Сентябрьское утро - Палмер Диана. Страница 2

Ты все еще в обиде на него? – упрекнула она.

Пальцы Кэтрин крепко сжали кофейную чашку.

– А зачем он был так груб со мной?

– Он был прав, Кэтрин Мэри, и вы это знаете, – невозмутимо произнесла Мод. Не снимая со стола локтей, она подалась всем телом вперед. – Дорогая моя, не забывайте, что вам всего лишь двадцать лет. А Блейку уже стукнуло тридцать четыре, и он знает о жизни намного больше того, чему вы успели научиться. Мы все избаловали вас, – добавила она, хмуря брови. – Боюсь, как бы это не пошло вам во вред.

– Спросите у Блейка, – горько отозвалась Кэтрин. – Ведь он много лет держал меня под стеклянным колпаком.

– У него защитный инстинкт, – усмехнулся Филлип. – Ложно направленный комплекс наседки.

– На твоем месте я не стала бы сообщать ему об этом, – сухо заметила Мод.

– Я не боюсь старшего брата, – парировал он. – Именно потому, что он во всем сильнее меня, нет смысла… впрочем, ты, пожалуй, права.

Мод рассмеялась.

– Ты – прелесть. Жаль, у Блейка нет ни капли твоего умения легко смотреть на вещи. Он такой впечатлительный.

– Я бы назвала это иначе, – еле слышно произнесла Кэтрин.

– Ну, разве не забавно, – обратился Филлип к матери, – что, когда нет Блейка, она просто паинька?

– Забавно, – кивнула Мод, улыбаясь Кэтрин. – Не хандри, душенька. Давай я расскажу тебе о вечере в честь твоего приезда, на который в субботу приглашает Ив Баррингтон. О том самом, который собиралась устроить я, если бы Блейка не вызвали в Лондон.

Приготовления к вечеру шли полным ходом. Форис прислал кашпо с букетами сухих цветов, пламеневших красками осени, и прелестные композиции из маргариток и анютиных глазок для украшения фуршета. Приглашены были человек пятьдесят – узкий круг знакомых. Не все из них были ровесниками Кэтрин. Ее позабавило присутствие среди гостей политиков. Мод энергично пробивала закон об охране соседних с Южной Каролиной незагрязненных пойменных земель, которым угрожала опасность стать промышленной зоной. Она и упросила Ив включить политиков в список гостей, ехидно подумала Кэтрин.

Когда музыканты грянули нечто разухабистое в стиле рок, Нэн Баррингтон, дочь Ив и одна из самых верных подруг Кэтрин, оттащила ее в сторону.

– Мама терпеть не может тяжелый рок, – доверительно сообщила она, услышав оглушительный шум инструментов. – Не могу себе представить, почему она пригласила именно эту группу, если это – все, что они играют.

– Это группа Глена Миллера, – сообразила Кэтрин, – и этот Глен пишется через одно «н». Твоя мама, очевидно, решила, что они будут исполнять музыку покойного Гленна Миллера.

– Очень похоже на маму, – со смехом согласилась Нэн. Она провела пальцем по краю своего бокала, наполненного искрящимся ромовым пуншем». Ее русые волосы тоже отливали янтарем. Окинув взглядом гостиную, она заметила:

– Я думала, что, если Блейк вернулся, он сюда заглянет. Уже одиннадцатый час.

Кэтрин улыбнулась. Они были еще совсем девчонками, когда Нэн втюрилась в него по уши. Блейк делал вид, что ничего не замечает, и относился к ним обеим как к не заслуживающим внимания подросткам.

– Ты же знаешь, Блейк терпеть не может званых вечеров, – напомнила она.

– Наверное, потому, что ему некого на них пригласить, – вздохнула коротышка Нэн.

Кэтрин нахмурилась. Сжимая в руке свой бокал, она пыталась понять, почему это замечание так ее задело. Она знала, что Блейк вечно занят, но ведь она приехала в «Серые дубы» всего на несколько дней. А не на годы. У нее столь ко дел. Может, она хочет съездить к родственникам во Францию, или в Грецию, или даже в Австралию. Или отправиться в путешествие с друзьями, хотя бы с той же Нэн. Или встретиться со школьными приятелями и подругами. Да мало ли устраивается приемов и вечеринок. Какой смысл торчать здесь, в «Серых дубах»? Особенно после того скандала, который Блейк закатил ей из-за Джека Харриса. Она вздохнула, вспомнив, как он был груб и резок. Джек Харрис краснел и бледнел и не знал, куда деваться от стыда, пока Блейк читал ему мораль. Когда Блейк в бешенстве, у него всегда такой холодный жесткий голос. А когда он накинулся на Кэтрин, она еле сдержалась, чтобы не броситься опрометью прочь. Нет, честно, Блейк ее пугает. Конечно, он ее не ударит и не сделает ничего такого. Это какой-то другой страх, странный и непреходящий, и чем она взрослее, тем этот страх сильнее.

– Чего ты нахмурилась? – неожиданно спросила Нэн.

– Разве? – Кэтрин рассмеялась и пожала плечами. Потягивая из бокала свой пунш, она перевела взгляд на вечернее платье своей миниатюрной подруги: бледно-голубое, на узеньких, как спагетти, бретельках.

– Мне нравится твое платье.

– Но с твоим не сравнить, – вздохнула Нэн, с завистью разглядывая декольтированное в греческом стиле тонкое белое платье Кэтрин. Шифоновые струи пенились и искрились при малейшем движении. – Не платье, а мечта.

– У меня в Атланте есть подруга, которая собирается стать модельером, – пояснила Кэтрин. – Это платье – из ее первой коллекции. У нее выставка-продажа в этом новом универмаге на Пичтри-стрит.

– На тебе все великолепно смотрится. – В голосе Нэн звучало неподдельное восхищение. – Ты такая высокая и гибкая.

– Тощая, как говорит Блейк. – Она рассмеялась и вдруг словно застыла, поймав устремленный на нее через всю гостиную взгляд узких темных глаз на твердом, как гранит, лице.

Он был все таким же высоким и большим, каким она его помнила, весь – мускулистая элегантность и броская мужественность. Он был без шляпы, и его темные волосы поблескивали в свете хрустального канделябра. Загорелая кожа казалась дубленой, а выражению лица была свойственна особая врожденная дерзость, унаследованная от его бабки, которая некогда воздвигала свою маленькую империю на руинах старой конфедерации. Глаза смотрели холодно, даже издалека, точеная линия губ казалась твердой и почти жестокой. Кэтрин непроизвольно поежилась, когда его взгляд явно неодобрительно заскользил по ее декольтированному платью.

Нэн проследила за ее взглядом, и ее маленькое личико вспыхнуло.

– Это Блейк! – воскликнула она. – Кэтрин, ты не хочешь с ним поздороваться?

Кэтрин проглотила застрявший в горле комок.

– Да, конечно, – сказала она, следя за тем, как Мод прошла вперед, чтобы приветствовать своего старшего сына, и как Филлип небрежно помахал ему рукой с другого конца гостиной.

– Похоже, ты не в восторге от моего предложения, – заметила Нэн, от которой не ускользнул румянец, вспыхнувший на щеках подруги, и легкая дрожь руки, державшей хрустальный бокал.

– Он будет в ярости, потому что у меня нет бантика в волосах, а в руках – плюшевого медведя, – невесело пошутила Кэтрин.

– Но ты уже не маленькая девочка. – Несмотря на свое обожание Блейка, Нэн пришла на помощь подруге.

– Скажи это Блейку, – вздохнула Кэтрин. Заметив, что он сделал ей знак подойти, она пробормотала:

– Видишь? Меня вызывают в суд.

– И ты выглядишь как настоящая Мария Антуанетта по дороге на эшафот. На тебе лица нет, – зашептала Нэн.

– Ничего не поделаешь. Моя шея чует гильотину. Пока, – бросила она и, жалко улыбаясь, направилась к Блейку.

Она пробиралась вперед сквозь толпу гостей, а сердце ее колотилось в унисон с тяжелым роком, сотрясавшим стены дома. Шесть месяцев не смягчили горечи их последней ссоры, да и Блейк, судя по суровому выражению его лица, тоже ничего не забыл.

Поглядев на нее сверху вниз, он глубоко затянулся сигаретой, и она не могла не признаться себе, что темный вечерний костюм придавал ему опасную привлекательность. Белый шелк рубашки эффектно контрастировал с оливковым цветом лица и дерзким шиком смокинга. Ее ноздри уловили запах восточного одеколона – этот аромат, как эхо, отражал его притягательную силу.

– Привет, Блейк, – нервно произнесла она, радуясь тому, что Мод исчезла в толпе политиков и ей не надо изображать излишнего энтузиазма.

Его взгляд заскользил по стройной фигуре и задержался на линии глубокого декольте, открывавшего мимолетный вид на влекущие, но недоступные холмики ее высокой маленькой груди.