Пожиратель Душ - Орлов Антон. Страница 47

Ксавату хотелось его убить. Во-первых, лютая зависть разбирала, а во-вторых – ну, сколько можно?!!

Сбежать от собеседника он не мог, поскольку задушевный разговор с Икавенги за бутылкой вина был частью хитроумного плана: Ксават проверял, не является ли этот самовлюбленный пожилой повеса Королем Сорегдийских гор.

Покамест неясно, является или нет. Может, тварь опять наслаждается игрой и потешается над Ксаватом, а может, это самый настоящий высокородный Шеорт цан Икавенги, старый брехун. Наверняка больше половины привирает, потому как слишком обидно, если все его истории – правда. Ксават был уверен, что собеседник бессовестно брешет, но покуда не разобрался, какова природа этой брехни.

Охотникам хорошо, они сидят в засаде в одном из соседних номеров, им не надо выслушивать напыщенные эротические откровения Шеорта. Их черед настанет, если Шеорт окажется оборотнем. Донат рассудил, что клиент не слишком рискует: тварь ведь не убить его хочет, а живьем уволочь к себе в горы, чтобы съесть душу.

Когда пошел третий час игривой застольной беседы, нервы Ксавата начали рваться, один за другим. Он вот-вот что-нибудь сделает. Например, схватит бутылку и огреет Шеорта по благоухающей дорогим одеколоном седовласой голове, и тогда его заметут цепняки.

Невнятно пробормотав, что ему надобно отлучиться, он выскочил из номера, нетвердым быстрым шагом пересек коридор, ввалился к охотникам. Те сидели, трезвые и собранные, с оружием наготове, между ними стояла шахматная доска с начатой партией. Когда появился Ксават, взмокший, злой, красный, с отблеском безумия во взгляде, оба вскочили, и Донат схватился за рукоятку ножа, больше похожего на короткий меч, а Келхар молниеносным движением натянул шипастую перчатку, лежавшую на столе рядом с парой лакированных белых пешек.

– Он себя выдал? – негромко осведомился Донат.

– Пока нет, но я больше не могу! – Ксават оскалил зубы. – Выдал не выдал – какая, срань собачья, разница?! Убейте его! Тогда сразу станет ясно, кто он на самом деле, поэтому убивайте, и поглядим!

– А если он человек? – убрав руку с ножа, нахмурился Пеларчи.

– Он достал своими историями, я больше не могу его слушать! – Ксават перешел на торопливый горячечный шепот. – Донат, убейте, вы же охотник, потом скажем, что вы ошиблись… Бывает же… Я вам заплачу, сколько за это возьмете?

– Господин Ревернух, вы не в себе, – угрюмо возразил Донат. – Я людей не убиваю, я охочусь на тварей.

– Ежели бы вы послушали его два часа кряду, как я, вы бы запели иначе! А потом она раздвинула ножки, и я как ей вставил… Не могу больше!

Келхар стянул свою страшную колючую перчатку, шагнул вперед и хлестнул Ксавата по щеке – раз, другой. Его узкое костистое лицо с плотно сжатыми губами оставалось надменно-невозмутимым, но в глубине близко посаженных глаз зажглись удовлетворенные огоньки.

– Не сочтите за оскорбление, господин Ревернух, – произнес он церемонно вежливым тоном. – Это единственно для того, чтобы вашу истерику прекратить. – Ксават, выпейте холодной воды, – посоветовал Донат, кивком указав на коричневый с желтым деревенским орнаментом керамический кувшин. – Нехорошо, что вас так разбирает во время охоты.

– А вы сходите, послушайте его сами, тогда вас тоже разберет! – огрызнулся Ревернух, но совету последовал, налил воды в желто-коричневую глазированную кружку, залпом осушил.

– Нам бы сейчас очень помогли очки, позволяющие видеть истинный облик существ и предметов, – проворчал Донат. – Досадно, если мы попусту тратим время на этого Икавенги.

«А может, и к лучшему, что у нас их нет, – подумал Ксават, возвращая кружку на место. – Вдруг тот, кто смотрит сквозь такие очки, увидел бы вместо высокородного цан Ревернуха – Клетчаба Луджерефа? Вот получилась бы срань…»

– Кстати, как они выглядят? – поинтересовался Келхар.

Поинтересовался этак настороженно, словно сделал стойку на невидимую дичь.

– Я слышал, что они похожи на детские игрушечные очки с разноцветными стеклами. Только детские сверху покрыты прозрачной краской, а у этих сами линзы цветные, словно радуга – фиолетовый, голубой, желтый, розовый, зеленый… Но это не переливы, у каждого участка свой постоянный цвет. Такую вещь ни с чем не спутаешь.

– Могу поручиться, я такие видел. Когда-то очень давно.

– В прошлой жизни? – предположил старший охотник.

– Скорее, в этой, но в раннем детстве. То ли на рынке, то ли на ярмарке… Воспоминание смутное, как сон.

– Возможно, вы видели игрушечные очки?

– Мне запомнилось, что стекла были именно такие, как вы описали. Если бы мне удалось вспомнить, где это было…

Некрасивое бледное лицо Келхара свело гримасой – на сей раз не презрительной, а напряженно-задумчивой.

«Погоди, я тебе еще припомню, как ты, срань собачья, по мордасам меня сегодня отлупцевал!» – мысленно пригрозил Ксават.

Дела обстояли неважно. Охота не заладилась, Элиза дерзила и огрызалась, где-то в отдалении высочайший советник Варсеорт цан Аванебих вынашивал планы мести за стычку в театре, да еще этот пошляк Шеорт доконал своими скабрезными байками, и радовало Ксавата только одно: то, что Ника он все-таки похоронил.

Нику было тепло и уютно. Он лежал на мягком, укрытый, и под головой как будто подушка. Что вокруг – не видно, потому что на лице мокрая тряпка, но сквозь щелки проникает неяркий свет.

Он помнил, как на него напали в катакомбах, связали, запихнули в мешок – дальше воспоминания обрывались. Главное, что сейчас кляпа нет, руки свободны. Все каким-то образом уладилось само собой.

Вокруг было тихо, только что-то негромко звякало – мирный звук, как будто размешивают варево в кастрюле. Пахло травами и мясным бульоном, от этого аромата у него свело желудок. В последний раз он ел… Давно. Перекусил в кафе тем вечером, когда приехал в Эвду, да еще в трапезной Убивальни сжевал, почти не чувствуя вкуса, половинку плотной, как лаваш, лепешки и выпил полкружки темного пива (когда ему объяснили, что его ждет, аппетит отшибло). После этого прошло не меньше суток. Теперь он находился вроде бы в безопасности, и его начал мучить голод.

Приподняв с лица тряпку, Ник осмотрелся.

Просторная комната… или нет, пещера с неровными каменными сводами, в дальнем углу устроен очаг, над огнем подвешен котелок. На полу лежат вещи – посуда, оружие, несколько свертков, веник. К стенам прикреплены три пары канделябров, в каждом по восемь свечей.

Возле очага сидел человек. Широкоплечий. Видно, что высокий. Волосы длинные и прямые, как у индейца. Он помешивал то, что кипело в котелке, но, услышав позади шорох, оглянулся.

Дэлги. Тот чокнутый гладиатор, который избил его в первый вечер.

Ник рывком сел. Влажная тряпка шлепнулась на тюфяк. От резкого движения голова закружилась, и заполненная дрожащим золотистым полумраком пещера поплыла, словно пол вращался.

– Компресс-то зачем сбросил? Думаешь, такое большое удовольствие созерцать расквашенную рожу?

– Что вам нужно? – Ник не мог отвести глаз от разложенных у стены поблескивающих клинков. – Зачем вы меня сюда притащили?

– Чтобы на арене с тобой не встретиться.

Он ожидал какого угодно ответа, но не такого.

– Вы меня, что ли, боитесь?..

Гладиатор секунду смотрел на него, потом расхохотался. Ник ничего не понимал.

– Ага, так боюсь, что все поджилки трясутся! – сквозь смех процедил Дэлги. – Тебя все равно поймали бы рано или поздно, а кто против кого выходит, решает жеребьевка. Если бы мне достался ты, я бы тебя убил до истечения первой минуты. И что, по-твоему, дальше? Мутильщикам без разницы, они свой навар по-любому получат, зато я бы заработал дюжину тухлых яиц. Не люблю тухлятину. Публика-то сюда разная приезжает, есть разборчивые, с принципами. Одно дело победить Ярта Шайчи, и совсем другое – тебя. Если начнутся разговоры, что я зарезал мальчишку-иммигранта, который не знает, с какой стороны берутся за меч, это будет не та слава, которая мне нужна.