Букет алых роз - Овалов Лев Сергеевич. Страница 22
— А если ты вправду нужен? — нерешительно спросила Шура.
— Да зачем Евдокимову вызывать меня телеграммой? — продолжал рассуждать Анохин. — Какие у него могут быть дела на заводе, да еще в воскресенье? Не проще ли приехать самому или прислать за мной машину?
— Но что же делать? — растерянно спросила Шура.
— Прежде всего позвонить Евдокимову, — сказал Анохин. — На всякий случай проверим и посоветуемся, как быть.
— Правильно! — воскликнула Шура. — Я сейчас сбегаю и позвоню!
— Нет, не ты, — остановил ее Павел Тихонович. — Меня уже хотели оставить без Машеньки, почему бы им не попытаться отнять у меня и тебя? Надо быть осторожнее. Попросим Наташу, ее никто не тронет.
Они привыкли к постоянному присутствию Наташи возле себя и часто обременяли ее поручениями, которые обычно даются только членам семьи.
Шура даже не побежала за Наташей, а постучала в смежную стену.
Наташа не заставила себя ждать.
— Ты меня зовешь, Шурочка? — спросила она, без стука входя в комнату.
— Наташенька, у нас к тебе просьба: не сбегаешь позвонить по телефону? — обратилась к ней Шура, не сомневаясь в ответе. — Понимаешь ли, Павлик получил от товарища Евдокимова телеграмму, так надо узнать, обязательно ли ему идти…
— То есть как же не обязательно? — удивилась Наташа. — Если Евдокимов вызывает…
— Да в том-то и дело, что у Павлика нет уверенности, что это Евдокимов, — объяснила Шура. — Сбегай, Наташенька, спроси. Я тебе сейчас дам телефон.
— Понимаю-понимаю! — догадалась Наташа. — У меня есть телефоны Евдокимова. И служебный, и домашний. Сейчас…
Она выбежала в переднюю, накинула на себя пальто, выскочила на лестницу, пулей слетела вниз и помчалась в соседний подъезд, где находился телефон-автомат.
Принимая во внимание, что было воскресенье, она позвонила Евдокимову по домашнему телефону, и Евдокимов, на ее счастье, оказался дома и тотчас ответил.
— Товарищ Евдокимов! — торопливо сказала Наташа. — Здравствуйте! Вы просили звонить вам, если что. Так вот, Павел Тихонович получил телеграмму…
— Здравствуйте, Наташа, — отозвался Евдокимов. — Какую телеграмму?
— От вас, — сказала Наташа.
— Как от меня? — спросил Евдокимов. — Я не посылал никакой телеграммы. Рассказывайте!
— Да нечего рассказывать, — сказала Наташа. — Принесли телеграмму, вызывают Павла Тихоновича на завод, и ваша подпись. Вот он и спрашивает: идти или не идти?
— Я сейчас приеду, — сказал Евдокимов. — Спасибо, что позвонили. Передайте, буду у них через десять минут.
Он действительно появился в квартире у Анохиных через четверть часа.
— Ну, показывайте, — сказал Евдокимов. — Где ваша телеграмма?
— Телеграмма ваша, а не наша, — усмехнулась Шура, пытаясь за усмешкой скрыть тревогу.
Анохин молча протянул ему телеграмму.
— “Немедленно явиться на завод”, — вслух прочел Евдокимов.
Он посмотрел на свою подпись…
Вот он, привет от господина Эджвуда! Тот обещал ему напомнить о себе. Они решили воспользоваться его фамилией; только они рассчитывали, что Евдокимов увидит эту телеграмму после того, как все произойдет…
По поводу всякого другого вызова, полагали они, Анохин сможет обратиться к Евдокимову, но по вызову Евдокимова он отправится с места в карьер…
Евдокимов еще раз прочел телеграмму и перевел взгляд на Анохина.
— Что ж, — произнес Евдокимов, — придется пойти.
— То есть как “пойти”? — воскликнул Анохин. — Вы понимаете, зачем меня вызывают?
— Понимаю, — спокойно сказал Евдокимов. — Вас ждут у завода или где-то по дороге к заводу. Поэтому-то вам и придется пойти.
— Нет, я не пойду, — решительно заявил Анохин. — Я не хочу лишний раз подставлять свою голову!
— Но ведь вы должны понять, что иначе нам не взять Жадова, — упрекнул его Евдокимов. — Он очень ловко скрывается. Скрываться — это его профессия, и он никогда не обнаружит своего присутствия, если перед ним не появится его добыча.
— Но ведь он подстерегает меня не для того, чтобы заключить в свои объятия! — сердито сказал Анохин.
— Но мы-то будем наготове! — возразил Евдокимов. — До сих пор ни один волос не свалился с вашей головы!
— Это просто повезло, — не сдавался Анохин. — Я не хочу и…
— Боитесь? — спросил Евдокимов.
— Да, боюсь, — откровенно признался Анохин. — Я уже говорил: вы не знаете Жадова. Он стреляет без промаха — днем, ночью, с завязанными глазами…
Самым заветным желанием Анохина было, чтобы арестовали Жадова, но сам он не хотел в этом принимать участия; при мысли о встрече с Жадовым им овладел ужас, он начинал чувствовать какой-то неприятный холодок и, даже мысленно представив себе давящий взгляд бесстрастных, каменных глаз Жадова, втягивал голову в плечи и готов был бежать от них хоть на край света.
— Но ведь вы разведчик, — сказал ему Евдокимов. — Вы должны быть готовы ко всему…
— Ах да никакой я не разведчик! — раздраженно выкрикнул Анохин. — Я нанялся в шпионы потому, что мне нечего было жрать!
— Но вы должны нам помочь, понимаете? — спросил Евдокимов. — Вы этим помогаете самому себе, своей семье. Мы не дадим вас убить.
Анохин упрямо молчал.
— Второй такой случай не повторится, — убеждал его Евдокимов. — Нельзя оставлять Жадова на свободе, и чем скорее мы его возьмем, тем лучше. Вы пойдете?
Анохин молчал.
В течение всего этого разговора Шура не проронила ни одного слова; она слушала обоих мужчин, попеременно вглядываясь то в Евдокимова, то в мужа.
— Вы пойдете? — повторил Евдокимов свой вопрос.
— Он пойдет, — ответила Шура вместо мужа.
Анохин резко повернулся к жене…
— Он пойдет, Дмитрий Степанович, — повторила Шура. — Как же это он не пойдет?
Анохин гневно посмотрел на жену.
— Даты… — начал было он. — Ты понимаешь?..
— Я все понимаю, Павлик, — остановила она его. — Я бы пошла вместо тебя, но это бесполезно. Дмитрий Степанович правильно говорит. Жадов все равно как зверь, который вырвался из зоопарка. Его необходимо задержать…
Шура обернулась к Евдокимову.
— Ведь вы его побережете, Дмитрий Степанович? — спросила она.
Она вышла в переднюю и вернулась, держа в руках пальто мужа.
— Одевайся, Павлик.
— Да, время идет, не надо его заставлять дожидаться, — деловито сказал Евдокимов. — Вы по каким улицам обычно ходите на завод?
— По Стремянной, — ответил Анохин, покорясь вдруг Евдокимову. — Сворачиваю на Кольцевой проезд, оттуда через Васильевский переулок на Заводскую…
— Вот и отлично! — бодро сказал Евдокимов. — Так и идите. Идите не спеша, обычным шагом…
— Но вы учтите, — сказал Анохин, — он ко мне даже не подойдет, он за сорок шагов сбивает…
— Не беспокойтесь, — подбодрил его Евдокимов. — Машина уже внизу, там еще три наших работника. Они для этого и приехали…
Анохин и Евдокимов вместе спустились по лестнице и вышли на улицу.
— Идите, — сказал ему Евдокимов и пошел к машине.
— А вы? — спросил Анохин.
— Все будет в порядке, — уверенно повторил Евдокимов. — Идите.
Анохин пошел…
Не оставалось ничего другого, хотя ему очень не хотелось идти. Никто в Москве не знал Жадова так, как его знал Анохин…
Но те, кто охранял его в течение всего последнего времени, посылали его навстречу Жадову… И Анохин вынужден был идти. Вот он идет, идет…
Но где же Евдокимов? Где те, кто взялся его охранять? Нигде никакой машины, ни позади, ни впереди…
Анохин не считал себя трусом, но сегодня ему было жутко.
Где подстерегает его Жадов?
Опоздай Евдокимов на секунду — и не видать Анохину ни Шуры, ни Машеньки, ни этих улиц, ни снега, ни уличных фонарей…
Он прошел Стремянную, пересек Кольцевой проезд, приблизился к Васильевскому переулку… Вошел в переулок.
В Васильевском переулке и днем-то бывало пустовато, а сейчас вообще никого не было.
Для чего только так ярко горят фонари?
Он неторопливо прошел переулок, приблизился к углу, хотел было повернуть за угол, как вплотную столкнулся с каким-то человекам, поднял голову и увидел… Жадова!