Черная книга - Памук Орхан. Страница 58

Несмотря на то что в лавке до утра горел свет, ни полицейские, обследовавшие окрестности, ни кто-то другой не обнаружили умирающую внутри нее молодую женщину. Странно, что дежурный полицейский, стоявший на посту на противоположном тротуаре, не заметил второго раненого человека.

Убийца скрылся в неизвестном направлении. Утром один гражданин сообщил, что он незадолго до происшествия купил в лавке Алааддина лотерейный билет, а после этого недалеко от места происшествия видел устрашающего вида тень в странной одежде и пелерине, как в исторических фильмах (он сказал: «будто султан Фатих Мехмед»), и еще до того, как прочитал о случившемся, рассказал об этом жене и ее сестре. Завершал молодой журналист статью пожеланием, чтобы молодые женщины не становились жертвами всеобщего равнодушия.

Солнечным утром в начале февраля отец сообщил Галипу, что пришел ответ из Кадастрового управления на запрос дяди Мелиха по поводу наследства, и выяснилось, что у Джеляля была еще одна квартира на окраине Нишанташи.

Квартира, куда дядя Мелих с Галипом отправились, прихватив с собой слесаря, находилась на верхнем этаже трехэтажного дома с почерневшими от копоти и дыма стенами, с облупившейся местами краской, напоминавшими кожу неизлечимо больного человека; попадая на такие узкие разбитые улицы, Галип всегда думал: почему богатые селились когда-то в столь бедных местах или почему людей, живущих в таких бедных местах, некогда называли богатыми? Слесарь легко открыл нехитрый замок двери, на которой не было никакой таблички, и удалился.

В квартире было две маленькие спальни, в каждой стояло по кровати. Их разделяла небольшая гостиная, освещенная солнцем через окно, выходившее на улицу. По обеим сторонам большого стола, находившегося посередине гостиной, стояли кресла. На столе лежали кучи газетных вырезок, рассказывающих о совершенных в последнее время убийствах, фотографии, кино– и спортивные журналы, новые издания знакомых Галину с детства романов-комиксов, вреде «Техас» и «Томмикс», детективные романы, груды всяких бумаг и газет. Скорлупки от фисташек, доверху наполнявшие большую медную пепельницу, не оставляли у Галипа ни малейших сомнений, что за этим столом сидела Рюйя.

Там, где, должно быть, была спальня Джеляля, Галип увидел пакетики с «мнемоник-сом», другие антисклеротические лекарства, сосудорасширяющие препараты, аспирин и коробку спичек. То, что он увидел на стуле в комнате Рюйи, напомнило Галипу, что, уходя из дома, жена не взяла почти никаких вещей: немножко косметики, тапочки, брелок, который, она считала, принесет ей счастье, и щетку для волос с зеркалом на обратной стороне. Галип внимательно посмотрел на все эти вещи, лежащие на стуле фирмы «Тхонет» в пустой, с голыми стенами комнате, и они вдруг открыли ему какой-то скрытый смысл, ему показалось, что он постиг тайну мира. Вернувшись к дяде Мелиху, которого мучила одышка, он подумал: «Они пришли сюда рассказывать друг другу истории». Бумаги в папке на краю стола свидетельствовали о том, что Рюйя начала записывать истории, которые рассказывал Джеляль, и что Джеляль сидел в кресле слева, где сейчас сидел дядя Мелих, а слушавшая его Рюйя сидела на втором, свободном сейчас, кресле. Галип сунул в карман пиджака рассказы Джеляля, чтобы потом использовать их в статьях для газеты «Миллиет», и дал объяснения дяде Мелиху, которых тот терпеливо ждал.

Джеляль заболел тяжелой болезнью, приводящей к потере памяти; эту болезнь давно открыл известный английский врач, но пока она считается неизлечимой. Чтобы скрыть от всех свою болезнь, он прятался в этих квартирах и постоянно просил помощи у Рюйи и Галипа. Поэтому иногда Рюйя, иногда Галип оставались здесь на ночь и для того, чтобы Джеляль вспомнил что-то и восстановил прошлое, слушали рассказы Джеляля и даже записывали их. Когда на улице шел снег, Джеляль часами рассказывал им нескончаемые истории.

Дядя Мелих как будто все понял и долго молчал. Потом заплакал. Закурил. Снова стал задыхаться. Справившись с приступом, сказал, что Джеляль всегда вел себя неправильно. Покинув дом Шехрикальп, он всю жизнь, казалось, мстил семье за то, что отец, женившись во второй раз, некрасиво поступил по отношению к нему и его матери. А ведь отец любил его не меньше, чем Рюйю. И вот теперь нет ни Джеляля, ни Рюйи. Теперь единственный у него, Мелиха, ребенок-Галип.

Слезы. Молчание. Звуки незнакомого дома. Галип хотел сказать дяде Мелиху, что надо купить бутылку ракы в лавке на углу и скорее вернуться домой. Но вместо этого он задал вопрос себе; читатели могут представить, какой это вопрос, и пропустить один абзац.

Какие истории, какие воспоминания, какие сказки, какие цветы в саду памяти Джеляля и Рюйи побудили Рюйю покинуть Галипа и перебраться сюда? Почему она это сделала? Потому что Галип не умел рассказывать истории? Потому что он не был интересным и веселым собеседником? Или потому, что некоторые рассказы он просто не мог понять? Или чрезмерным обожанием мешал их веселью? Или они сбежали от его постоянной грусти?..

Невозможно было примириться с потерей Рюйи, воспоминания о ней были непереносимы, казалось, от переживаемой им боли и тоски вещи начнут сдвигаться со своих мест; к концу лета Галип выехал из квартиры, которую они снимали с Рюйей, и перебрался в дом Шехрикальп, в квартиру Джеляля.

…В конце лета произошел военный переворот. Новое правительство, сформированное из почтенных людей, не запачканных грязью, называемой политикой, объявило, что найдет всех виновных в политических убийствах, совершенных в недавнем прошлом. В годовщину смерти Джеляля Салика газеты вежливо напомнили, что не раскрыто даже его убийство. Одна газета, но почему-то не «Миллиет», в которой работал Джеляль, посулила оказавшему содействие в поисках его убийцы приличное вознаграждение. Сумма была такая значительная, что получивший ее мог купить грузовик, маленькую хлебопекарню или бакалейную лавку, то есть обеспечить себя постоянным доходом до конца жизни. Началось расследование убийства Джеляля Салика. Власти в Стамбуле и в провинции засучив рукава принялись за работу.

К этому времени я немного пришел в себя и начал потихоньку превращаться в деятельного человека. Этот новый человек, каким я стал, не особенно прислушивался к доходившим до Стамбула сообщениям провинциальных корреспондентов, например, о том, что убийца задержан в горном селении, около которого недавно упал в пропасть и разбился автобус с футболистами и болельщиками; потом поступило известие, что преступника поймали, когда он в приморском городке сидел и смотрел с тоской и чувством выполненного долга в сторону заморской страны, заплатившей ему мешок денег. Эти первые сообщения воодушевляли тех, кто раньше не осмеливался давать какую-либо информацию, а также побуждали власти работать еще усерднее.

Сотрудники стамбульской службы безопасности стали вызывать меня по ночам, чтобы с моей помощью установить преступника. С наступлением комендантского часа и до утра отключали электростанцию, так как у муниципалитета не хватало на нее денег, и жизнь города разделилась на две половины – белую и черную. Спекулянты-мясники в темноте приводили в исполнение смертные приговоры, забивая старых лошадей. Жизнь города стала похожа на жизнь далеких провинциальных поселков. После полуночи, окутанный клубами сигаретного дыма, я вставал из-за рабочего стола, где с вдохновением, достойным Джеляля, писал новую статью, спускался к парадному дома Шехрикальп, выходил на пустую улицу и ждал полицейскую машину, которая везла меня в здание госбезопасности в Бешикташе, похожее на замок за высокими стенами. Насколько пустым, застывшим и темным был город, настолько оживленным, полным жизни и света был этот замок.

Мне показывали фотографии самых разных молодых людей: то с мечтательными лицами, то с растрепанными волосами, то с воспаленными глазами. Разглядывая пугающие лица людей, вынужденных позировать фотографу среди некрашеных, грязных, неизвестно чем заляпанных стен отделов безопасности, я иногда различал какие-то показавшиеся мне знакомыми тени, задерживался взглядом, и тогда бдительные сотрудники, неизменно торчавшие рядом, сообщали мне жуткие подробности о человеке, мечтательное выражение лица которого я рассматривал на фотографии: этот парень был схвачен по доносу в кофейне «Улькюджю» в Сивасе, на его счету четыре убийства; этот молодой человек, у которого и усы еще не растут, опубликовал большую статью против Джеляля в журнале энверходжаевского толка; фотографию этого, с оторванными пуговицами на пиджаке, прислали в Стамбул из Малатьи (город в центральной части Анатолии)-он был учителем и лет десять назад, после публикации статьи Джеляля о Мевляне, настойчиво объяснял своим девятилетним ученикам, что Джеляль должен быть убит за оскорбление великого религиозного деятеля; человек средних лет с испуганными глазами, выглядевший как отец семейства, напившись в кабаке в Бейоглу, произнес длинную речь, призывая очистить страну от заразы; сидящий за соседним столом гражданин, мечтающий об обещанном газетой вознаграждении, донес на него в полицейский участок Бейоглу, сказав, что, говоря о заразе, он упомянул и Джеляля Салика. Знает ли Галип-бей этого человека с испитой физиономией, видел ли Галип-бей в последнее время рядом с Джелялем кого-либо из этих людей, чьи фотографии лежат перед ним?