Блуждающие огни - Оверчук Алексей. Страница 50

— Баходо! Бичура! (Боже мой! Бедняга!) — с притворным человеколюбием вскричал Эль-Хаджи, глядя на мои мучения. — Поднимите этих несчастных. На них больно смотреть.

Нас с Сашкой подняли и дали воды в кувшинах.

Напившись и облив голову остатками, я огляделся.

Зак и Шумер сидели рядом и о чем-то тихо переговаривались. Долгий переход на них никак не сказался. Дети гор! Ё-мое!

Нас привели в небольшую деревушку. Глиняные хижины. Плохо обработанные поля. Нищета и разруха. Грязные дети стоят полукругом и смотрят на нас с удивлением. В отличие от взрослых, они наверняка впервые увидели белого человека.

— Где мы? — спросил я Зака.

— Не знаю. Я в этом месте никогда не бывал. Но слышал.

— Вот как! И что же ты слышал?

— Это место, где торгуют рабами.

— Отлично, — сказал Сашка, вспомнив, что он востоковед. — Всю жизнь мечтал посмотреть, как торгуют рабами.

Исмаилиты чуть не задохнулись от хохота.

— Идиот, — сказал я беззлобно. — Тебе голову напекло? Это ведь нас продавать будут.

— А нас-то за что? — удивился Колчин. — Мы тут при чем?

— При том. Просто мы оказались тут, и теперь нас сдадут, как стеклотару.

— Интересное положение, верно? — спросил нас Шумер и снова захохотал.

— А… а что будет с вами? — спросил я.

— Убьют, наверное, — скучающим голосом ответил Зак.

— Или обменяют на своих, — предположил Шумер. — Правда, наши, в отличие от пограничников, с наркоторговцами не церемонятся и в плен никого не берут.

— Вам тоже хрен позавидуешь, — покачал головой Колчин.

— Давайте не терять времени. Зак, где держат Вику?

— Ее нигде не держат. Она просто живет у нас, как и все.

— Как и все? — Я повел рукой окрест, по аулу.

— Нет, мы живем не так, — сказал Зак. — Намного лучше. Они живут так, потому что местным начальникам выгодна нищета народа. Нищета и голод заставляют этих людей выращивать мак и делать из него героин. Они думают, что разбогатеют, но этого не происходит. Потому что лидеры, которые стоят над ними, — не желают богатого народа. Богатый — значит независимый и свободный. Мы — свободный народ. Народ воинов.

— В общем, с Викой все в порядке?

— Да, все нормально, — подтвердил Шумер.

— Зачем же надо было красть ее? — встрял Сашка.

— Погодите! — остановил я. — Давайте по порядку. Мне перед смертью страсть как хочется понять, куда мы все-таки вляпались.

— Как скажешь, друг, — ответил Зак. — О «Рубине» ты уже знаешь, так? Первый раз «Рубин» ограбил наш храм и пытался скрыться на заставе. Мы настигли их и разгромили заставу. Друзин тоже был там, но ушел, прихватив с собой древние рукописи. Разгром заставы пограничники свалили на моджахедов, чтобы не предавать это дело огласке, и построили новую заставу. Потом Друзин перевел рукописи, сделал для себя кое-какие выводы и нашел по ним наш второй храм. Он снова отдал приказ своему отряду разграбить его. И тут на заставе появляетесь вы. На этот раз Друзин украл самое ценное — древний медальон, который мы потом увидели у твоей Вики на шее… Но тогда у нас не было времени проводить опись имущества. Мы просто забрали рюкзаки. Нашли ваши документы и забрали их тоже. Для нас вы были людьми новыми. Мы хотели разобраться, какую роль вы играете во всем этом.

— Тогда — никакой! Никакой не играли! — воскликнул я. — Мы нашли медальон на заставе, возле убитого контрактника, и не знали, что это святыня, извините.

— Принимаем извинения, — ответил Зак.

— Получается, что пограничники в этом деле тоже вроде как ни при чем? — подытожил Колчин.

— Да, их все время подставляют эти… из «Рубина», — подтвердил Шумер. — С российскими пограничниками у нас давно негласный уговор: на нашей территории они воевать не могут, но могут через нее ходить. Моджахедам мы вообще сказали: любой, кто появится, будет убит без промедления. До появления этого… «Рубина» договор оставался в силе. Все жили спокойно, и никто никого не трогал. Но когда «Рубин» разграбил наши храмы, тут-то и началась вся эта заваруха. Поначалу мы тоже думали, что это пограничники грабят. Пока разобрались, что к чему.

Зак кивнул:

— Да я видел тебя, Леша. Помнишь, вы проезжали кишлак на танке? Ты сидел на броне рядом с Федуловым-Друзиным. И даже заметил наши вещи на веревке?

— Отлично помню!

— Я тогда принял тебя за нового бойца из «Рубина» . Потом вы прикрыли этих бандитов от наших преследующих отрядов. И укрылись на заставе. Ночью ты знаешь, что произошло.

— Да… А утром мы нашли на земле этот медальон… Эту святыню, — поправился я.

— Вот именно поэтому ты жив. Мы ведь сразу же приехали в Москву и ждали тебя в твоей квартире…

— …под видом эфэсбэшников, — неявно упрекнул я.

— Хоть горшком назовись… — отпарировал Зак. — Так вот. Мы обыскали тебя. Медальона, как ты говоришь, при тебе не было. Тогда мы начали действовать. Искать его.

— Господи! — сказал Колчин. — Знать бы!.. Леха мне его тогда отдал, чтобы я прочел, что там написано.

Значит, если бы вы забрали медальон еще тогда, при обыске, то ничего этого не было бы!

— Вот именно.

— А потом вы увидели этот… знак на Вике. И похитили ее! Только поэтому?

— Да. Только поэтому.

— Мать честная! — вырвалось у меня. — Это, получается, я во всем виноват?! Как первопричина?! Все эти смерти эфэсбэшников — в редакции, на моей квартире!

— На какой квартире? В какой редакции? — спросили в один голос исмаилиты.

— То есть? Если не вы, то кто же это был?!

— Мы не были в редакции, — сказал Зак. — Там был «Рубин». Мы перехватили твою Вику, когда ее выносили на улицу. Перехватили, потому что на ней заметили медальон. Мы просто наблюдали за редакцией.

— И на квартиру к тебе мы больше не ходили после того случая, — добавил Шумер.

— Наверное, это тоже был «Рубин», — заметил Сашка.

— Ага! — подхватил я саркастически, вперив взгляд в Зака-Трофимова. — И на Лубянке шестерых эфэсбэшников тоже перестрелял «Рубин».

— Не «Рубин», — признал Зак-Трофимов. — Я. Был вынужден. Все шестеро, между прочим, работали как раз на «Рубин». Это называется у них оперативное прикрытие.

— Ой ли?! — не поверил я.

— А тебе не показалось странным, что они, вместо того чтобы задержать меня, стремились попросту меня пристрелить?

Гм, да, что было, то было.

— Но зачем «Рубину» надо было все это устраивать? — с сомнением проговорил Колчин.

— А это я, Саша, брякнул Вике, что собираюсь расследовать дело о «Блуждающих огнях». Вот машина и закрутилась. Не только Зак, но и эти «рубиновцы» приперлись за нами в Москву и взяли меня под наблюдение. Поставили у меня в квартире прослушку. Звонили от имени ФСБ начальству, пытались скомпрометировать. Потом появилась эта женщина с документами о «Рубине», они решили напасть на редакцию. Теперь мне все понятно.

— А Друзина вы искали, чтобы наказать его? — уточнил Сашка.

— Верно, но не только за этим, — ответил Шумер.

— Э! Шурави! Хватит болтать! — к нам шел Эль-Хаджи. — Времени мало. Поднимайтесь!

Мы с Колчиным встали.

— Не бойтесь, ребята, — сказал Шумер, — мы придумаем что-нибудь.

А Зак весело и ободряюще подмигнул. Будто мы на багамском пляже и речь вдруг зашла об оплате коктейля, потому как все четверо забыли в отеле бумажник.

Человек без пяти минут покойник, а находит в себе силы приободрять других!

Ну, да поводов для бодрячества у нас маловато. Разве только то, что хоть Вика в безопасности. Эх, Вика! Шли мы тебя выручать, а теперь нас самих кто бы выручил! Впрочем, как говорится, нет выхода только из гроба. Нас вроде убивать никто не собирается. Надо только терпеть и ждать подходящего момента. Но как легко это говорить, сидя в кресле-качалке. Под теплым пледом, у камина, со стаканом текилы в руках. И как все это хреново смотрится здесь, с веревкой на шее. При продаже в рабство.

Эль-Хаджи шел впереди. Чуть сбоку брели мы с Колчиным, веревки с нас уже сняли. Замыкали прогулку два моджахеда, вооруженные автоматами. Нас не конвоировали в привычном смысле этого слова. Да и зачем? Куда мы убежим-то? В незнакомых горах двое городских жителей имеют такие же перспективы, как блохи на дохлой собаке.