Сад радостей земных - Оутс Джойс Кэрол. Страница 66

Аптекарь был еще не старый человек, но всегда казался стариком, а за то время, что ее не было в Тинтерне, вроде еще постарел. Лет сорока пяти, не больше, а лицо в багровых жилках, и под этим нездоровым румянцем сквозит бледная кожа, а волосы поредели, лоб залысый; он откинул занавеску и поглядел на Клару. Прищурился, вспоминая.

Клара заговорила поспешно, сбивчиво, путаясь в словах:

— У меня ребенок больной, там он, в машине. Лихорадка у него, что ли… никак не проснется.

— Отвезите его к врачу.

— К какому врачу?

Аптекарь посмотрел мимо Клары, будто старался разглядеть вдалеке лицо врача.

— Здесь, в городе. Разве ваш сожитель не показывает вас кому-нибудь из здешних врачей?

— Мне пилюли надо, лекарство какое-нибудь, — сказала Клара, сдерживаясь: только бы не заплакать! — Он весь горячий, как печка. Может, выйдете, поглядите? Он там, в машине…

— Сколько у вас денег?

— Не знаю… я… я деньги забыла взять, — сказала Клара.

Они молча, в упор смотрели друг на друга, и Клара со страхом подумала — надо было принести ребенка сюда, не оставлять в машине… а может, она боялась взять его на руки? Все, кто был у прилавка, неотступно следили за ней. И на улице стало шумно — должно быть, вокруг ее маленькой ярко-желтой машины уже собрались зеваки, но она не обернулась. Наконец мистер Мак сказал:

— Ладно. Сейчас.

И по его тону было совершенно ясно, что он о ней думает.

Мимо рослой и плечистой, как мужчина, тетки, которую она когда-то раза два видела, должно быть работницы с фермы, мимо двух девчонок лет по тринадцати, которые в тот далекий день прокатили перед нею на велосипедах, Клара выбежала на улицу. Она на них и не посмотрела. Когда за нею закрылась затянутая москитной сеткой дверь, кто-то засмеялся. «Сволочи, — подумала она. — Сучьи дети. Я им покажу». Мысль мелькнула и погасла, миг — и она выхватила малыша из машины. Веки его сомкнуты, личико совсем белое… Клара коснулась его щекой — дышит ли? — не понять… У нее на мгновенье остановилось сердце: вот она стоит на солнцепеке, подходят люди, глазеют — а вдруг ребенок у нее на руках уже мертвый? На тротуаре через дорогу собрались мальчишки, что-то ей кричат…

Наконец-то вышел Мак. Лицо его все изборождено морщинами, точно у древнего старика.

— Помните, я ведь не врач, — говорит он. — Давайте посмотрю ребенка.

— Он весь горит, правда?

— Не держите его на солнце, — сказал аптекарь.

На лице его брезгливость, отвращение. Хоть бы поглядел на нее, признал ее. Они отошли к самой аптеке. Мак тронул лоб ребенка тыльной стороной ладони, точно боялся запачкаться.

— Слушайте, у меня есть деньги, — вне себя сказала Клара. — Вы же знаете, я могу заплатить, только помогите маленькому. Ведь он-то ни в чем не виноват…

— У него жар.

— Это очень плохо? Опасно это?

Мистер Мак пожал плечами.

— А вдруг он умрет? — сказала Клара.

— Не умрет.

— А вдруг…

— Ну, значит, умрет.

Клара посмотрела на него в упор.

— Слушайте, дайте мне какие-нибудь пилюли, что-нибудь. Вы лучше дайте мне лекарство.

— Я не врач. Я не прописываю лекарства.

— Пожалуйста, мистер. Дайте хоть что-нибудь…

— Ладно, сейчас.

Он скрылся в дверях аптеки. Тишина. Клара не оглянулась, не стала проверять, отчего так тихо. Веки малыша задрожали, он словно силился проснуться. И слабо поперхнулся.

— Что с тобой? — сказала Клара. — Да проснись же!

Хоть бы ты заплакал, что ли!

Вернулся Мак, подал ей склянку.

— Разотрите его этим, — сказал он и неловко, небрежно вытер руку о штаны. Клара тупо смотрела на этикетку: «Спирт для растирания». — И еще вот это давайте. Читать умеете? — прибавил Мак и подал ей пузырек с аспирином в крупинках, изготовленных нарочно для детей.

— Читать я умею, — сказала Клара.

— Ладно. Все, — сказал он, довольный, что отделался от нее. И уже хотел уйти, но Клара его задержала.

— Сколько я вам должна?

— Нисколько.

— Как так нисколько?

— Это неважно.

Повернулся и пошел прочь. Клара на минуту забыла о больном сыне.

— Еще чего выдумал, моими деньгами брезговать! — сказала она.

Мистер Мак будто не слыхал. Захлопнул за собой дверь. Кларе хотелось броситься вдогонку, крикнуть им всем что-нибудь такое, чтоб их проняло… Но она положила ребенка в машину и постаралась успокоиться. Теперь он силился вздохнуть поглубже, сучил ножками. Она решила, что это добрый знак.

— Плевать мы хотели на них на всех, — пробормотала Клара.

Краем юбки она обтерла ребенку рот. Развернула одеяло, расстегнула на сыне рубашонку и опять же краем юбки, смочив его спиртом, минуту-другую легонько растирала малышу грудь. И вдруг подумала — а может, все это глупости, Мак просто над ней насмеялся… Нет, навряд ли, ведь на склянке так и написано: «Спирт для растирания». Прежде она никогда такого не слыхала, думала, спирт — для питья.

На той стороне улицы о чем-то толковали мальчишки. Один заорал:

— Клара, прокатишь?

Довольно большой мальчишка, и лицо знакомое: вон что, один из братьев Кэролайн.

— Чего тебе? — крикнула Клара.

И вдруг испугалась этих мальчишек и еще каких-то людей, привлеченных шумом и суматохой, из аптеки тоже кто-то вышел поглядеть… она заторопилась, неловко влезла в машину, захлопнула дверцу. Жуть взяла от сознания: они все заодно, а она — совсем одна.

— Вот я ему расскажу, и он вас убьет, — пробормотала она.

«Он» — это Лаури; возможно, Лаури уже кого-нибудь убил, так может и еще убить. Хотела тронуть машину с места, но зажигание почему-то не включалось. А жара — дышать нечем. Кто-то из мальчишек опять заорал, но Клара не обернулась, вспомнила, как она сама и другие ребята потешались над людьми и орали невесть что.

Из-за угла вывернулся грузовик, неспешно покатил по самой середине улицы. Клара сидела, согнувшись над баранкой, густые волосы падали на глаза, и сквозь них она увидала: грузовик ведет один здешний фермер. Сзади в кузове, свесив ноги через край, сидят парни — работники с фермы. А жара давит, наваливается со всех сторон… Клара вновь попыталась завести машину.

— Не ладится у вас? Может, подпихнуть?

Фермер остановил свою машину рядом с Клариной, высунулся из окошка и заглянул к ней в кабину. Круглая, тупая, дочерна загорелая рожа, сам весь волосатый, из ворота рубахи, из-под рукавов торчит мохнатая шерсть… У Клары от одного его вида скулы свело.

— Э, да это наша деточка Клара? — сказал он. — И в новенькой машине? Может, тебя кой-куда подпихнуть?

— Иди к чертям, — сказала Клара.

Парни в кузове забарабанили кулаками по крыше кабины, весело заржали, заорали что-то. Водитель ухмыльнулся — рот до ушей; Клара не стала слушать, что он там болтает, перебила бешено:

— Иди ко всем чертям, толстозадая сволочь, сукин сын!

Ошарашенные парни на минуту замолчали. Клара лихорадочно нащупала зажигание, и на этот раз мотор заработал.

— Это чья ж машина, а? — заорал кто-то. Все, кроме Клары, чем дальше, тем больше веселились, прямо ликовали. — А детеныш чей? Чье дитятко?

Клара нажала стартер, и машина рванулась с места. Над шоссе мерцал знойный воздух, словно призраки плясали, старались сбить ее с пути. Еще минута — и все останется позади и она будет в безопасности. Больше уж такое не повторится. Сволочи, подлецы, думала она, яростно, до боли сжав губы; вывела машину на середину улицы, еще немного, и она выедет из города… и тут что-то ударило в крышу. Ком глины, кинутый вдогонку, разбился об нее и разлетелся во все стороны. Клара хотела было прибавить газу, но невольно оглянулась, просто не могла удержаться. За машиной бежал брат Кэролайн, он уже замахнулся и, как раз когда Клара встретилась с ним взглядом, запустил в заднее окошко новым комом грязи. Зеваки захохотали. Парни из грузовика соскакивали наземь. Брат Кэролайн подбегал все ближе.

— Брысь! — орал он. — Брысь отсюда! Пшла! — будто гнал со двора приблудную кошку.