Эрагон - Паолини Кристофер. Страница 39

— Что значит «словами, которые я успел выучить»? — прервал его Эрагон.

— Снова вопросы! — воскликнул Бром. — Только я решил, что они у тебя наконец иссякли, а ты снова за своё! Когда ты стрелял в ургалов, ты что-нибудь говорил?

— Да, я сказал что-то вроде «брисингр». — Стоило Эрагону произнести это слово, и костёр ярко вспыхнул, а по спине у него самого пробежал холодок. Видимо, в этом слове и таилась магическая сила.

— Я так и думал. Слово «брисингр» принадлежит древнему языку, на котором некогда говорили все живые существа. Однако же впоследствии язык этот был забыт и не употреблялся в Алагейзии долгие тысячелетия, пока эльфы не вернули его сюда, привезя с собой из-за моря. Они научили этому языку и другие народы, и те стали пользоваться им, чтобы творить великие заклятия и совершать великие деяния. В этом языке есть имена для всего сущего, нужно только суметь их найти.

— Но какое это имеет отношение к магии? — снова не выдержал Эрагон.

— Да самое непосредственное! Это же основа всякого волшебства. Имена вещей, будучи словами древнего языка, открывают истинную природу этих вещей, а не описывают их внешние проявления, заметные каждому. Например, огонь носит имя «брисингр». Это не просто одно из названий огня, это его единственное истинное имя. Если ты достаточно силён, то можешь использовать слово «брисингр», чтобы заставить огонь подчиняться тебе. Именно это сегодня и произошло.

Эрагон некоторое время обдумывал его слова, потом спросил:

— А почему тот огонь был голубым? И каким образом огонь сотворил именно то, чего я хотел, если я произнёс всего-навсего одно слово — «огонь»?

— Цвет у разных людей получается разный. Это, в сущности, не так уж важно. Что же касается того, каким образом огонь сделал именно то, чего ты хотел, то в данном случае это получилось случайно, а вообще тут главное практика. Новичкам обычно приходится очень точно указывать в заклинании, чего именно они хотят. Но, по мере того как они приобретают определённый опыт, необходимость в столь точных указаниях отпадает. Истинный мастер может, скажем, просто произнести слово «вода» и создать нечто такое, что к воде не имеет ни малейшего отношения. Например, драгоценный камень. И тебе ни за что не понять, как именно мастер этого добился. Тогда как сам мастер, конечно же, видит ту связь, что существует между водой и драгоценным самоцветом, и использует её как основную силу в момент применения магии. Практика в этом изощреннейшем из искусств важнее, чем что бы то ни было другое. То, что удалось сегодня сделать тебе — задача чрезвычайно трудная.

И тут Эрагон мысленно услышал голос Сапфиры:

«Да этот Бром — настоящий волшебник! Маг! Вот почему ему7 удалось тогда, на равнине, разжечь костёр! Он не просто «кое-что» знает о магии, он сам умеет ею пользоваться!»

«Ты права, Сапфира!» — воскликнул изумлённый Эрагон.

«А ты спроси его об этом. Но отнесись к его словам с большой осторожностью и вниманием. Не годится пренебрегать словами тех, кто обладает такими огромными возможностями. Если он волшебник или колдун, то, кто знает, почему он некогда поселился в Карвахолле?»

Эрагону и самом)' тут же пришло это в голову, а потому он осторожно сказал, в упор глядя на Брома:

— Мы с Сапфирой кое-что поняли: ты ведь и сам умеешь пользоваться магией, верно? Ведь именно благодаря ей ты сумел разжечь костёр в наш самый первый день на равнинах, да?..

Бром едва заметно кивнул и признался:

— Да, порой мне удаётся довольно умело её использовать.

— Но тогда почему же ты сам не сразился с ургалами? И вообще — нам не раз могло быть очень полезно это твоё умение. Ты, например, мог тогда защитить нас от бури, чтобы нам хоть глаза не так сильно пылью запорошило!

Бром снова неторопливо набил трубку и раскурил её, потом немного помолчал и только тогда ответил:

— На самом деле причина этого весьма проста. Я ведь не Всадник, а значит, ты, будучи Всадником, даже в минуты наибольшей своей слабости гораздо сильнее меня. И кроме того, моя молодость осталась далеко позади, я уже не так силён, как когда-то. И каждый раз, когда мне приходится прибегать к магии, это становится для меня все труднее и труднее.

Эрагон, растерянный и пристыженный, потупился:

— Извини, я не хотел…

— Не извиняйся. — Бром поднял руку. — Ты же не мог этого знать. Но старости никому не избежать.

— А где ты научился магическому искусству?

— Об этом я расскажу тебе когда-нибудь потом… А пока скажу только, что было это очень давно и очень далеко от этих мест. И у меня был очень хороший учитель. Так что в случае крайней необходимости я всегда могу воспользоваться его уроками. — Бром снова помолчал, прочистил свою трубку острым осколком камня и прибавил: — Я знаю, у тебя ещё много вопросов, и я обещаю, что непременно на них отвечу, но хотя бы с некоторыми из них придётся подождать до утра. — Он наклонился к Эрагону, глаза его сияли. — А пока запомни одно: не вздумай впредь сам испытывать свои магические силы, ибо магия отнимает не меньше энергии, чем сражение одновременно с несколькими противниками. Именно поэтому ты чувствовал такую усталость, когда сразился с ургалами. Именно поэтому я так на тебя сердился. Это действительно было очень рискованно, Эрагон. Ведь если для сотворения заклятия требуется больше магических сил, чем есть у человека, который это заклинание произнёс, человек этот неизбежно гибнет. Так что прибегай к магии крайне осторожно и только в таких случаях, когда ничего другого уже не остаётся.

— А как узнать, сколько сил требуется для воплощения в жизнь того или иного заклятия? Как сберечь свои жизненные силы? — спросил перепуганный Эрагон.

Бром поднял обе руки, точно сдаваясь.

— Насколько мне известно, этого узнать заранее никак нельзя. Вот почему волшебник должен очень хорошо представлять себе пределы своих возможностей. Но даже опытные колдуны и маги всегда ведут себя очень осторожно. Ведь если ты призвал на помощь магию, то уже не сможешь загнать её обратно, даже если она вознамерится убить тебя. Я всего лишь предостерегаю тебя. Пока ты ещё знаешь очень мало и не пытайся без должных знаний и опыта ставить опыты с помощью магии. Всему своё время. А на сегодня, я думаю, хватит.

Когда они уже улеглись, Сапфира удовлетворённо заметила:

«День ото дня мы с тобой становимся все сильнее, Эрагон! Вскоре никто не осмелится встать у нас на пути!»

«Это верно, — откликнулся он, — вот только знать бы, что за путь лежит у нас впереди».

«Выберем любой, какой захотим!» — высокомерно заявила дракониха, устраиваясь поудобнее.

НЕТ НИЧЕГО ПРОЩЕ МАГИИ!

А зачем, как ты думаешь, те двое ургалов задержались в Язуаке? — спросил Эрагон утром, когда они с Бромом уже снова ехали по тропе. — Интересно, почему они отстали от остальных?

— Я подозреваю, что они это сделали специально, — сказал Бром. — Просто как следует помародерствовать захотели. Странно как раз совсем другое: насколько я знаю, ургалы за все время своего существования всего раза два или три оказывались способны объединить свои силы. Они всегда действуют поодиночке или маленькими группами, и меня очень тревожит их нынешнее поведение.

— Ты думаешь, это раззаки их натравили?

— Не знаю. Но самое лучшее для нас в данный момент — это как можно скорее убраться от Язуака подальше. Да, кроме того, и сами раззаки движутся именно в южном направлении.

Эрагон кивнул, но все же сказал:

— А есть мы что будем? Нам все-таки нужно было бы еды раздобыть. Может, тут рядом другое селение найдётся?

Бром покачал головой:

— Нет. Но в крайнем случае Сапфира и для нас что-нибудь поймает. Ничего, некоторое время можно и только мясом питаться. Вон, например, та рощица. Она может показаться тебе слишком маленькой, но там полно всякого зверья. Найнор — единственная река в этих краях, и на много миль вокруг здесь больше нет ни одного водного источника. Вот звери сюда на водопой и приходят. Так что голодать мы точно не будем.