Аптекарь - Орлов Владимир Викторович. Страница 98

Шубников что-то слышал в студенчестве. Но не помнил. Забегали служители, напряглись компьютеры. Выяснилось, что справочный аппарат Палаты слаб и легкомыслен.

–?Любительство! – возмущался Шубников. – Самодеятельность!

Звонили в академические институты, в энциклопедическое издательство. Без толку. Шубников приказал сыскать Филимона Грачева. От Филимона пришла записка: «Самба должна иметь пандейро».

–?Ну естественно! Как же забыли-то! – раздосадовался Шубников. – Ну конечно! Каждая самба должна иметь свое пандейро!

И другие, из взрослых, вспомнили, что четверть века назад была такая пластинка, на обороте – «Торрадо де Мадриде», скорость семьдесят восемь, еще для радиол. Теперь хотя бы стало известно направление поиска – следовало обращаться к хореографам-фольклористам, ученым-бразилеведам, в журнал «Латинская Америка». Клиенту предложили подождать два дня, но он чуть ли не захихикал, пандейра ему нужна была сейчас же, коли требовалось усилить плату, он был готов пожертвовать Палате сколько угодно.

–?У меня все есть, – повторял он. – А пандейры нет. Ради чего тогда жить и работать?

–?Выдайте! Выдайте ему пандейру, и немедленно! – закричал Шубников. – Пусть платит!

–?Какую? – озаботились Голушкин и прочие исполнители.

–?Какую хотите! – кричал Шубников. – И чтоб через пять минут духу его здесь не было!

Шубников не успокоился и через десять минут, после того как ему доложили, что пандейра выдана и услуга оформлена. «Что за работники! – распалялся он. – Ничтожества! Бездари! Неучи! Завтра же создадите отдел справок! Иначе разгоню всех и призову Филимона Грачева!» «Создадим! Создадим! – принялся было утихомиривать Шубникова Бурлакин. – Не шуми…» Но с Шубниковым случился истерический приступ. Он метался по кабинету, швырял на пол бумаги, карты Останкина, малые электронные машины, не жалел канделябры и жирандоли, топтал шкиперскую трубку, кричал, что уйдет от всех, удалится, покинет сумасбродный город, пострижется в монахи, примет схиму, его здесь никто не понимает и никогда не поймет, какими-то идиотами с их пандейрами отвлекают от великих дел, и пусть все развеется прахом, пеплом, золой, он уйдет, уедет, удалится!

Тем временем Шубникова ожидал серьезный посетитель. Объявил, что ни с кем более разговаривать не станет, никаких предварительных объяснений не даст и что в беседе с ним должен быть заинтересован сам Шубников. Сказал, что посидит полчаса, а потом пусть пеняют на себя. Голушкин выяснил: посетителя привезла машина достаточно черная и ждет. Посетитель был, на взгляд Голушкина, тридцати восьми лет, грузный, но способный бегать кроссы в Сокольниках, ходить на стрельбище и использовать приемы ушу. Он имел вид сановника, который хотя и блюдет, но и не брезгует, а подчиненных направляет, как недреманный сыч, проверяя по часам, не храпят ли они, правильно ли расставлены, присутствуют ли и не пьют ли чай. Такому посетителю Голушкину особенно хотелось досадить. А тот, выдержав свои полчаса и сверх них сорок минут, дал понять, что недоволен и скоро себя проявит. Голушкин попросил Бурлакина предупредить Шубникова, если тот, конечно, остыл («Хорошо бы карты не валялись или хотя бы хрусталь не был разбросан»), и сообщил посетителю, что его, видимо, примут.

–?Перегонов, – представился посетитель Шубникову и энергично, как награду, протянул ему руку.

Шубников руки Перегонова не заметил, кивком предложил посетителю сесть. Перегонов не стал скрывать возмущения, хмыкнул обещающе, сел, сказал:

–?Батюшка, оказывается, невоспитанный. Что же, воспитаем.

–?Что? – спросил Шубников.

–?Я говорю: воспитаем! – обрадовался Перегонов.

После удовольствий, вызванных пандейрой и глупостями ничтожеств, Шубникову захотелось приоткрыть силу и убедиться – при нем ли она. Он взглянул на наглеца коротко и зло. Перегонов задергался, стал проверять карманы пиджака и брюк, вынул зеленый шелковый носовой платок и положил его на стол.

–?Уберите, – сказал Шубников. – Я не страдаю насморком.

–?Извините. Я совсем не то! – поспешил Перегонов.

–?Слушаю, – сказал Шубников, отпуская силу.

–?Мы бы хотели вас послушать…

–?Слушаю, – повторил Шубников.

–?Меня направили к вам с требованием, – словно бы не веря самому себе, произнес Перегонов.

–?С чем?

–?Нет, извините, извините, – заторопился Перегонов. – Меня направили к вам с предложением.

–?Обратитесь в отдел предложений.

–?Нет. – Перегонов проявил твердость, какую почувствовал и Шубников. – Меня направили к вам, более ни к кому.

–?О чем вас направили просить? – быстро сказал Шубников.

–?О вертограде многоцветном.

–?Что имеется в виду?

–?Именно вертоград многоцветный. Вы должны понять. А поняв, обязаны способствовать нам.

–?Не обязаны, – сказал Шубников. – И не должны. Но понять сможем. Кстати, те, что вас посылали, имеют представление о ценах на подобные услуги?

–?Есть случаи, – улыбнулся Перегонов, – когда можно обойтись и без цен.

–?У нас ни для кого нет привилегий и исключений. Для нас все население одинаковое.

–?Вашу деятельность никто не изучал? – поинтересовался Перегонов. – Хотя бы с финансовой точки зрения. Есть ли соответствие правилам и установлениям? Возможны и другие ракурсы.

Шубников не счел необходимым отвечать.

–?А то ведь можно вас вот эдак да и ногтем! – И Перегонов движением пальца показал, как можно поступить с Палатой Останкинских Польз.

–?Не вы ли уполномочены быть ногтем? – спросил Шубников.

–?Не ваше дело, – нахмурился Перегонов.

–?Вы не фининспектор?

–?Неужели я похож на фининспектора?

–?Вы похожи на начальника футбольной команды первой лиги.

–?Ну-ну! Шутить изволите, батюшка. А дерзите вы нам напрасно. Я ведь пришел к вам от Каленова.

–?От Каленова. И что же?

Этот вопрос как будто бы смутил Перегонова.

–?От Геннадия Павловича Каленова. Вы его могли знать. Он жил недалеко отсюда. Мы потому и решили обратиться к вам, что он тоже был останкинский. – Но тут Перегонову его интонации, видимо, показались излишне искательными, он добавил с усмешкой имеющего за спиной войско: – Вот так-то, батюшка!

Шубников действительно знал Геннадия Павловича Каленова. Тот жил когда-то через три дома от него. Белокурый, бледнощекий крепыш, ровесник Шубникова или года на два старше, иногда появлялся и в автомате на улице Королева. Там его Шубников и видел на расстоянии. В ту пору Каленов был ровня всем. Он внезапно развелся и, отвергая благоразумные советы приятелей, рискованно женился. Но города пали к ногам смельчака. Теперь вряд ли бы представилась возможность наблюдать Каленова на улице Королева среди тех благоразумных, но бывших приятелей. Он уже был ровня не всем. Из Останкина Каленов уехал. По останкинским улицам ходили лишь легенды о его удачах и увлекательной жизни.

–?Хорошо. Я позвоню Каленову, – сухо сказал Шубников.

–?Вас с ним не соединят. Не удостоят.

–?Это не ваши заботы, – сказал Шубников.

–?Я бы просил вас не звонить пока, – заерзал Перегонов. – Вышло бы преждевременно…

–?Он вас ко мне не посылал?

–?Видите ли, он, возможно, и не знает…

–?Я так и понял, – сказал Шубников.

–?Но я уполномочен на подобные акции и походы.

–?С вашими полномочиями, – сказал Шубников, – вам следовало бы идти не к нам, а в магазин, где торгуют севрюгой горячего копчения.

–?Оттуда сами прибегают, – сдерживая себя, произнес Перегонов. – А вы не то что прибежите. Вы приползете.

Шубников хотел было опять предъявить силу Перегонову, но раздумал, сам себе удивился: до того стал спокоен.

–?С вами скучно разговаривать, – сказал Шубников. – Вы объявляете, что вы в команде известного мне человека и будто бы представляете его интересы, но ведь, кроме угроз и усмешек, вы ничего толком не можете произвести и, видимо, не знаете, зачем пришли. Если только припугнуть и заставить чем-то вам способствовать, это несерьезно. Будут у вас определенные заказы, без угроз и усмешек, приходите. Коли в наших возможностях – поможем, но на общих основаниях.