Ночная охотница - Осипов Сергей. Страница 8
– Поехали? – предложил таксист. – Вы сказали – во дворец …
– Мой мобильник, – сказала Настя. – Сначала дайте мне мой мобильник…
Таксист нашел на заднем сиденье телефон и протянул его девушке.
– Ой, – сказала Настя.
– Что? – развел руками таксист.
– Пальцы.
– Чьи пальцы?
– В-ваши.
– Мои пальцы? – таксист посмотрел на обе свои руки и сделал вывод: – Они на месте.
– Да. Но они…
– Не очень красивые?
– Они… странные. Они… – Настя не могла произнести это вслух, но пальцы у таксиста были ненормально длинные, кривые и мохнатые. Оставалось удивляться, почему Настя не заметила этого раньше… Или… Или почему раньше у водителя не было таких пальцев.
– Нормальные пальцы, – сказал таксист. И как только он это сказал, прямо на глазах его пальцы перестали быть мохнатыми. И стали не такими кривыми. Тут до Насти наконец дошло:
– Вы случайно… не… не оборотень? То есть я не знаю, как это правильно называется, но…
– Оборотень, – сказал таксист. – И совершенно не случайно. Родился таким. Вот, разве вы не заметили?.. – Он снял с лобового стекла карточку с лицензией и протянул Насте.
«Roman W. Stavizkie», – прочитала она.
– W – значит…
– Международное обозначение нашей расы. Сокращение от werewolf, хотя лично мне «оборотень» нравится больше. Мы ведь не волки, понимаете? Мы совсем другое…
– Да-да, – согласилась Настя, готовая сейчас согласиться на все, что угодно. – Понимаю. – Она взяла у Романа мобильник и забралась на заднее сиденье.
– Так вас напугали пальцы? – спросил тот, запуская двигатель. – Извиняюсь…
– И пальцы тоже, но сначала меня напугало ваше «гр-р».
– Гр-р? Какое «гр-р»? А-а! – таксист хлопнул себя по лбу. – Это я, наверное, задремал, пока вы любовались видами… И разговаривал во сне.
– Ну, это мало было похоже на разговор. Это было похоже именно на «гр-р»! – несколько натужно рассмеялась Настя.
– Таков уж Первоначальный язык, – пожал плечами Роман.
– Первоначальный язык?
– Язык, на котором разговаривает моя раса. Есть такая легенда, что сначала – я имею в виду, с самого начала – все расы говорили на одном языке, на Первоначальном языке. И все понимали друг друга. Потом расы возгордились, и захотели отличаться друг от друга, и стали выдумывать каждая свой язык, и перестали понимать друг друга. Только раса оборотней осталась верна Первоначальному языку… Но честно говоря, большой пользы от этого нет. Пришлось учить английский, немецкий, русский – это только из человеческих языков. Иначе таксисту в Лионее делать нечего…
– А что с пальцами? Сначала они у вас были нормальными, то есть похожими на человеческие, потом стали мохнатыми, а потом снова…
– Это просто. Мы можем контролировать свой облик, то есть мы выглядим так, как хотим в данный момент…
– То есть все эти рассказы про полнолуние…
– Так было раньше, в Средние века. Теперь все гораздо проще… Эволюция, слышали про такое? Короче говоря, я задремал, немножко утратил контроль над телом, и оно стало трансформироваться…
– То есть если бы вы проспали еще с полчаса…
– Максимум – у меня была бы очень волосатая спина. Но я не показываю спину пассажирам. Если только они не просят.
– Я бы не стала просить! – нервно рассмеялась Настя. – То есть я не имею ничего против вашей спины, но… А можно вас попросить кое о чем другом?
– Трансформироваться целиком? Это не совсем удобно, но…
– Нет, я про совсем другое. Скажите еще что-нибудь на Первоначальном языке.
– С удовольствием, – отозвался Роман и немедленно выдал что-то длинное, хрипло-рычащее и странным образом знакомое.
– Что это? – поинтересовалась Настя.
– Это из песни. «Меня не запрешь в клетке, я тебе не обезьяна на ветке». Не слышали? Довольно популярная песня, ее часто играют на местном радио. Да у меня где-то здесь есть на диске… – Роман стал рыться в своей сумке, попутно продолжая объяснения: – Называется «Звереныш», а группа – «Воющие на луну». Они уже давно все умерли, но… Это настоящая классика! Как я ее понимаю…
Роман ткнул кнопку своим вполне нормальным человеческим пальцем, и вслед за этим из динамиков вырвалось нечто похожее на звуки, издаваемые стаей голодных волков, которые пытаются забраться в коровник через очень узкую щель в стене. Где-то на заднем плане их вдохновляли яростные барабаны, а потом волки еще и запели на Первоначальном языке, с чувством и такими интонациями, как будто в подробностях сообщали коровам, что с ними будет, когда волки все же заберутся внутрь.
– Спасибо, – вежливо сказала Настя. – Я предпочитаю более мелодичную музыку.
– Куда уж больше? – удивился Роман. – Именно после «Звереныша» все стали говорить, что «Воющие на луну» продались…
– Кому продались?
– Большому шоу-бизнесу. Но я так никогда не говорил! Я всегда считал, что «Звереныш» – это классика.
Настя автоматически кивала головой. История «Воющих на луну» ее мало интересовала. Она узнала, конечно же, не песню, она узнала этот язык, похожий на скатывающийся камнепад, на звук одежды, раздираемой когтистыми лапами, на треск сломленного бурей дерева…
Насте приходилось слышать подобные звуки дважды. Во-первых, Денис Андерсон как-то развлекал ее за чашкой кофе и попутно демонстрировал свои лингвистические способности. Во-вторых… Настя поежилась, хотя никаких резких перемен в лионейской погоде не произошло.
Во-вторых, это сказала телефонная трубка в одном жутком подвале. Шестого сентября прошлого года. Дата, достойная, чтобы ее запомнить. В тот день Настя дважды потеряла Дениса Андерсона – сначала как человека, которого она любила и которому доверяла, а потом уже просто как человека. В тот же день на глазах Насти голова Горгоны убила всех обитателей злополучного подвала. И как достойное завершение славного дня, Настя столкнулась на загородной дороге с рыжеволосой девушкой Соней, и это привело к тому, что Настя потеряла почти полгода своей жизни и едва не потеряла память.
Много чего случилось в прошлом году шестого сентября, и где-то посредине этого дня Настя пережила прилив холодного ужаса, услышав в телефонной трубке нечто вроде «Ааргхакашлан», произнесенное словно из-под крышки гроба. Тогда она решила, что ей просто послышалось или это на худой конец ошиблись номером, но теперь, семь месяцев спустя, было похоже, что звонили именно ей.
Чтобы сказать: твоя жизнь больше никогда не будет такой, как прежде. Приехали, детка.
– Приехали, – радостно сказал таксист Роман, и Настя вздрогнула. – Королевский дворец.
На десятой минуте прогулки по королевскому дворцу Настя поняла, что же за чувство медленно расцветает внутри ее, пуская в кровь свои горькие соки. Оно называлось разочарование. Дворец, безусловно, был большим, красивым (хотя и не роскошным) и… еще раз, большим. Однако в Настином представлении резиденция короля, который – на минуточку! – имеет некоторое отношение к судьбам мира последних двухсот или трехсот лет, должна была обладать и еще некоторыми качествами. Например, сюда не должны были пускать людей с улицы. Обычных людей, вроде самой Насти. Ну как это так – она вылезла из такси, поднялась по ступеням и просто вошла внутрь. И вот уже десять минут шатается по этим залам, которые, конечно же, производят на нее впечатление… одновременно нагоняя скуку. Так вот, вопрос на засыпку – хоть кто-то остановил ее на входе? Хоть кто-то спросил у нее документы? Хоть кто-то сказал строгим голосом: «Девушка, и куда это вы направляетесь?!» Однозначный ответ: никто. Всем наплевать. Тотальная безответственность. Имея некоторое отношение к династии Андерсонов (пусть пока и неоформленное), Настя не могла не возмутиться. Хорошо, что сейчас во дворец вот так запросто зашла она, Настя. А если какие-нибудь враги? Террористы? Грабители? Тут она задумалась над вопросом, есть ли в Лионее свои грабители и террористы, учитывая закрытость границ и все прочее… Спросить было опять-таки не у кого, поскольку очередной зал, куда вошла Настя, оказался безлюдным, как и все предыдущие залы.