Пираты Мексиканского залива - Паласио Висенте Рива. Страница 2

То был богатый живодер и скотопромышленник, испанец по имени Педро Хуан де Борика, известный в деревне под кличкой «Медведь-толстосум».

II. ПЕДРО-ЖИВОДЕР

Педро пристал к берегам Эспаньолы на корабле, направлявшемся в Новую Испанию. Хотя у него не было ни родни, ни знакомых на острове, он решил присоединиться к населявшим его охотникам и живодерам.

Обосновавшись в Сан-Хуан-де-Гоаве, Педро стал помогать кому-то из своих земляков, а потом и сам занялся торговлей; вскоре удача да к тому же еще упорство и выносливость помогли ему стать одним из самых богатых людей в округе.

Медведь-толстосум, как все теперь называли его, никогда не играл, для этого он был слишком скуп. Лишь единственный раз сразился он в карты с одним из своих друзей и проиграл. На следующий день его друга нашли в поле с кинжалом в сердце.

Все обвиняли Педро, но никто не сказал ему ни слова. В здешних краях принято было мстить только за собственные обиды. Педро не раз заводил знакомство с веселыми девицами, разделявшими жизнь охотников, но все они бежали от него, – уж слишком он был груб и скареден.

Богатый живодер жил один, без семьи, в просторном удобном доме и держал множество слуг, которые помогали ему пасти стада, загонять в крааль скот, забивать быков и продавать кожи.

В день, которым началось наше повествование, Педро долго стоял на площади, беспокойно посматривая по сторонам жадно сверкавшими глазами. Когда в торговых рядах появились Хулия с матерью, он пошел следом за ними и незаметно подслушал разговор Хулии с возлюбленным.

Если б кто-нибудь взглянул в тот момент на живодера, то заметил бы, как он побледнел и скрипнул плотными белыми, словно браслет слоновой кости, зубами. Но в густой толпе рабов, охотников и торговцев, валом валившей на площадь, некому было обращать на это внимание.

Хулия и ее мать продолжали свой путь, а Педро оставил их в покое и, грубо расталкивая всех встречных, направился в уже знакомую читателям таверну «У черного быка».

В тот час таверна была почти пуста. Начало смеркаться, и весь народ потянулся на рыночную площадь. Живодер уселся за столик в укромном углу и властно крикнул, словно подзывая бессловесную скотину:

– Исаак! Исаак!

В тот же миг перед ним появился высокий, тощий, бледный старик, с большой шапкой в руках.

– Поди-ка сюда, иудейский пес, – сказал живодер, схватив его за руку и силком усаживая рядом с собой. – Садись, сын Моисея.

– Обращенный, обращенный, если изволите помнить, милостивый сеньор, – ответил старик, низко кланяясь и не выказывая никакого неудовольствия. – Обращенный, ибо хотя здесь и нет инквизиции, а все же лучше, чтобы все было ясно, как божий свет.

– Провались ты хоть на тот свет! Брось свои увертки и отвечай. Ты обманул меня?

– Да накажет меня бог отцов моих, если я когда-нибудь вас обманывал!

– Не говорил ли ты мне, что этот проклятый мексиканец Железная Рука вовсе не возлюбленный Хулии?

– Я говорил, что ничего об этом не знаю, но никогда не уверял, что этого нет, а между двумя такими утверждениями немалая разница.

– Ах ты собака, да я сдеру с тебя шкуру, как с теленка!

– Да убережет меня бог Давида от такой напасти! Впрочем, вы все равно ничего мне не сделаете.

– Ничего не сделаю? А почему это ты так уверен?

– Слишком уж я вам нужен и слишком много вам помогаю, чтобы вы решились на подобное безрассудство.

– Ну и хитрец же ты. Однако нам есть о чем подумать. Я твердо знаю, что Хулия и охотник любят друг друга.

– Возможно, – уклончиво заметил старик.

– Возможно? Говорю тебе, я в этом уверен, жалкий пес! – крикнул с раздражением живодер и изо всех сил стукнул кулаком по столу.

– Потише, – с величайшим хладнокровием ответил Исаак, – потише, вы сломаете стол, а он сделан из отличного дерева, и вам это дорого обойдется.

Живодер презрительно взглянул на него и слегка оттолкнул от себя стол.

– Что же нам предпринять? – продолжал он. – Эта любовь путает мне все карты. Хулия не захочет стать моей женой. Теперь я понимаю, почему она всегда пренебрегала мною, все из-за этого охотника! Проклятые охотники, и они еще смеют презирать нас и обзывать мясниками, а сами-то просто воры! Все смазливые девушки в деревне только для них, не говоря уж о тех, что они привозят себе из Санто-Доминго, из Асо и откуда попало. Хоть бы их всех чума унесла, вот когда остров Эспаньола станет сущим раем!

– Гм! – усмехнулся Исаак.

– Что же все-таки делать? Посоветуй. Я плачу тебе достаточно, чтобы ты помогал мне в моих делах.

– Вам надо похитить Хулию.

– Вот так совет! Чтобы охотник, узнав об этом, проткнул меня копьем или всадил мне пулю в лоб, как дикому быку? Нет, я не так глуп. Придумай что-нибудь другое.

– Да ведь у вас хватит сил убить быка одним ударом, взвалить его на плечо и потом еще и съесть, словно Милон Кротонский.

– Не важно, я не хочу ссориться с охотниками. Итак, что ты можешь придумать еще?

– Почему вы думаете, что Хулия и Железная Рука любят друг друга?

– Да я сегодня собственными ушами слышал, как они назначали друг другу свидание на вечер.

– Где?

– За селением, в роще Пальмас-Эрманас.

– Отлично. Тогда слушайте: наверняка охотник придет в рощу из лесу, где он ночует со своими друзьями-англичанами, а Хулия – из своего дома. Не правда ли?

– Возможно.

– А распрощавшись – ведь волей-неволей им придется расстаться, – он отправится в свою хижину, а она к себе домой?

– Должно быть, так.

– И Хулия придет в рощу и уйдет оттуда одна.

– Так оно и будет.

– Тогда спрячьтесь, подкараульте ее при возвращении, убедитесь в том, что она одна, а когда она пройдет мимо вас, хватайте ее, – бьюсь об заклад, она вас не узнает, – и тащите в лес, а потом придете ко мне и сами скажете, так ли уж хочется вам взять Хулию в жены или вы предпочитаете оставить ее охотнику.

– Понятно, – со смехом ответил живодер. – А вдруг она меня узнает?

– А вы переоденьтесь. Ночью, да еще переодетого, ни за что не узнает. К тому же перепугается…

– Но как же мне переодеться?

– Обрядитесь в костюм охотника, наденьте кожаную маску да закутайтесь в плащ.

– Превосходно! Если все сойдет удачно, то либо я и думать забуду о своей прихоти, либо девчонка перестанет ломаться и выйдет за меня замуж. А уж если дело сорвется, придумаем что-нибудь похитрее.

– Чего уж хитрее!

– Ну, прощай, пойду все подготовлю. Ах да, пришли ко мне кого-нибудь из слуг, я передам с ним телячью кожу для твоего маленького Даниила… Не забудь только.

Педро был так увлечен своей затеей, что, столкнувшись в дверях таверны с высоким человеком в черном плаще и черной шляпе, украшенной пером гуакамайи, почти не обратил на него внимания.

А новый пришелец направился прямо к хозяину и тоном человека, привыкшего повелевать, спросил:

– Кто это был здесь?

– Сеньор, – ответил Исаак, – его зовут Хуан, по кличке Медведь-толстосум.

– Моряк?

– Нет, сеньор, он – живодер.

– А! – протянул незнакомец с глубоким презрением. – Я почему-то решил, что он моряк. А о ком он говорил?

– О Хулии, одной из местных девушек.

– О какой же это Хулии?

– О Хулии Лафонт.

– Дочери Густава Лафонта?

– Да, сеньор.

– Отважного моряка, который умер в этих краях от чумы?

– Того самого.

– Негодяй! Пусть только попробует, гнусный мясник, тронуть хоть волос с головы этой девушки, – пробормотал, словно про себя, незнакомец. – Значит, свидание состоится сегодня вечером? – продолжал он.

– Да, сеньор.

– В Пальмас-Эрманас?

– Да, сеньор, на юге от…

– Я не нуждаюсь в объяснениях. Возьми!

– Что вы мне даете?

– Испанскую унцию.

– Но за что, сеньор?

– За твое сообщение. Прощай.

Старик, пораженный такой щедростью, рассыпался в благодарностях, но незнакомец даже не взглянул на него и, закрыв лицо плащом, вышел из таверны.