Тени войны - Оверчук Алексей. Страница 13

На станции «Текстильщики» он неожиданно выскочил. Стая снова собралась на платформе и припустила рысцой наверх.

Мы двинулись за собаками.

На ступеньках стая побежала еще пуще. Словно заметила за собой слежку. На улице собаки рванули врассыпную и скрылись за домами.

— Ну как?! — горделиво спросил профессор. — Жаль, они нас заметили и решили оторваться. Так бы мы узнали, по каким таким делам эти псы намылились.

— Интересно, — согласился я. — Собаки бесплатно разъезжают организованной группой на метро. Есть над чем поразмыслить налоговым органам.

— При чем тут!.. — В голосе профессора завибрировала укоризна. — Ирония не к месту! На наших глазах случился еще один настоящий феномен! Уличные псы освоили городской транспорт! И не просто катаются в метро. Они точно знают, на какой станции выходить и в какую сторону идти из самого метро!

— Совсем как люди, — хмыкнул я. — Которые «зайцы».

— Да-да! Вы обратили внимание, Леша, как они заходят в метро? По одному! Чтобы дежурная на турникете не подняла шум. Шмыгают мимо и потом на станции собираются снова в стаю. А как они садятся в поезд? Расходятся по всей платформе и едут по одной на вагон! Соображают, что, если всей стаей ворвутся в один вагон, у людей будет паника… И потом! Откуда они знают, какая станция метро им нужна? И почему именно эта?

— Вообще-то между станциями «Волгоградский проспект» и «Текстильщики», насколько я помню, расположен мясокомбинат. Может, туда они и ездят?

— Может! — легко согласился профессор. — Только вот что я еще скажу, Алексей… Это не единственная стая собак, которая пользуется городским транспортом. Они уже освоили автобусы, троллейбусы, трамваи. И каждая собачья стая контролирует свой район. Вся Москва поделена у них на делянки, совсем как у рэкетиров. Интересно, да?

— Да уж.

— Вот такие дела. Я еще многое могу порассказать. Например, про ос…

— Только не говорите мне, что у них тоже делянки по всей Москве и они контролируют каждую бочку с квасом или пивом!

— Еще как скажу! Так и есть! И транспортом тоже пользуются!

— Н-необычный поворот…

— А я вам о чем?! Горожане вообще мало задумываются, где и с кем они живут. А между тем в городе уже возникла параллельная цивилизация! Разве не интересно?

Профессор Вяземский явно нарывался на публикацию о своих опытах. Что ж, дело понятное. В редакцию постоянно приходят люди, чтобы поделиться своими открытиями или изобретениями на благо человечества. Не всегда адекватные люди. Но о профессоре Вяземском этого вроде не скажешь.

— Интересно, интересно, — согласился я. — Неплохо бы еще фотографии какие-нибудь…

— Есть фотографии! — заверил профессор. — И «Гулливеров», и собак, и… У меня много чего есть!

— Что ж. У нас в газете есть специальная рубрика, где пишут о разных необычных вещах…

— Значит, лады! — Профессор на прощание протянул руку. — Завтра во второй половине дня позвоните. Передам и фотоматериалы, и… кое-какие наброски с размышлениями. Могут пригодиться.

Я придержал его ладонь в своей:

— Еще минутку, Григорий Алексеевич… Одного не пойму… Ваши исследования и Чечня совсем не вяжутся.

— Почему же?! Я ведь говорил, что являюсь специалистом по поведенческой психологии. Сюда включается изучение и отдельных людей, и цивилизации в целом, и… братьев наших меньших, так сказать. О! Извините, машина!

Он тормознул частника на потрепанной «шестерке». Сел, уехал.

9

Утром никаких срочных дел у меня не оказалось. Сидел в редакции за компьютером и делал наброски будущей статьи. Мои коллеги разъехались по пресс-конференциям и «круглым столам».

Заглянул мой редактор, Иван Тимофеевич Павлов. То ли он проверял, все ли разъехались по его заданиям, то ли специально зашел со мной поговорить.

Я уткнулся в монитор, а Павлов послонялся по обширному кабинету, поворошил старые номера газет на столах, кому-то позвонил. Затем встал у меня за спиной:

— Чем занят?

— Да вот интересного человека повстречал. Профессор. Занимается изучением народов. И не только…

Я вкратце рассказал о вчерашних экспериментах в метро.

— Любопытно… — почесал нос Павлов. — Но вообще-то ты работаешь в отделе политики… Главный просил тебе напомнить, что ты так и не сдал ничего про твой, гм, «расстрел».

— Не сдал. И не сдам. Уж извините, Иван Тимофеевич.

— Почему?

— Долго объяснять.

— Объясни короче.

Я объяснил короче. Про армию и про АРМИЮ. Павлов не дундук, Павлов способен не только понять, но и принять.

Он, в общем-то, и понял и принял. Но — не он у нас главный…

— Леша, — Павлов вдруг перешел на доверительный шепот, — главный сказал мне: если ты откажешься, он тебя уволит. Под любым благовидным предлогом уволит.

— Так и сказал?

— Так и сказал… Ты доставил немало хлопот в последнее время. Вспомни своих этих исмаилитов, нападение на редакцию со стрельбой и трупами. Считаешь, у всех у нас, — Павлов обвел рукой пустой кабинет, — терпение беспредельно?

— Значит, если я не сдам завтра статью, меня уволят? — агрессивно переспросил я.

— Ну, не завтра. Но на следующей неделе. Сегодня пятница, — напомнил Павлов, — так что у тебя еще, как минимум, целый день и вся ночь впереди. Поставим твою статью в субботний номер. Мой тебе совет, отложи ты всю эту аномальную чепуху про великанов и собак на потом, займись первостепенным. Давай-давай! За работу, товарищи!

Павлов сделал свое дело, Павлов может уходить. Так он и поступил.

А я отложил аномальную чушь на потом, но первостепенным не занялся. Сам как-нибудь решу, что есть первостепенное, а что второстепенное! Или… или за меня кто-нибудь решит. Но всяко не Иван Тимофеевич Павлов! А хотя бы…

…Серега Лучков, давний знакомец! Из, так сказать, компетентных органов. Позвонил. Впоследствии оказалось, что позвонил по поручению самой Судьбы.

— Леха? Привет! Хочешь поучаствовать в грандиозном мероприятии?

У них там, на Лубянке, все оперативные дела называются «мероприятием». Даже совместную пьянку именуют не иначе как «оперативно-следственные действия».

Я встрепенулся:

— Естественно, ХОЧУ! И мне налейте!

— Ты не понял. Это настоящая боевая операция. Будешь единственным представителем СМИ. Полный эксклюзив.

Что означает для журналиста слово «эксклюзив», пояснять не надо. Это как морковка для осла. Заодно — первостатейная отмазка от вышеупомянутой первостатейности!

* * *

Боевая группа собралась на Рублево-Успенском шоссе, которое ведет в сторону правительственных дач, резиденций богатеев и прочего важного люда. Колонна участников операции насчитывала три «мерседесовских» микроавтобуса с затемненными стеклами (в таких разъезжают обычно спецназовцы «Альфы»), десяток легковых машин оперативного состава ФСБ, еще пяток иномарок с каким-то важным начальством в дорогих костюмах. Уже одно направление главного удара операции и состав «армии» говорили о важности предстоящего. Такими силами берут в плен только президентов или главу кабинета министров, пожалуй.

Машины сгруппировались на пятачке возле трассы. Начальники подразделений вышли на улицу посовещаться. Из микроавтобуса выпрыгнул спецназовец. В открытую дверь я заметил, что салон забит бойцами. Ага! Значит, три микроавтобуса — это примерно тридцать человек. Так, Серега?

— Плюс еще десятка два оперативников, — подсказал Лучков. Он не стал выходить из машины. Чтобы не мозолить глаза начальству, пояснил. И вместо него на совещание отправился я.

Чем хороши такие операции для журналистов?

Во-первых, на них всегда собирается тьма народа. Оперативники из разных управлений, отделов, главков, а то и министерств. Все люди жутко секретные и в лицо друг друга, понятно, знать не могут. Значит, если у журналиста подходящая внешность (а она у меня подходящая) — тебя примут за своего и лишних вопросов не зададут.