Трилби - Палмер Диана. Страница 38

— О-о!

— Ты не знала об этом, — кивнул он. — Ты еще многого не знаешь, — Наки направился к ней, его поступь была слегка угрожающей. Он выглядел очень воинственно в наступающей темноте, высокий, сильный и волнующий. — Мужчины-апачи даже не моются вместе, когда становятся взрослыми. Даже когда они плавают в реке, они не снимают штаны. Скромность, застенчивость — это все апачи.

— А… флейта? — взглянула она на него.

— Любовь, — тихо ответил он.

Сисси покраснела, ее кожа запылала. Руки, державшие кофейник, занемели. Он подал ей флейту, забрал кофейник и поставил его на землю. Затем откинул одну сторону пончо.

— Это… тоже многозначительно? — с сомнением спросила она. — Этот жест?

— Очень.

Не колеблясь, она встала к нему под пончо, и он накрыл ее, обняв за плечи рукой.

— А что теперь? — прошептала она, дрожа от близости его теплого сильного тела. Сисси чувствовала себя совершенно в безопасности — ее обожали.

— А теперь мы можем разговаривать до тех пор, пока нас не обнаружат. Или поиграть для тебя на флейте?

Она протянула ему флейту и улыбнулась.

Музыка была нежной и протяжной, и девушка знала, что запомнит ее на всю жизнь. Когда звучит такая музыка, должны сиять звезды или, по крайней мере, полная луна, но ночь была облачной и слегка туманной от начинающегося дождя. Было так хорошо, что Сисси готова была умереть. Казалось, что вокруг другой мир, другое время. Она закрыла глаза и положила голову ему на плечо.

— Александра.

— Да, — прошептала она.

— Распусти свои волосы.

Сисси вытащила шпильки, и волосы тяжелой волной упали ей на плечи и дальше, до пояса.

— Да, хорошо, — Наки дотронулся до ее волос рукой, в которой была флейта. — Очень красиво. Ты никогда так не носишь волосы?

— Это… это было бы не очень прилично, — неуверенно сказала она.

— Табу?

— Возможно.

Он погладил ее о голове. Расхрабрившись, Сисси подняла руку и дотронулась до его густых волос, очарованная их прохладной чистотой. Он наклонился и потерся щекой об ее щеку.

— Апачи… никогда не целуются, да? — прошептала она.

— Никогда после женитьбы. Редко до женитьбы, — его губы потянулись к ее губам. — Но я был женат на мексиканке, ей нравилось целовать меня. Она научила меня целоваться, — последние слова он произнес уже прямо ей в губы.

Он поцеловал ее своими твердыми губами и прижал к себе. Она напряглась, у нее перехватило дыхание.

Наки слегка отодвинулся.

— Ты никогда не целовалась раньше?

— Ну… вообще-то нет, — призналась она. Ее большие глаза встретились с его глазами. — Видишь ли, я не такая хорошенькая, а кроме того, слишком образованная.

Он нежно улыбнулся.

— Для тебя не оскорбительно, когда я касаюсь губами твоих губ?

Она вся задрожала.

— О, нет, нет!

Он поднял ее подбородок.

— Если я нежно поцелую тебя, ты станешь меньше бояться меня?

— Я не боюсь, — возразила она неуверенно. — Действительно, не боюсь.

— Женщины-апачи целомудренны, — прошептал он, — как ты…

На этот раз она не была напряжена. Его губы были твердыми, теплыми и влажными, и ей было приятно, когда он сильнее прижался к ее губам. Она судорожно вцепилась руками в его рубашку и застонала.

Его руки погрузились в ее волосы, в то время как она перебирала пряди его волос, гладила его сильный затылок. Ее тело начало пульсировать от незнакомого раньше наслаждения. Ей хотелось еще сильнее прижаться к нему, но он уже так сильно прижал ее к себе, что ей даже стало трудно дышать.

Неожиданно он отпустил ее. Близость ее тела расслабила его. Ноги у него дрожали, он страстно хотел ее. Но этого нельзя было допустить. Как невозможно летать, так же невозможно обесчестить ее.

Наки целомудренно отодвинул девушку от себя, поставил рядом и укрыл ее и себя пончо. Прерывисто дыша, он снова стал играть на флейте, и через некоторое время дыхание его стало ровным. Сисси дрожала, прильнув к нему. И прошло гораздо больше времени, прежде чем сердце ее успокоилось.

— Как это называется? — наконец спросила она, имея в виду то, как они стояли, укрывшись одним пончо.

Наки издал звук апачи.

— Ухаживание, как это называют белые, — перевел он. — Обычно, это делается очень осторожно и осмотрительно.

— Я тебе уже говорила, что раньше я ни с кем не целовалась.

— Да, я заметил, — сдержанно ответил он.

— Было бы лучше, если бы я умела целоваться, — с грустью сказала она.

— У тебя это получается уже хорошо, но в интересах сохранения твоей чистоты нам нужно прекратить это сейчас.

— О-о!

Он взглянул на нее.

— Я тебя оскорбил? Об этом обычно не говорят. Ты понимаешь, что может случиться между мужчиной и женщиной, которые нравятся друг другу и которые проводят слишком долго времени наедине?

— Я не настолько глупа, — она почти задыхалась. Он тяжело вздохнул.

— Мы с тобой оказались в безнадежной ситуации. Я не хочу все осложнять, совершив что-то подлое, — он приподнял ее подбородок, — Александра, что бы ни случилось, нам нельзя иметь ребенка… Его никогда не должно быть.

Сисси зажмурилась. Эта мысль причинила ей боль, но она согласно кивнула.

— Это не мое желание, — добавил он, — но ребенок, принадлежащий к двум разным культурам, не принадлежит ни к одной. Такое смешение рас ни к чему хорошему не может привести.

— Тогда зачем ты укрыл меня своим пончо?

— Под смешением я имею в виду то, от чего рождаются дети, — пояснил он. Он попытался заглянуть ей в глаза и рассмотреть в темноте их выражение. — Я нахожу тебя очень привлекательной.

— Я чувствую то же самое, — прошептала она.

Он застонал и прижался щекой к ее волосам.

— Это безнадежно.

— Я знаю, — но она не двигалась, и он тоже.

Сисси прильнула к нему, чувствуя, себя надежно в его руках. Туман охладил ее кожу.

Сильный дождь пошел позже, когда Сисси очень неохотно покинула Наки и пошла спать. Трилби почти засыпала, когда ее палатка, в которой она спала одна, внезапно стала протекать с той стороны, где она лежала. Предполагалось, что она и Сисси будут спать в одной палатке, но в последний момент Джулия заупрямилась и настояла, чтобы Сисси спала с ней. Трилби оставалась одна, и ей казалось, что Джулия это сделала специально, чтобы позлить ее.

Вся одежда промокла. Трилби спала в широкой юбке и блузке, и невозможно было оставаться в мокром до конца ночи. Она достала из сумки сухую одежду, но в палатке кругом текла вода.

Решив, что нужно пойти в палатку Сисси и Джулии, чтобы переодеться, она выбралась наружу. Высокая тень внезапно возникла перед ней, и девушка вскрикнула от страха.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — это был Торн. — Почему ты не спишь?

— Я совершенно промокла, вот почему. Я оказалась в той стороне, где протекает палатка.

— Вряд ли это случайно, — сказал он напряженно. — Пошли со мной. Кажется, я неумышленно стал частью плана. Ну, что ж, я помогу этому плану осуществиться.

— Я не понимаю, — она упиралась, а он тянул ее за собой под дождем.

— Сейчас поймешь.

Она думала, что Торн остановится у палатки Сисси, но он пошел дальше, ко второму ряду палаток, туда, где стояла палатка Ричарда, и остановился.

Внутри палатки горела лампа, две тени стояли, обнявшись, и о чем-то тихо говорили.

Это была палатка Ричарда. В лагере было только три женщины. Сисси была его сестрой, она сама была здесь, и это означало, что рядом с ним могла быть только Джулия. Трилби почувствовала себя обманутой и не сразу сообразила, что Торн привел ее в свою палатку.

Она стояла, прижав к себе сухую одежду, слегка оглушенная, ее большие серые глаза были широко раскрыты, она поняла, что всем ее мечтам пришел конец.

Торн снял шляпу и накидку и отшвырнул их в сторону. Он зажег спичку, чтобы посмотреть в лицо Трилби.

— Трагическая королева, — насмешливо сказал он. — Теперь ты знаешь правду, не так ли? Я уверен, что это было спланировано, чтобы ты все узнала. Я слышал, что кто-то здесь бродит, поэтому и встал. Очевидно, твоя подруга Джулия специально сделала так, чтобы твоя палатка протекла, ты вышла наружу и убедилась, что она с Ричардом. А сейчас, конечно, — добавил он безразлично, — я уверен, она вернулась в свою палатку и смеется своей удачной проделке.