Черная книга - Памук Орхан. Страница 31

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Дом-призрак

Телефон зазвонил через несколько секунд после того, как открылась дверь, но Галип вдруг забеспокоился, подумав, что между дверью и телефоном есть автоматическая связь, как в фильмах о гангстерах, и телефонный звонок показался ему сигналом тревоги. На третьем звонке Галипу почудилось, что сейчас на него наткнется Джеляль, спешащий к телефону; на четвертом он решил, что в квартире никого нет; на пятом – что кто-то здесь все же есть, потому что так долго могут звонить, только если знают, что хозяева дома. На шестом звонке Галип бросился к телефону: он стал нащупывать выключатели, пытаясь вспомнить расположение мебели в этом полузабытом жилище, где был последний раз пятнадцать лет назад, в спешке спотыкался обо что-то, ударяясь о какие-то вещи. Наконец он добрался до телефонного аппарата и снял трубку. Тело само нашло кресло и опустилось в него.

– Алло!

– Вы все-таки подошли, – сказал незнакомый голос.

–Да.

– Джеляль-бей, я давно вас ищу. Извините, что беспокою в столь поздний час. Мне надо увидеть вас как можно скорее.

– Простите, кто говорит?

– Много лет назад мы познакомились на балу в честь Дня Республики. Я сам представился вам, но скорее всего вы теперь не помните этого. Потом я написал вам два письма под вымышленными именами, которых сейчас не помню: одно касалось возможно сти раскрытия тайны смерти султана Абдулхамида, другое относилось к делу студентов, известному как «сундучное убийство» ( Громкое убийство, совершенное в Стамбуле в 1970-х гг., которое было раскрыто после обнаружения трупа в сундуке). Я дал вам понять, что в этом деле присутствовал некий агент, который потом исчез, и вы, с вашим глубоким умом, поняли суть проблемы и посвятили ей статью.

– Чего вы хотите?

– Передо мной сейчас другое досье.

– Оставьте в редакции.

– Я знаю, что вы давно не ходите в редакцию. К тому же не уверен, что могу доверить работающим в газете материалы на такую острую тему.

– В таком случае оставьте привратнику.

– Я не знаю вашего адреса. Справочная дает номера телефонов, но не дает адресов. Этот телефон вы зарегистрировали на другое имя. В справочнике вообще нет телефона на имя Джеляля Салика. Есть телефон Джалалиддина Руми, наверняка псевдоним.

– А тот, кто дал вам телефон, не дал адреса?

– Нет.

– Кто вам дал телефон?

– Наш общий друг. Об этом я тоже хотел бы рассказать вам при встрече. Я давно вас ищу. Использовал самые невероятные возможности. Звонил вашим родственникам. Встретился с тетей, которая вас так любит. Я ходил в те места, которые – я знал это из ваших статей – вы любите, в надежде встретить вас: на улицу Куртулуш, в квартал Джихангир, в кинотеатр «Конак». Пока я искал вас, я узнал, что группа английских телевизионщиков, остановившаяся в отеле «Пера палас», тоже ищет вас, как и я. Вы знаете об этом?

– Что у вас за досье?

– Не хочу говорить по телефону. Дайте адрес, и я тотчас приеду. Вы ведь в Нишанташи, да?

– Да, – сказал холодно Галип, – но меня эти темы больше не интересуют.

– Как?

– Если бы ты внимательно читал мои статьи, ты бы понял, что подобными сюжетами я больше не занимаюсь.

– Нет-нет, эта тема как раз для вас. И с английскими телевизионщиками вы можете обсудить ее. Адрес.

– Извини, – сказал Галип с удивившей его самого веселостью, – я больше не встречаюсь с любителями литературы.

Он спокойно положил трубку. Протянул руку и включил лампу. Удивление и ужас, которые он испытал, когда комната осветилась бледным оранжевым светом, он потом определит как мираж.

Комната была абсолютно такой же, как двадцать пять лет назад, когда Джеляль жил здесь холостым журналистом. Ничего не изменилось: вещи, занавески, цвета, тени, запахи, даже лампа на том же месте. Некоторые новые вещи будто играли с Галипом в игру, имитируя старые, стараясь убедить его, что этих двадцати пяти лет как бы и не было. Но, приглядевшись повнимательнее, он поверил, что вещи не играют, а время, прошедшее с его детства до сегодняшнего дня, вдруг – словно по мановению волшебной палочки – куда-то исчезло. Вещи, на которые он натыкался в тревожной темноте, не были новыми. Они предстали перед ним такими, какими он видел их в последний раз, они постарели вместе с его воспоминаниями, некоторые из них должны бы были развалиться, и вдруг – вот они, у него перед глазами. Старые столы, выцветшие занавески, грязные пепельницы, усталые кресла не покорились времени и судьбе, которую предопределил для них Галип после того дня (дня, когда дядя Мелих с семьей приехал из Измира и поселился в доме); они словно восстали против уготованной им доли и пытались жить собственной жизнью. Галип ужаснулся, убедившись в том, что все вещи стоят именно так, как стояли, когда Джеляль был начинающим журналистом и жил здесь с матерью.

В одной из последних статей Джеляль написал: «Некоторые вещи мы просто не помним, а про некоторые вещи мы даже не помним, что не помним их. Их надо найти!» Галип все еще сидел в пальто в старом кресле и, когда снова раздался звонок, машинально протянул руку к знакомому телефонному аппарату: он был уверен, что сможет говорить голосом Джеляля.

Голос в трубке был тот же. На этот раз по просьбе Галипа он представился: Махир Икинджи. Имя ни о чем не говорило Галипу.

– Они готовят военный переворот. Маленькая религиозная организация внутри армии. Новая секта. Они верят в Махди. Верят, что время пришло. К тому же руководствуются твоими статьями.

– Я никогда не занимался такими вздорными делами.

– Занимался, Джеляль-бей, занимался. Сейчас ты пишешь, что ничего не помнишь: то ли потерял память, то ли хочешь все забыть. Просмотри свои старые статьи, почитай их – вспомнишь.

– Не вспомню.

– Вспомнишь. Насколько я тебя знаю, ты не из тех, кто может спокойно сидеть в кресле, получив известие о готовящемся военном перевороте.

– Был не из тех. Сейчас я совсем другой.

– Я приеду к тебе сейчас, напомню прошлое, воскрешу забытые тобой воспоминания. Ты поймешь в конце концов, что я прав, и возьмешься за это дело.

– Я бы хотел, но не могу с тобой увидеться.

– Я с тобой увижусь.

– Если сможешь найти мой адрес. Я никуда не выхожу.

– Послушай, в стамбульском телефонном справочнике триста десять тысяч абонентов. Поскольку я знаю три первые цифры, я могу быстро – пять тысяч номеров в час просмотреть справочник. Это значит, что самое большее через пять дней я найду и твой адрес, и твое вымышленное имя, которое меня так интересует.

– Зря стараешься! – сказал Галип, пытаясь придать уверенность голосу. – Этого номера в справочнике нет. – И отключил телефон.

Галип долго сидел в кресле. Потом стал обследовать другие комнаты квартиры-призрака, в которой Джеляль воссоздал обстановку своего детства и юности: вдруг что-то укажет ему на место, где скрываются Джеляль с Рюйей. В течение двух часов он был скорее увлеченным почитателем, осматривающим с любовью и восхищением музейные экспонаты, чем детективом поневоле, ищущим следы пропавшей жены; осмотрев комнаты и коридоры дома-призрака, исследовав шкафы, он получил следующие результаты предварительного расследования.

Судя по двум чашкам, стоящим на подставке, которую он опрокинул, когда пробирался в темноте по коридору, Джеляль приводил кого-то в дом. Хрупкие чашки разбились, и нельзя было попробовать тонкий слой осадка и сделать из этого какой-либо вывод (Рюйя всегда пила очень сладкий кофе). Судя по последнему номеру из скопившихся под дверью газет «Миллиет», Джеляль заходил в эту квартиру в день, когда исчезла Рюйя. Около старой пишущей машинки «ремингтон» лежала газета за тот день со статьей «Когда отступили воды Босфора», где его решительным почерком зеленой ручкой были исправлены опечатки. В шкафах у входной двери и в спальне не было ничего указывающего на то, что Джеляль отправился в путешествие или надолго ушел из дома. Армейская пижама в голубую полоску, обувь со свежими следами грязи, темно-синее пальто, которое он часто надевал в такую погоду, зимний жилет, несчетное количество белья (в одной из статей Джеляль писал, что разбогатевшие после проведенных в нищете детства и юности мужчины в зрелом возрасте покупают трусы и майки в таких количествах, что большинство из купленного они не успевают надеть), грязные носки в пакете для стирки– обычный дом человека, который в любую минуту может вернуться с работы.