Черная вода - Оутс Джойс Кэрол. Страница 8

Тогда она взглянула ему прямо в лицо. Его глаза. Слегка желтоватые, словно от усталости, с красноватыми прожилками белки, зато радужная оболочка поразительной голубизны. Будто цветное стекло, за которым ничего нет.

Никто из них не произнес ни слова, хотя им показалось, что прошло довольно много времени, хотя губы Келли дрогнули, она пыталась улыбнуться или отпустить какую-нибудь модную молодежную шуточку, чтобы как-то разрядить обстановку.

Ты знаешь, что ты моя маленькая девочка, о да!

Все это вспомнилось, когда они мчались по безлюдному пространству к юго-востоку от Брокденской пристани, сумрак тем временем сгущался, и казалось очевидным (Келли, во всяком случае), что они не успеют на отходящий в 8.20 паром.

Воздух кишел москитами, кое-где вспыхивали светлячки, а белевшие во тьме стебли тростника, покачивающие на ветру тяжелыми султанами, мерещились громадными фантастическими безликими фигурами, на которые Келли не могла смотреть без содрогания. Странно, не правда ли, сказала она Сенатору, что многие деревья здесь, в районе болот, выглядят мертвыми… они что, действительно мертвые?.., торчащие поодаль друг от друга, без ветвей и листьев, только сероватая кора мягко поблескивает, словно кожа на старом шраме.

— Надеюсь, их погубило не загрязнение окружающей среды.

Напряженно склонившийся над рулем Сенатор, нахмурив брови, изо всех сил жал на педаль и никак не отреагировал на ее замечание.

С тех пор как они свернули на эту треклятую дорогу, подумала Келли, он с ней словом не перемолвился.

С тех пор как в прошлом июне они окончательно разошлись с Г., она не спала с мужчиной.

С тех пор как они разошлись с Г. и она хотела умереть, прикосновение мужчины не рождало у нее желания или хотя бы намека на него.

Готова ли я? готова? готова? — вопрошал внутри насмешливый голосок. В воздухе стоял пронзительный звон насекомых, охваченных неукротимой жаждой совокупления, продолжения рода. В ушах гудело — она поежилась, ее раздражал этот шум. Как их много! Зачем Богу понадобилось создавать такое множество? Истошный писк в самом разгаре лета как бы говорил, что они предчувствуют неизбежное, неминуемое отступление тепла, уступающего место ночи и холодам, — из будущего навстречу этим крошечным тельцам летела смерть. Келли Келлер судорожно сглотнула, чувствуя ком в горле, и пожалела, что не захватила с собой чего-нибудь выпить. И все время думала: готова я?

Сверкая кусками разбитого зеркала, болота тянулись миля за милей. Келли не сомневалась, что они сбились с пути, но вслух об этом не говорила, боясь вызвать неудовольствие Сенатора.

Готова я? — это авантюра.

Казалось, ничто не угрожало им в этом тряском автомобиле, и уж конечно не авария: Сенатор хотя и вел машину с дерзкой бесшабашностью, но алкоголь сказался разве что на его суждениях, никак не отразившись на искусстве вождения — что у него было, то было, и Сенатор управлял этим небольшим компактным автомобилем как бы между делом, с видом горделивого презрения, и Келли подумала, что, хотя они сбились с пути и, конечно же, не успеют к 8.20 на паром, ей все-таки повезло, что она находится здесь, и ничего плохого с ней не случится, как с любой принцессой из волшебной сказки, в которую она недавно попала, может, эта сказка кончится не так уж быстро, может быть.

Яркая плоская луна, мерцающие, словно зеркала, болота. Ритмы джаза, звучащие по радио, и плеск, плеск, плеск волн, шум прибоя, который Келли, казалось, слышала наперекор всему, закрыв глаза и вцепившись в ремни у плеча с такой силой, что у нее заболели суставы.

И еле заметно повысив голос:

— Кажется, мы сбились с пути, Сенатор,

«Сенатор» прозвучало у нее немного иронически, игриво. Легкое проявление нежности.

Он просил звать его по имени, но у Келли почему-то язык не поворачивался.

Находиться вдвоем в тряском, подпрыгивающем на ухабах автомобиле — это была уже близость. Голову кружил резкий запах алкоголя. Поцелуй с привкусом пива, язык, такой громадный, что можно задохнуться.

Чего ей было бояться — ведь рядом сидел он, один из самых могущественных людей мира, человек большого личного мужества, сенатор Соединенных Штатов, знаменитость, человек сложной судьбы. Он не просто жил в историческом отрезке времени, он делал историю, контролировал ее, приспосабливал к своим нуждам. Это был старомодный либеральный демократ-шестидесятник, настоящий светский лев, упрямый и страстный приверженец концепции социального реформирования; растущее неприятие гуманистических идей в Америке конца двадцатого столетия, очевидно, не сломило его, не исполнило горечи и даже не очень удивляло: ведь политика была его жизнью, политика, которая по сути — искусство компромисса.

А может ли компромисс быть искусством? Да, но только второго сорта.

Келли решила, что Сенатор не слышал ее вопроса, но тут он сказал с невеселым смешком, больше похожим на откашливание:

— Это кратчайший путь, Келли. — И добавил, произнося слова медленно, будто говорил с малым ребенком или с молодой женщиной под хмельком: — Здесь все дороги идут в одном направлении, сбиться с пути — невозможно.

Как раз перед тем, как машину выбросило с дороги.

Когда автомобиль стало заносить и повело в сторону оградительного рельса, она услышала одно только восклицание «Эй!», правое заднее колесо крутилось в какой-то сумасшедшей нелепой пляске, она стукнулась головой о стекло, из глаз посыпались искры, но закричать не было сил, инерция движения повлекла их вниз по невысокому, но крутому склону, под колесами что-то захрустело, будто машина ломала сухие палки, но и тут Келли не успела крикнуть: автомобиль рухнул в какую-то яму, заводь, стоячее болото, глубина здесь не могла быть больше нескольких футов, но черная вода пенилась и кипела, поглощая их, автомобиль, накренившись, падал набок, и Келли перестала что-либо видеть. Сенатор навалился на нее всем телом, головы их бились друг о друга, оба отчаянно боролись за жизнь, ошеломленные, потрясенные, они потеряли самообладание и рассудок, только ужас и мысль: это не может быть правдой, неужели я вот так умру? сколько прошло времени — секунды? минуты? прежде чем, освободившись от ремня, Сенатор, простонав: «О боже», дернулся что было силы, вывернувшись наконец из-под сломанного руля, мощно оттолкнулся и выбил дверь, преодолев сопротивление черной воды и земного притяжения, дверь, которая находилась теперь в странном месте — наверху, прямо над головой, словно земля в безумном порыве сместилась с оси и невидимое сейчас небо было где-то там внизу, за черной грязью, — на вопрос, сколько прошло времени, охваченная смятением и ужасом Келли Келлер не смогла бы ответить. Она тоже рвалась из воды, цепляясь за сильную мужскую руку, но он отпихнул ее, и тогда она ухватилась за ногу в брючине, потом за ступню, и ступня, обутая в туфлю на пробковой подошве, с силой оттолкнула ее, ударив по голове, эта туфля на пробковой подошве осталась у нее в руке, а она рыдала, умоляя: «Не оставляй меня! Помоги! Останься!»

Черная вода обрушилась на нее, заливая легкие, а она так и не сумела выговорить его имя.