Кратер Эршота - Пальман Вячеслав Иванович. Страница 78

Наконец Вера подошла к Борису. Трудно было бы сказать, кто из них был больше обрадован и больше смущён. Борис протянул Вере руку. Она пожала эту руку и, скользнув взглядом по лицу Бориса, сразу опустила глаза.

Борис покраснел. Он вдруг заинтересовался видом леса и гор и не знал, куда девать руки и глаза, но счастливая улыбка выдавала его с головой.

— Вы не сразу уедете отсюда, Вера?

— Нет. Я ещё хочу побывать в вашем кратере. Ой, пойдёмте же к Пете. Он прямо измучился без вас, ждёт не дождётся. Он так хочет видеть тебя, папа!..

Петя ожидал Ускова и нервничал. С напряжением вслушивался он в обрывки разговора, долетавшие до него со двора. Что они там стоят? Кто ещё прилетел с Усковым? Доволен ли им дядя Вася? Как дела в кратере? Скоро ли пробьют ход?

Вот наконец вошёл Василий Михайлович. Петя приподнялся, силясь улыбнуться.

— Ну, Петя, ты вёл себя всё-таки как мужчина. Вот тебе моя рука! Спасибо за помощь и товарищескую выручку!

Он крепко пожал Пете руку и лишь потом обнял его и поцеловал. Но этого Петя уже не прочувствовал — он ощутил крепкое мужское рукопожатие и слышал только похвалу своего строгого и несловоохотливого дяди.

— Обрадуй мать, напиши ей! Поправишься, поедешь домой…

Тень пробежала по лицу Пети.

— А вы? — спросил он дрожащим голосом.

— Мы? Мы будем продолжать изыскания. Скоро здесь закипит работа!

— Дядя Вася, знаете что?.. Я хочу остаться с вами… Все равно скоро каникулы. А потом мы вместе с Борисом уедем учиться. Можно так, а?

— Ты лежи пока, Петя, поправляйся. После пого-ворим…

— Хорошо, дядя Вася, я буду лежать! Все равно, доктор сказал, ещё пять дней — и он пустит меня на рыбалку.

В одном только остался непреклонен Усков. Он хотел, чтобы его жена и дочь выехали в город и ждали возвращения партии осенью. Как ни упрашивали его обе женщины, как ни уговаривал Борис, которому не хотелось так быстро расстаться с Верой, — ничто не помогло.

Пришлось подчиниться, и скоро обе женщины улетели сначала на восьмую базу, а оттуда домой. Впрочем, теперь они были спокойны за судьбу своих близких.

Усков с Борисом вернулись в кратер. Вертолёт спокойно опустил их на лужок около дома Сперанского.

Лётчик с превеликой осторожностью выгрузил ящики со взрывчаткой, какие-то свёртки и объёмистые баллоны, без лишних слов попрощался и взмыл к туманному облаку. Только его и видели.

— У нас беда, Василий Михайлович, — сообщил Спе-ранский. — Мамонты погибли.

Сперанскому было тяжело. Для него погибшие мамонты были друзьями стольких лет одинокой жизни… Видно, не суждено людям двадцатого столетия увидеть живых представителей древнейших эпох. Не сбылась мечта — привезти мамонтов в столицу…

Через час или два, опробовав маски, Любимов и Усков вошли в газовое облако, проследовали до самой газовой трещины и вступили в обитель смерти.

На дне впадины все ещё лежали погибшие медведи. Разложение их не коснулось: газ убил и гнилостные бактерии. В расселине царил таинственный и страшный полумрак. Она была неглубока — всего каких-нибудь сорок метров. Разведчики прошли до конца и вернулись обратно. Где же выходит газ?

В земле виднелись небольшие трещины. Несомненно, газ шёл отсюда. Николай Никанорович подставил ладонь. Упругая тёплая струя чувствительно ударила в руку. Замуровать? Если бы только одна трещина! Весь пол изрезан ими!..

Возвращения Ускова и Любимова ждали с нетерпением и понятной тревогой: ведь они пошли к смерти в пасть. Увидев их, люди облегчённо вздохнули.

— Выход есть, — сказал Усков. — Пещеру мы закроем. У нас три ящика аммонала. Кажется, этого будет достаточно.

— Достаточно для чего? — переспросил Борис.

— Для полного обвала. Если развалить стены, свод не выдержит и тогда все рухнет. Мы посадим на газовые трещины тысячи тонн камня — вот что мы сделаем, Орочко задумчиво покачал головой.

— Газ всё равно будет просачиваться, — сказал агроном. — Между камнями останутся трещины. Сумел же газ пробить себе путь из глубины…

Усков почесал затылок.

— Придётся потрудиться, — вступил в разговор Любимов.

Два дня шла удивительная работа: Орочко, Борис, завхоз и Сперанский, засучив до колен брюки, ногами месили глину: они превратились в штукатуров.

В кратере в эти дни стояла тёплая погода.

Роскошно цвели боярышник, черёмуха и калина. На зелёных лапах секвойи желтели свёрнутые в чешуйки свежие ростки. Красноглазые глухари с шумом перескакивали с ветки на ветку. Душистые тополя испускали аромат весны. Сотни дятлов ожесточённо выстукивали на стволах деревьев свою рабочую песню; пели дрозды; орали несносные сороки; скрипели камышницы, и что-то по-стариковски бормотали лупоглазые рябчики. Весенний перезвон стоял в лесу. И только на самой земле было удивительно тихо и спокойно. Не пробежит шустрый русак, не проскользнёт ловкая лисица, не пройдёт вразвалочку по-хозяйски неторопливый медведь. Жизнь ушла выше, в восточный кратер.

Вооружившись масками, Усков и Любимов таскали мягкую глину в пещеру и мастерски замазывали трещины в полу, предварительно забив их камнями. К концу второго дня не осталось ни единой щели. Тогда геолог и проводник заложили аммонал, осторожно вышли из пещеры и дали контакт.

Оставим их на несколько минут и вернёмся в Золотое ущелье. Здесь снова после долгого перерыва раздавались человеческие голоса, фыркали уставшие вьючные лошади и лаяли собаки. Это новая, вспомогательная поисковая группа подошла наконец к наружному входу в пещеру Сперанского. Отказавшись от заслуженного отдыха, люди с ходу взялись за работу.

Теперь уже не слабые звуки геологического молоточка раздавались в пещере: опытный подрывник, беззаботно насвистывая песенку, пробил бурки, вставил в них заряды, наладил запальные шнуры.

— Готово?

— Готово.

— Из пещеры марш!

— Марш назад!

— Назад!..

Перекличка все удалялась и удалялась. Когда последний рабочий был в безопасности, взрывник скомандовал самому себе: