Невесты песчаных прерий - Осборн Мэгги. Страница 10

Жгучая обида пронзила ее до подошв модных туфелек. Нет, она не осуждала своего обожаемого папочку, но когда думала о его любовной связи с этой тварью Перрин Уэйверли, которая довела его до того, что он оставил свою дочь без средств, не говоря уже о скандале, разразившемся после его самоубийства, когда она думала об этом, гнев опалял ее, сжигал дотла.

Всю жизнь ее учили, что Бойды — особенные, на голову выше обыкновенных людей. Бойды приплыли на борту «Мейфлауэра», Бойды отличились в войне за независимость. Бойды добились привилегий. Мужчины их семейства были первыми и в бизнесе, и в политике, а женщины украшали высшее общество и выходили замуж за мужчин, похожих на их отцов. Все, за исключением Августы. В Чейзити не нашлось мужчины, который был бы достаточно хорош, чтобы жениться на Августе Бойд. Так считал ее отец, и Августа разделяла это мнение. Лучше остаться старой девой и посвятить свою жизнь отцу, чем выйти замуж за человека ниже себя по положению.

Но ее отец забыл, что он — Бойд. Он забыл, что Бойды не теряют своего состояния, не подделывают свои банковские книги и не суют голову в петлю.

Из-за ошибок отца Августа осталась без пенни и едет теперь, чтобы выйти замуж за совершенно незнакомого ей мужчину, едет, чтобы выжить. Все это кажется нереальным, невозможным…

Скандал после самоубийства отца был куда громче, чем скандал, вызванный его связью с Перрин Уэйверли. Августа покончила бы с собой, если бы хоть на минуту могла себе представить, что все узнают унизительную правду о финансовом крахе ее отца. Узнают, что она осталась без средств и пала так же низко, как… как Кора Троп. Господи Боже мой!

Майлз Досон помахал рукой и закричал:

— Подайте фургон вперед, мисс!

Вздрогнув, Августа очнулась от своих печальных мыслей и смахнула слезы с ресниц. Она позвала Кору. Служанка с хмурым видом взобралась на сиденье и освободила тормоз. Затем ударила мулов вожжами по спинам, и их фургон перебрался через ручей без всяких происшествий.

Вскоре все фургоны восстановили строй и вернулись к колее, вьющейся по прерии. То там, то тут из коричневой, покрытой снегом земли вылезали зеленые побеги. Но Августа не замечала зеленеющей прерии. Не слышала она ни позвякивания упряжи, ни веселых женских голосов.

Колеса шептали при каждом обороте: «Нет денег — нет выбора! Нет денег — нет выбора!»

Когда она думала о будущем и о незнакомце, ожидающем ее в Орегоне, вспоминала о Коре, требующей платы, или размышляла, хватит ли припасов, чтобы доехать до Кламат-Фоллс, слезы отчаяния застилали ей глаза и Августа чувствовала себя совсем больной.

Коуди вытащил ветку из костра Копченого Джо и прикурил сигару. Пуская дым, он прислонился к заднему колесу фургона-кухни, обозревая лагерь. Вечером фургоны встали в форме каре, по четыре с каждой стороны; животные же находились в середине точно в загоне. Поскольку не было основании ждать опасностей, женщины готовили и спали вне каре. Это был не идеальный вариант, поскольку Коуди не мог видеть сразу всех своих подопечных, но для животных такое расположение являлось наиболее безопасным.

Прежде чем выбросить из головы мелкие дневные заботы, он послушал, как его люди травят байки, сидя вокруг костра Копченого Джо. Гек Келзи развлекал всех, рассказывая бесконечные небылицы и подражая голосам разных людей. На Гека можно было положиться, он был прост как правда. И уже показал свою сноровку, починив ось, которая поломалась в первый же день пути.

Четверо погонщиков смеялись и шутили. Все они были молоды, поэтому верили, что нет на свете таких препятствий, которые они не смогли бы преодолеть. Их самоуверенность беспокоила Коуди. Но поскольку похвальбы погонщиков не выходили за рамки приличий, он не возражал против их невинного флирта с невестами помоложе.

Странный звук привлек его внимание. Коуди замер и, не расслабляясь, стал вглядываться в темноту. Наконец он понял, что это кричал совой Уэбб. А через несколько минут он вынырнул из тьмы рядом с одним из фургонов с мелассой. Коуди подождал, пока Уэбб расседлал своего мустанга, покормил и напоил его, затем отвел в замкнутое пространство каре.

После этого Уэбб умылся водой из бадьи, принял от Копченого Джо тарелку с олениной и только после взглянул на Коуди. Тот кивнул, и приятели отошли от костра.

Уэбб насадил кусок оленины на кончик ножа. Затем оба посмотрели на темную гряду пологих холмов.

— Послезавтра разобьем лагерь у фермы Адисона, — сказал Уэбб, прожевав кусок оленины. — Там вода хорошая.

Коуди молча курил свою сигару.

— Джейк Куинтон здесь, — сказал Уэбб, немного помолчав.

Коуди бросил окурок в темноту.

— А нет ли другого места для лагеря, кроме фермы Адисона? — спросил он наконец.

— Я стараюсь избегать обычных мест. Мы видели слишком много могил. Холера, тиф, оспа…

— Джейк Куинтон! — Коуди скрипнул зубами.

— Я беседовал с Эдом Адисоном. Он говорит, Куинтон уже несколько дней сшивается вокруг его фермы. Куинтон слышал о невестах. Ему интересно, какой еще попутный груз мы везем.

Коуди, засунув руки в задние карманы брюк, поднял голову, глядя на небо. Облака закрывали звезды. Ветер дул все время с севера. Повернувшись, он оглядел костры, окружавшие фургоны. В отблесках огня то и дело мелькали женские фигуры.

История с Куинтоном случилась пять лет назад. Джейк дезертировал во время летней кампании на Дакотской территории. Когда патруль вернул его на пост, капитану Сноу выпало решать, повесить Куинтона или приговорить его к каторжным работам на шесть месяцев.

— Он поклялся убить тебя. И ты это знаешь. Коуди молча наблюдал, как женщины принялись тушить костры, как затем направились к своим палаткам. Лучше бы он повесил Джейка Куинтона! Г лава 3

Быстрый ручей, разбухший от весеннего паводка, петлял по земле Адисона. Вода была прозрачной и холодной, земля — сплошная равнина, так что Адисон имел неплохой доход, разрешая караванам делать привал на своей ферме. Адисон продавал зерно для животных, его жена и дочери торговали яйцами и другим продовольствием, а один из его сыновей разливал сидр с деревянного прилавка около силосной башни.

— Мы будем отдыхать тут целый день, — сообщил Коуди Перрин. Прикрыв глаза ладонью от яркого утреннего света, он смотрел в направлении усадьбы Адисона. — Скажите женщинам, что они могут искупаться в ручье и устроить стирку. И пусть испекут хлеба впрок. Неизвестно, когда у нас еще выпадет целый день для отдыха.

У Перрин сразу же поднялось настроение. Хотя по поверхности ручья все еще плыли льдинки, погода за последние несколько дней улучшилась, значительно потеплело. Возможности искупаться и вымыть голову обрадуются все. Улыбнувшись, она подставила лицо солнцу, которое в это погожее утро светило особенно ярко.

— Нам можно пойти в усадьбу?

Коуди молчал. Она внимательно посмотрела на него. «Какое приятное лицо», — думала Перрин. Обветренное… Мужественное… А морщинки на щеках становились глубже, когда он улыбался или хмурился. И упрямый подбородок с твердо очерченным ртом…

— Если пойдете в дом, — проговорил наконец Коуди, — идите группой, а не поодиночке.

Она машинально кивнула, раздумывая о том, были ли его глаза такими же синими, как отделка на ее юбке или как дельфиниум, который цвел в саду позади домика, который она снимала в Чейзити.

Когда Перрин поняла, что уже давно ей не приходили мысли о глазах мужчины, щеки ее залились румянцем. Она неожиданно осознала, как близко друг от друга они стоят, и почувствовала запах его кожаной жилетки и фланелевой рубашки.

— Я сообщу остальным, — проговорила она сухо и, приподняв юбки, направилась к фургонам.

— Одну минутку, миссис Уэйверли!

Мгновение помедлив, Перрин вернулась к фургону-кузнице. Гек Келзи сноровисто орудовал своим молотом, и звон металла разносился в прозрачном воздухе. Над кострами вился запах шипящего сала, смешанный с ароматом крепкого кофе. «Уж лучше наслаждаться прекрасным весенним утром, чем восхищаться цветом глаз мистера Сноу», — решила Перрин.