Лейла, или Дина Вански, как ее звали раньше, или, по новым документам, восемнадцатилетняя иммигрантка с Яхины Фелита Нирок, лежала под прозрачной крышкой неподвижно, с закрытыми глазами. Фарфорово-бледная кожа, прямые черные волосы, тонкие черты лица. Если в Месеодге время остановилось, то погруженная в бессрочную летаргию Лейла находилась в сердцевине этого окаменевшего куска времени и вместе с ним никуда не двигалась.