В чужом пиру похмелье - Островский Александр Николаевич. Страница 8

ЛИЦА:

Тит Титыч Брусков .

Настасья Панкратьевна , жена его.

Андрей Титыч , Капитон Титыч – сыновья их.

Ненила Сидоровна , знакомая Брусковой.

Иван Ксенофонтыч Иванов .

Захар Захарыч , стряпчий.

Луша , горничная девушка.

Богатая гостиная в доме купца Брускова.

Луша (стирает пыль) и Капитон Титыч (крадется к двери) .

Капитон Титыч . Луша, здесь никого нет?

Луша . Никого.

Капитон Титыч . Как тут хорошо, просторно, а в кухне сегодня угарно. Что в кухне-то сидеть за охота. Я такой же сын, как и Андрюша, а меня все в кухне взаперти держат.

Луша . Захотел ты сравняться с Андреем Титычем! Андрей Титыч у нас молодец, а ты что! Так, дурачок.

Капитон Титыч . Да, дурачок, как же! У вас будешь дурачок. На цепь еще посадите! (Ходит по комнате и делает трагические жесты.)

Луша . Купидон Титыч, представь что-нибудь из тиатрального.

Капитон Титыч (становится в позу) . «Прочь с дороги! Посторонитесь! Лев ушел из клетки! Бык с бойни сорвался! Посторонитесь!» (Разгорячившись.) Давай теперь сюда, кто меня дураком сделал, убью сразу.

Луша хохочет. Капитон Титыч, услышав, что идут, крадется к двери и скрывается. Настасья Панкратьевна и Ненила Сидоровна входят.

Настасья Панкратьевна , Ненила Сидоровна и Луша .

Настасья Панкратьевна . Милости просим, Ненила Сидоровна, садиться покорнейше прошу. Луша, принеси-ка нам вареньица.

Луша . Сейчас-с. (Уходит.)

Настасья Панкратьевна . Как дела ваши?

Ненила Сидоровна . Дела ничего, слава богу. Одна печаль у меня: дочерей больно много.

Настасья Панкратьевна . Видно, матушка, Немила Сидоровна, всякому своя ноша тяжела. Вот вы об дочерях, а я об сыновьях. Что у кого болит, тот о том и говорит. А по-моему, дочери все-таки легче.

Ненила Сидоровна . Глаз да и глаз нужно, Настасья Панкратьевна. Ведь нынче время-то какое! Люди-то какие! Верите ли, боишься в сад выпустить.

Настасья Панкратьевна . Что дочери! Дочерей и запереть можно, да и хлопот с ними меньше, ни учить, ни что. Ну, конечно, замуж выдавать хлопотно, возни много. А вам и то с пола-горя, Ненила Сидоровна, ведь вы денег много даете за дочерьми-то, так вам нечего бояться, что в девках засидятся.

Ненила Сидоровна . Про это что толковать. Дочь не домашний товар; как не как, а надо с рук сбывать. Ну, там уж не наша беда; живи, как хочешь. А покедова-то вот! Ведь у нас приказчики, ну и другого постороннего народу много.

Настасья Панкратьевна . Присмотр нужен, я про это вам и докладываю, зато уж больше-то никаких хлопот. Мальчики-то ведь на воле, Немила Сидоровна, как за ними усмотришь; везде ходят. У меня всего-то два сына: Андрюша да Купидоша, да и то голова кругом идет. Андрюша мальчик шустрый, проворный, до всего понятливый, так, сударыня моя, от дому совсем отбивается: то не хорошо, другое не по нем, учиться, говорит, хочу. Что ж, мы разве его не учили! И рихметике и граматике гимназист учил. На что ему много-то знать? И так боек, а как обучат-то всему, тогда с ним и не сговоришь; он мать-то и уважать не станет; хоть из дому беги.

Ненила Сидоровна . Да, вот насчет ученья-то. У нас соседка отдала сына учиться, а он глаз и выколол.

Настасья Панкратьевна . Это долго ли. А вот теперь влюбился. Да в кого! Немила Сидоровна, в кого! Во что влюбиться-то! Так, одна непокорность к родителям.

Ненила Сидоровна . В кого же, Настасья Панкратьевна? Скажите по секрету.

Настасья Панкратьевна . Что за секрет; весь околоток в трубы трубит. Знаете учителя Иванова, так в его дочь; ну, и погибает совсем.

Ненила Сидоровна . Знаю, знаю, видала. Скажите! Где же глаза-то у него были! Так, творение какое-то… ни живности, ничего.

Настасья Панкратьевна . Ну, вот сами рассудите.

Ненила Сидоровна . Что говорить!

Настасья Панкратьевна . Каково матери-то?

Ненила Сидоровна . Подсыпали чего-нибудь. Это бывает.

Настасья Панкратьевна . Уж я и сама так думаю.

Ненила Сидоровна . А вы вот что… нехорошо только говорить-то…

Настасья Панкратьевна . Ничего.

Ненила Сидоровна . А сразу снимает. (Шепчет ей на ухо.)

Настасья Панкратьевна . Помогает?

Ненила Сидоровна . Помогает. То-то вот, хитры они, ан хитрей их есть. На всякий приворот средство есть; только знать нужно. Я много знаю: и от глазу, и от запою, и против бородавок у меня симпатия есть.

Настасья Панкратьевна . Так надоть попробовать, а то что же хорошего! Мы теперь его женить хотим; нам надо невесту с большими деньгами, потому сами богаты. Что за неволя нам бедную-то брать.

Ненила Сидоровна . Разумеется.

Настасья Панкратьевна . Ну, вот, матушка моя, теперь есть такая на примете, отец нашел; а он скрывается от отца-то. Всякая мать баловница; другой раз расплачется, – глядишь, и жалко, и сама его прикрываю по малости. А все-таки нехорошо.

Ненила Сидоровна . Нельзя похвалить.

Настасья Панкратьевна . А другой, Купидоша, так совсем какой-то ума рехнувший по театру. Да табак курит, Немила Сидоровна, такой крепкий, просто дышать нельзя. В комнатах такого курить нельзя ни под каким видом, кого хочешь стошнит. Так все больше в кухне пребывает. Вот иногда скучно, позовешь его, а он-то и давай кричать по-тиатральному, ну и утешаешься на него. С певчими поет басом, голос такой громкий, так как словно из ружья выпалит.

Ненила Сидоровна . Говорят, маленьких нехорошо по голове бить, глупеют от этого.

Настасья Панкратьевна . Кто их знает, может, и правда.

Капитон Титыч выглядывает из-за двери.

Да вот он.

Ненила Сидоровна . Кто? Дурачок-то? Позовите, Настасья Панкратьевна.

Настасья Панкратьевна . Купидоша, Купидоша!

Капитон Титыч робко входит.