Демоны вне расписания - Осипов Сергей. Страница 78

Наконец Денис не выдержал и махнул мечом; барменша без труда уклонилась от удара и в свою очередь отвесила Денису затрещину, от которой тот отлетел на пару метров и повалился на стол. По-прежнему не поднимая глаз, он снова бросился вперед и немедленно наткнулся на подставленный барменшей табурет. Точнее, она его не подставила, а подбросила навстречу Денису, и тот рухнул наземь, непроизвольно выкрикнув что-то злое и отчаянное.

Этого было достаточно, чтобы Настя поняла – пусть мир и перевернулся, но одно в нем осталось без изменений: рассчитывать на хеппи-энд в исполнении прекрасного принца на белом коне не приходится. Надо брать дело в свои руки, то есть в свои ноги, и линять отсюда со скоростью света…

Настя стала осторожно приподниматься с пола, стараясь не шуметь, но барменше не требовалось дополнительное шумовое напоминание о своей первой жертве. Денис корчился от боли, и теперь было логично снова заняться Настей.

– Нет, – инстинктивно сказала Настя, когда барменша обернулась к ней. – Нет, нет, нет!

Змеи ответили ей недружелюбным шипением. Барменша протянула руку, будто хотела что-то получить от Насти, но та не хотела ничего давать этой ужасной женщине, она зажмурилась и подняла руки в защитном жесте, прекрасно понимая, что никакой защиты это не даст и что если этой женщине что-то нужно от Насти, то она это получит через три секунды, несмотря на зажмуривание, несмотря на нервно дергающиеся руки, несмотря ни на что…

Да, и несмотря на меч. Денис издал хриплый яростный звук, что-то вроде «Р-р-г-а-ах!», волосы, то есть змеи, на голове барменши встали дыбом, а сама она остановилась, словно наткнулась на невидимую стену. Настя могла бы сейчас коснуться горгоны, взбреди ей в голову фантазия вытянуть руку. Вместо этого она изо всех сил пыталась вжаться в стену.

Горгона чуть пошатнулась, а потом резко развернулась на сто восемьдесят градусов и неторопливо двинулась к Денису, который теперь пятился назад. Настя открыла глаза и увидела, что в спине горгоны торчит меч. Рукоять его подрагивает в такт шагам женщины, по лезвию бежит тонкая струйка черной крови, но явного вреда барменше удар не причинил; возможно, потому, что лезвие неглубоко вошло в тело, и с каждым шагом Горгоны рукоять клонилась все ниже и ниже, чтобы затем неизбежно и бесславно упасть на пол.

Барменша между тем загнала Дениса в угол; ее ступни все так же легко и почти беззвучно касались пола, а походка была все такой же расслабленной и неспешной, отчего ее охота на Дениса походила на нечто обыденное и естественное. Она уверенно делала свое дело, а Денис растерянно пятился, пока не уперся лопатками в стену; при этом он все так же избегал смотреть барменше в лицо. И это делало его похожим на провинившегося ребенка, и видеть такое было для Насти совершенно невыносимо. Она протянула руку вперед.

Потом ей было сложно, практически невозможно разобраться, что же было истинными воспоминаниями, а что ложными, которыми она бессознательно замазывала пробелы в своем прошлом после удаления «беспамятника».

Настя подалась всем телом вперед и протянула руку, чтобы ухватить меч за рукоятку и выдернуть из горгоновой спины. Чем бы это ни закончилось, но это бы отвлекло горгону от Дениса. Ее пальцы уже почти коснулись рукояти меча, когда горгона прыгнула вперед, к Денису. Кажется, она схватила его за плечи, и Денис закричал, пытаясь отбиваться от горгоны кулаками. Между протянутой рукой Насти и рукоятью меча возникла пустота, и неважно было сколько ее, важно было, что пальцы Насти схватили воздух; это значило, что сейчас Денис будет мертв а потом наступит черед Насти. И она уже почти смирилась с таким исходом, как вдруг почувствовала в ладони рукоять Денисова меча. Он как будто скользнул ей навстречу и дал себя обнять Настиным пальцам, послушный и готовый исполнить любое ее приказание.

А может быть, он просто выпал наконец из спины горгоны, а Настя его удачно подхватила? Может быть. Но тогда это было совершенно неважно, потому что Денис кричал, а это значило, что он еще жив, что горгона еще не добила его, хотя старалась изо всех сил. И это значило, что от меча, который сжимает Настя, еще может быть прок. Его просто надо пустить в дело. Сию минуту, сию секунду.

Она хорошо помнила, что ухватилась за рукоять меча обеими руками, потому что ожидала ощутить непомерную тяжесть, но меч оказался вовсе не тяжелым. Более того, он лежал в ладонях так удобно, будто бы Настя с детства только и делала, что махала антикварным холодным оружием. Он – это было странное ощущение, и, может быть, как раз это и было ложным воспоминанием – как будто сросся с Настей и потащил ее за собой, вперед, целясь в спину горгоны своим окровавленным острием.

В последний миг барменша, наверное, что-то почувствовала: часть змей повернули свои маленькие уродливые головки к Насте и зашипели, а сама горгона замерла, выпустив Дениса и дав ему упасть. Но изменить что-либо она уже не могла. Настя тоже ничего не могла изменить, вся она была в этом ударе, в этом отчаянном броске, где, по сути дела, не было надежды на победу, на удачу, где было только отчаяние, сконцентрированное на острие меча.

Поначалу – так, по крайней мере, казалось Насте – ее удар был нацелен между лопаток барменше, но потом, то ли по неопытности Насти, то ли по какой-то более серьезной причине, клинок пошел куда-то вверх, и когда сталь встретилась с плотью, то хрустнули шейные позвонки, брызнула темная кровь, и змеи вдруг утихли, стали одна за другой опадать, словно погружаясь в спячку. Горгона попыталась повернуться, но Настя крепко держала рукоять меча, а тот будто бы сам продолжал свой путь, разрывая оставшиеся сочленения между туловищем и головой.

И, может быть, это было плодом воспаленного воображения, но Насте в эти секунды казалось, что рукоять меча стала теплой, потом горячей, а потом нестерпимо раскаленной, и Настя, вскрикнув, разжала пальцы.

Сначала на пол упала отрубленная голова горгоны, потом меч, потом обезглавленное тело.

Настя отшатнулась. Густой неприятный запах поднимался от трупа, и Настя поспешно зажала рот рукой, но поняла, что это не спасет, и кинулась к двери. Приступ тошноты настиг ее уже на воздухе; кругом стояли сосны, где-то пели птицы, дружелюбно светило сентябрьское солнце, но всего в нескольких шагах от этой идиллии, почти в дверях ресторана «Три сестры», лежал обезглавленный труп некоего существа, внешне похожего на женщину. И это было бесспорным доказательством того, что помимо известного Насте мира существует мир другой, неизвестный, непонятный и уже поэтому жуткий. Возможно, один из этих двух миров был лишь декорацией для другого, но который из двух?

Пока на все вопросы Настин желудок отвечал болезненными спазмами, дальним эхом которых пришла головная боль. Походкой сомнамбулы Настя подошла к ближайшей сосне, оторвала веточку и понюхала ее. Потом провела иголками по руке. Сосна была настоящей, и Настю это слегка успокоило. Она прислонилась к дереву, сделала несколько глубоких вдохов, потом посмотрела на свои пальцы – не дрожат. Почти.

Они снова задрожали, как только Настя приблизилась к порогу «Трех сестер».