Штурмовики над Днепром - Пальмов Василий Васильевич. Страница 67

Только мы улеглись отдыхать – нам с Карповым досталась одна на двоих старинная кровать, – как вдруг послышался грохот, завывание моторов, взрывы: это фашисты прилетели бомбить остатки города. С восходом солнца где-то рядом раздался душераздирающий женский плач. Когда мы вышли из подъезда дома, то увидели, как, обняв друг друга, голосили две пожилые женщины. Еще в марте оккупанты забрали у одной мужа, у другой – сестру. С тех пор ничего о них не было известно. Сейчас трупы замученных были обнаружены в доме, где находилось гестапо. Город освобожден, фашистов больше нет на крымской земле, людям бы только радоваться. Но, видать, еще долго не заживут раны войны. Да и заживут ли они у тех, чьи потери ничем не восполнимы: у родителей, потерявших детей, у детей, потерявших родителей.

Перед нами в лучах утреннего солнца предстали руины многострадального Севастополя. Вот скелет знаменитой Севастопольской диорамы, развалины Графской пристани. И только волны северной бухты плескались о берег мягко и безмятежно. Сколько жизней скрыли воды Черного моря!..

По дороге на Херсонес пригорок у балки завален трупами короткохвостых крупных лошадей, Решив не оставлять русским своих битюгов, фашисты постреляли их. Вот и последний рубеж обороны гитлеровцев в Крыму – мыс Фиолент. Около шести километров по фронту и столько же в глубину. При виде этого выступающего в море треугольника на ум пришло старое русское слово – побоище. Все поле было завалено разбитой техникой и имуществом. Рядом с артиллерийскими стволами и обгоревшими танковыми коробками валялись перины, фашистские ордена, чемоданы с награбленным добром, которым так и не удалось воспользоваться, ящики с боеприпасами, штабные сейфы, повозки, мешки с обмундированием мышиного цвета. Но трупы людей уже убраны. Внизу, у высокого обрывистого берега, догорал фашистский морской транспорт.

По дороге к Сапун-горе понуро двигалась колонна военнопленных, охраняемая двумя солдатами. Едем на Херсонес. Нас интересует бывший вражеский аэродром, доставивший нам столько хлопот. Еще издали увидели сгоревшие «мессеры» и «фоккеры». Хотелось крикнуть: «Наша работа?», но здесь, видать, потрудились не только наши «илы». Бомбардировщики тоже сказали здесь свое слово, оставив глубокие воронки от тяжелых бомб. Мы впервые так близко, что и руками можно потрогать, увидели столько вражеской авиационной техники. Да, врагу было чем воевать, но мы вышибли оружие из его рук. Прежде всего внимательно осматриваем кабину вражеских истребителей. Летчики с профессиональным интересом обсуждают плюсы и минусы самолетов противника.

– Смотрите, совсем нет зализов на стыке крыла и стабилизатора с фюзеляжем…

– Отделка обшивки тоже грубая…

– Видать там, в Германии, некогда было думать об аэродинамике своих самолетов…

– Аэродинамические недостатки они перекрывают мощностью мотора.

Обращаем внимание – взлетная полоса выложена из красного кирпича. Еще при штурмовке аэродрома я удивлялся ее цвету. И вот на земле нашли отгадку.

В 1936 году меня в числе пяти студентов техникума премировали поездкой по Черноморскому побережью Крыма. Побывали мы и в древнем городе-порте Херсонесе, где велись археологические раскопки. Запомнилась церковь-музей из красного кирпича. Сейчас на ее месте были жалкие развалины. Затем была Сапун-гора…. То, что мы здесь увидели, трудно передать словами. Словно боясь нарушить тишину долины и склонов горы, мы ходили молча по местам, где погибли тысячи советских воинов. Попался нам и сгоревший Ил-2. Мы знали – в этом районе погиб наш Алеша Будяк. Но это не его машина…

Четверть века спустя я снова посетил Сапун-гору. Здесь уже работал музей, вокруг здания диорамы были размещены образцы советского вооружения: танки, пушки, минометы… Долго стоял на вершине горы, смотрел, как по дорогам бегут автобусы с экскурсантами, как в залитой солнцем долине стрекочет трактор, обхаживая виноградную лозу, как в высоком безоблачном небе, распластав крылья, неподвижно висит орел. Штурмовики редко поднимались так высоко, мы ходили чаще у самой земли, вот на уровне этой веселой праздничной толпы молодежи из какого-то туристского лагеря. Хотелось подняться на пушечный лафет и сказать: «Преклоните колени к земле, которая густо полита кровью ваших дедов и отцов. Всегда помните, какой ценой достался сегодняшний солнечный день!» Нет, не поднялся, не сказал. Подумал: они должны помнить. Ведь это наши дети и внуки…