Кратер Эршота - Пальман Вячеслав Иванович. Страница 68

Скрываться больше не к чему. Ангел осторожно сошёл с обрыва и спустился в распадок. Отряхнув с живота и с колен снег, он усмехнулся, поправил на голове шапку и смело двинулся к костру.

…Собаки вскочили разом и с грозным рычанием кинулись в темноту. Туй по старой привычке без шума рванул на незнакомце штаны и сразу ощутил вкус крови во рту. От неожиданности человек вскрикнул и сел, Петя вскочил и схватился за ружьё. Из темноты раздался крик:

— Эй, кто там! Убери собак, чёрт возьми!.. С головнёй в руке Петя бросился на голос.

— Назад! Туй, Кава, назад!..

Петя увидел человека. Он сидел на снегу и отчаянно махал над головой ножом. Собаки так ожесточённо наскакивали, что если бы не окрик Пети, человеку пришлось бы очень туго.

— Идите к костру, — тоном приказа сказал Петя и, не выпуская из рук ружья, сел на прежнее место. Сердце его стучало сильно и тревожно.

— Ну и зверь у тебя, — сказал вместо приветствия незнакомец и уселся напротив Пети, исподлобья и опасливо поглядывая на собак, которые насторожённо стояли рядом со своим хозяином. — Как ты попал сюда, парень?

— А вы кто такой? — вопросом на вопрос ответил Петя, разглядывая этого с неба свалившегося незнакомца, и переложил ружьё на колени так, что стволы как бы случайно оказались направлены незнакомцу в грудь.

— Убери ружьё, пацан. Учти, я тебя не боюсь, я волк стреляный… Спрашиваешь, кто я? Мы тут роемся в шурфах. Рабочие мы.

— В шурфах? Здесь полевая партия? Чья?

— Будто ты все партии знаешь. Ну, положим, Петровского. Слышал про такого? Из этого, как его, из треста… Знаешь?

— Нет. Где они?

— Не торопись, увидишь. А ты-то кто, чего не отвечаешь?

— Охотник. Медведей промышляю.

— Один?

— Н-нет. За мной люди идут. Пятеро…

Криворотый засмеялся. Бродяга заметил болезненный румянец Пети и окровавленные тряпки, валявшиеся у костра.

— Царапнул медведь, что ли? — он попытался придать своему голосу сочувственный тон. — Самому больно небось, а хорохоришься. Ложись, я покараулю.

— Партия далеко?

— У реки. Завтра утром пойдём. Я услышал выстрелы — ребята говорят: пойди посмотри. Ну, я и увидел тебя.

— Как же вы пошли без оружия?

— Я-то? А вот… — Он вынул из кармана пистолет и подбросил его на ладони.

Ещё большая тревога охватила Петю. Он знал, что рабочим в партиях пистолеты боевого образца не вы даются. Тут что-то нечисто. Он вспомнил предостережение Ускова о том, что в тайге можно черт знает на кого нарваться, и вдруг с предельной ясностью почувствовал, что перед ним сидит бандит. Пете стало страшно.

— Да ты не трусь, — сказал незнакомец, очевидно угадывая состояние Пети. — Дай-ка лучше пожрать. Что у тебя есть?

Все ещё держа в руке пистолет, Ангел встал и шагнул к Пете. Туй зарычал и рванулся вперёд.

— Ну, ну!.. А то вот… — Ангел направил пистолет на собаку.

— Убери оружие! — резко приказал Петя.

— Ишь ты… — сказал Ангел и спокойно засунул пистолет в карман. — Держи зверей, я пойду себе мяса отрежу.

Он вынул финку и, оглядываясь, пошёл к туше. Петя весь сжался. Что делать? Бежать? Куда тут убежишь? Застрелить бродягу? Но за что? А вдруг это порядочный человек?

Криворотый принёс мяса, нарезал его на куски, насадил на палку и принялся жарить.

Воцарилось молчание.

Петя лихорадочно соображал.

— Знаете что, — сказал он наконец. — В тайге люди недоверчивы. Вы вот что… Уходите к своим, а меня оставьте. Завтра встретимся и обо всем договоримся. Хорошо?

Ангел не ответил. Ему хотелось дать этому мальчишке по уху, забрать у него вещи — и пусть танцует на морозе. Но собаки!.. Да и ружьё! Дело в том, что пистолет, которым грозился Ангел, был без патронов.

— Гонишь?.. Куда же я пойду в темноте? Заблужусь и замёрзну. Переночуем вместе. Не бойся, не съем.

А можно ли гнать человека от костра куда-то в темноту, в лес, в снега? Кто бы он ни был, а человеку нельзя не дать места у очага.

И Петя согласился.

— Хорошо, переночуйте здесь! Я… немного нездоров. Так что вы уж сами… Разложите костёр побольше, нарубите веток и ложитесь с той стороны.

Криворотый промолчал. Он нарубил веток, принёс валежника и лёг на ветки лицом к огню, облокотившись на руку.

Петя сидел по другую сторону огня. Он мужественно боролся со сном, решив про себя, что спать совсем не будет.

Потянулась ночь, самая длинная и тоскливая ночь, какая только была в жизни Пети. Он полулежал, упрятав ноги в мешок и обняв ружьё. Собаки успокоились и свернулись рядом с ним. Петя широко раскрывал глаза, разглядывал мигающие звезды на небе, ясный Млечный Путь. Временами, впадая в какое-то забытьё, он уносился туда, к звёздным дорожкам на небе, и начинал дышать ровно, спокойно, как дышат все сонные люди. Но треск какой-нибудь веточки в огне, малейший шорох по другую сторону костра сразу же выводили его из полусна. И он ещё шире раскрывал глаза, быстро поднимал голову, и собаки вслед за ним тоже поднимали головы.

Так проходили медленные ночные часы. А под утро, как ни бодрился юноша, в голове у него все перепуталось: звезды, страшный рот Ангела, пламя костра, пасть медведя, лай собак и блестящий на солнце снег. Он уснул.

И тогда Ангел медленно вытянул вперёд свою жилистую руку. Пальцы нащупали стволы ружья, ружьё легко выскользнуло из расслабленных рук юноши, и в ту же секунду Ангел встал во весь рост и, хлестнув Петю веткой, крикнул:

— Ну ты, пацан! Вставай!

Петя вскочил на ноги и уставился на чёрные стволы, которые сжимал в руке Ангел.

— Туй, Кава, взять! — не своим голосом крикнул Петя.

Собаки кинулись на бандита. Тотчас же грянул вы стрел, и Кава — первая жертва Криворотого — с жалобным визгом покатилась, сражённая пулей. Туй отскочил в темноту и взвыл от бессильной злобы.

— Вторая пуля твоя, пацан! Одно слово — и я тебя отправлю к прабабушке… Займись костром, да живо!

У Пети от бессильной ярости даже слезы проступи ли на глазах. Больше всего он злился на самого себя. Поделом тебе, разиня, не доверяйся первому встречному! И вдруг он вспомнил: в кармане пистолет!… Как забилось сердце! Теперь он вправе прихлопнуть злодея! Но карман оказался пуст. Пистолет выпал и лежит где-то в снегу.