Эрагон - Паолини Кристофер. Страница 94

— Ничего не выйдет, — ответил Муртаг, качая головой. — Торнак и Сноуфайр — прекрасные боевые кони, но они слишком устали, да и хватит с них этой гонки. Ты погляди, какие кони у этих людей — настоящие скаковые! Да они нас через полмили нагонят! А кроме того, кто знает, вдруг они могут сообщить нам что-то важное? Лучше скажи Сапфире, чтоб побыстрее возвращалась.

Эрагон и сам уже подумал об этом. Он все быстренько объяснил драконихе и предупредил её:

«Без надобности не показывайся. Мы, правда, уже не в Империи, но я все равно не хочу, чтобы тебя кто-то видел».

«Ничего, пусть видят, — ответила она. — Разве ты забыл, что магия может защитить тебя тогда, когда подведут кони и отвернётся удача?»

И Эрагон понял, что она мчится к ним на всех парах.

Всадники, по-прежнему не двигаясь, наблюдали за ними с холма.

Эрагон крепко стиснул рукоять Заррока. Обмотанная кручёной проволокой рукоять меча внушала уверенность. Он тихо сказал:

— Если они станут нам угрожать, я могу их отпугнуть с помощью магии. Но если магия не сработает, одна надежда на Сапфиру. Интересно, как эти люди поведут себя, когда узнают, что перед ними Всадник? Да ещё с драконом! В сказках ведь чего только о Всадниках не рассказывают! Может, это поможет нам избежать боя?

— Я бы не стал очень на это рассчитывать, — возразил Муртаг. — Если будет бой, надо просто постараться сразу уложить как можно больше народу, чтобы остальные убедились в нашем превосходстве и решили: с нами связываться не стоит.

Эрагон обратил внимание, что лицо Муртага при этом не выражало ровным счётом ничего.

Человек на гнедом коне взмахнул булавой, посылая своих конников вперёд. Те взяли с места в галоп, потрясая дротиками и громко крича. Теперь уже стало видно, что оружие у них нечищеное, ржавое. Четверо прицелились в Эрагона и Муртага из луков.

Вожак опять взмахнул булавой, и его люди рассыпались широким кольцом. У Эрагона дрогнули губы: он чуть было не призвал на помощь магию, но сдержался. «Мы ведь ещё не знаем, чего они хотят», — напомнил он себе, с трудом сдерживая растущее нетерпение.

Как только всадники полностью их окружили, вожак натянул поводья, остановил своего коня и, скрестив руки на груди, стал внимательно разглядывать обоих друзей. Потом изрёк, удивлённо подняв бровь:

— Ну что ж, эти трое будут, пожалуй, получше обычной швали. Эти вроде вполне здоровые. И даже стрелять не пришлось. Григ будет доволен. — По кольцу бандитов прокатился дружный смех.

Сердце Эрагона сжалось, крепли самые мрачные его подозрения. «Сапфира, скорей!» — мысленно позвал он Дракониху.

— Эй вы! — рявкнул вожак. — Лучше сразу бросьте оружие — это избавит вас от многих неприятностей. А не то мои люди просто в ежей вас превратят — так утыкают стрелами!

Бандиты опять засмеялись.

Но Муртаг, угрожающе выставив меч, презрительно спросил:

— Кто вы такие и что вам нужно? Да будет вам известно, что мы — люди свободные и просто едем через эти земли. У вас нет никакого права нас задерживать.

— Вот уж прав у нас сколько хочешь! — заявил вожак, снова вызвав смех у своих подчинённых. — А имя моё вам знать ни к чему — рабам запрещено обращаться к хозяину по имени, если они, конечно, не хотят, чтоб их выпороли.

Вот черт! Работорговцы! Эрагону тут же вспомнилась та сцена на рынке в Драс-Леоне. Ярость вскипела у него в груди, и он с ненавистью и отвращением посмотрел на окруживших их всадников.

Один из них сдёрнул одеяло с Арьи и, увидев её лицо, ошалело заорал:

— Торкенбранд, тут эльф! Настоящий! Работорговцы загомонили, задвигались, а их вожак, дав шпоры коню, подлетел ближе и, глянув на Арью, даже присвистнул.

— Ну, и сколько она стоит? — спросил кто-то из его приспешников.

Торкенбранд с минуту молчал, а потом только руками развёл:

— Да целое состояние! Империя за неё нам гору золота отвалит!

Бандиты завопили и от радости принялись колотить друг друга по спинам. И тут вдруг уши Эрагона заложило от чудовищного рёва — это Сапфира, проделав над ними крутой вираж, камнем падала вниз.

«Атакуй! — скомандовал он ей. — Но если они побегут, не преследуй». Дракониха ринулась на врага, а Эрагон незаметно подал сигнал Муртагу. Тот отреагировал мгновенно: двинул локтем в лицо ближайшему работорговцу, выбив его из седла, и пришпорил Торнака.

Тряхнув гривой, его боевой конь прыгнул вперёд, повернулся и взбрыкнул задними копытами. Муртаг взмахнул мечом, а Торнак, сдав ещё назад, ударил копытами выбитого из седла противника. Тот заорал от боли.

Не давая несколько растерявшимся бандитам прийти в себя, Эрагон, отбежав чуть в сторону, воздел к небесам руки и произнёс слова древнего заклятия. Шар ярко-синего огня ударился о землю в самом центре схватки, взорвавшись фонтаном расплавленных капель, которые тут же испарились, точно утренняя роса под солнцем. И в следующее мгновение с небес на бандитов обрушилась грозно ревущая Сапфира и, раскрыв пасть, показала всем свои жуткие клыки.

— Берегитесь! — прогремел, перекрывая шум, голос Эрагона. — Я — Всадник! — И он взмахнул над головой Зарроком, алый клинок так и засверкал на солнце. — Бегите, коли жить хотите!

Работорговцы страшно перепугались и бросились врассыпную, в спешке налетая друг на друга. Кто-то случайно задел Торкенбранда дротиком по голове, и тот свалился на землю, но бандиты, не обращая внимания на упавшего вожака, бежали прочь, испуганно оглядываясь на Сапфиру.

Торкенбранд с трудом встал на колени. По лицу его текла кровь. Муртаг спрыгнул с коня и, держа меч наготове, подошёл к нему. Торкенбранд поднял руку, пытаясь отвратить удар, но Муртаг, бесстрастно взглянув на него, взмахнул клинком.

— Не надо! — крикнул Эрагон, но было уже поздно.

Обезглавленное тело Торкенбранда рухнуло на землю. Голова с глухим стуком отлетела в сторону. Эрагон бросился к Муртагу, скрипя зубами от ярости:

— Ты что, спятил?! Зачем ты его убил?!

Муртаг вытер клинок о куртку Торкенбранда, и на спине убитого осталась тёмная полоса.

— А ты чего это так расстроился? — спросил он, спокойно глядя на Эрагона.

— Расстроился? — завопил тот. — Ничего себе! Зачем тебе понадобилось его убивать? Сдуру, что ли? Его можно было просто здесь бросить и ехать дальше. Но нет, ты, видно, решил стать палачом! Голову он, видите ли, бандиту отрубил! Да ведь он же был безоружен!

Муртаг, казалось, был очень удивлён возмущением Эрагона.

— Да нельзя было его тут оставлять! Он для нас опасен! Остальные-то удрали, а он бы без коня далеко не ушёл. Представь, что вскоре бы на него набрели урга-лы и узнали об Арье?

— Но убивать-то зачем? — перебил его Эрагон. Сапфира с любопытством обнюхивала отрубленную голову Торкенбранда. Она даже пасть слегка приоткрыла, словно намереваясь раскусить голову, как орех, но потом, передумав, отошла к Эрагону.

— Просто я сам хочу остаться в живых, — заявил Муртаг. — И мне дорога только моя собственная жизнь!

— Неужели тебе человека не жалко?

— Жалко? Это не человек, а враг! И к врагам у меня нет жалости! Я что, по-твоему, должен плакать от жалости, вместо того чтобы защищаться? Жалеть, что кому-то из врагов сделал больно? Да позволь я себе хоть раз такое, меня бы давно убили! Надо уметь защищать себя и то, что тебе дорого, чего бы это ни стоило!

Эрагон от гнева просто слов не находил и, с силой вогнав Заррок в ножны, осуждающе покачал головой:

— Так можно оправдать любую жестокость!

— А ты думаешь, мне нравится быть жестоким? — возмутился Муртаг. — Мне ведь всю жизнь угрожали — с тех самых пор, как я появился на свет! Всякий раз, просыпаясь на рассвете, я за версту чуял опасность и старался от неё уйти. Да и заснуть порой бывает трудно — все кажется, что я уже не увижу новой зари. F. cjih я когда и чувствовал себя в безопасности, так, видно, только в утробе матери! Впрочем, там полной безопасности у меня не было! Тебе этого никогда не понять: рисковать своей жизнью нельзя никогда и нигде! А это, — Муртаг ткнул пальцем в Торкенбранда, — явно был страшный риск. И я избавил нас от этого риска. И ничуть не раскаиваюсь, и не стану изводить себя тяжкими раздумьями о том, что уже сделано и чего не вернёшь!