Возвращение - Паолини Кристофер. Страница 109

«Я никогда не нарушу нашей мысленной связи и никуда тебя не отпущу!» — пообещала она торжественно.

Вскоре после этого разговора Эрагон пал жертвой трех болевых приступов подряд. Это случилось во время поединка с Ваниром. А потом, когда он выполнял упражнения Римгара, боль ещё два раза настигла его. Когда Эрагон смог, наконец, расправить конечности и перестал клубком кататься по земле, Оромис сказал как ни в чем не бывало:

— Ещё раз, Эрагон. Ты должен лучше держать равновесие.

Эрагон помотал головой, пробурчал «нет!» и скрестил руки на груди, чтобы Оромис не заметил, как его колотит озноб.

— Что ты сказал? — переспросил Оромис.

— Я сказал «нет».

— Встань, Эрагон, и попытайся ещё раз.

— Нет! Делай это упражнение сам; я больше не могу!

Оромис опустился возле него на колени и ласково коснулся прохладной рукой его щеки. Он с такой добротой и состраданием смотрел Эрагону в глаза, что тот вдруг понял: старый Всадник, если б только это было возможно, с радостью взял бы эту боль себе и облегчил страдания Эрагона.

— Не оставляй надежды, — сказал Оромис. — Никогда не оставляй надежды, Эрагон! — И Эрагону показалось, что в него переливаются силы эльфа. — Мы же Всадники! Мы стоим между светом и тьмой, поддерживая их равновесие. Невежество, страх, ненависть — вот наши враги. Гони их прочь изо всех сил, Эрагон, иначе мы наверняка проиграем эту войну. — Он встал и протянул Эрагону руку. — А теперь поднимайся, Губитель Шейдов, и докажи, что способен победить даже собственное тело!

Эрагон набрал в грудь воздуха и рывком заставил себя привстать, опираясь на одну руку и морщась от боли. Потом подтянул ноги, передохнул несколько секунд, выпрямился во весь рост и посмотрел Оромису прямо в глаза.

Эльф одобрительно кивнул.

Эрагон не проронил больше ни слова, пока они не закончили упражнения, затем сходил к ручью, тщательно вымылся в ручье и только после этого обратился к Оромису:

— Учитель…

— Да, Эрагон?

— Почему я должен терпеть эту пытку? Ты ведь мог бы воспользоваться магией и дать мне необходимые знания и навыки, сформировав мой разум и моё тело, как вы делаете это с деревьями.

— Мог бы. Но если я это сделаю, ты никогда не поймёшь, как ты получил такое тело, какими возможностями оно обладает, как их применять и как ими управлять. Видишь ли, Эрагон, тот путь, по которому ты идёшь, никак сократить нельзя.

И Эрагон снова пошёл к ручью и с головой погрузился в воду. И холодная вода бережно обняла его, а он, держа в руках камень, чтобы не всплыть и чтобы его не унесло течением, блаженно вытянулся вдоль берега, чувствуя себя стрелой, летящей сквозь воду.

НАРДА

Роран опёрся о колено и поскрёб заросший подбородок, глядя вниз, на Нарду.

Маленький городок был тёмен и похож на корку ржаного хлеба, брошенную в ложбину между прибрежными холмами, за которыми в последних отблесках заката сверкала и переливалась морская вода цвета тёмного вина. Красота морского простора просто завораживала; все это было совершенно непохоже на привычный Рорану горный ландшафт.

Мы добрались!

Роран повернулся и медленно пошёл назад, в лагерь, глубоко и с наслаждением вдыхая солёный морской воздух. Лагерь они разбили довольно высоко в предгорьях Спайна, опасаясь, что их могут заметить те, кто способен предупредить слуг Империи.

Проходя мимо группами собравшихся под деревьями людей, Роран с болью и гневом видел, как они измождены, как обессилены долгим путём из долины Паланкар. Среди беглецов появилось много больных; у всех лица осунулись из-за постоянного недоедания, одежда превратилась в лохмотья. Почти все обматывали руки тряпками, чтобы предохранить от обмораживания: в горах ночи страшно холодные. Некогда гордо расправленные сильные плечи согнулись под тяжестью груза, который пришлось тащить на себе несколько недель подряд. Хуже всего выглядели дети, исхудавшие и неестественно тихие.

«Господи, да им-то за что такие мучения?» — думал Роран. Ведь эти люди пострадали из-за него. Если бы они не встали на его защиту, его сейчас уже сожрали бы раззаки.

Несколько человек подошли к нему; в основном им хотелось всего лишь, чтобы кто-то похлопал их по плечу или сказал несколько слов утешения. Рорану предлагали жалкое угощение, он отказывался, а если угощавший настаивал, то брал, чтобы потом потихоньку отдать кому-то из детей. Те, кто встать был уже не в силах, равнодушно смотрели на него выцветшими круглыми глазами, как совы. Роран знал, какие слухи ходят про него: он, мол, спятил или одержим злыми духами, а потому даже раззаки не смогли с ним справиться.

Переправиться через горы оказалось даже труднее, чем ожидал Роран. Единственными тропами в горных лесах были те, что протоптали олени и козы; эти тропки оказались слишком узкими, крутыми и извилистыми, чтобы по ним могли подниматься люди с детьми, тяжёлой поклажей и скотом. В результате им частенько приходилось прорубать проход прямо сквозь густой подлесок, а это было не только очень трудно, но и опасно, потому что по таким следам слуги Империи легко могли их обнаружить. Для Рорана, правда, эти упражнения с топором явились спасением: он почти полностью восстановил раненую руку, хотя поднимать и сгибать её все ещё было трудновато.

Встретились они и с другими трудностями. Так, во время перехода по открытому горному склону выше границы распространения лесов их неожиданно застигла пурга. Три человека замёрзли в снегу: Хайда, Бренна и Несбит. Все они, правда, были людьми уже немолодыми, но в ту ночь Роран впервые по-настоящему понял: в этих горах могут погибнуть все и только потому, что последовали за ним. Вскоре после этого один мальчик упал и сломал себе руку, потом в горной речке, текущей с ледников, утонул Саутвел. Волки и медведи постоянно собирали свою кровавую дань с тех отар, которые беглецы вели с собой. Звери не обращали ни малейшего внимания на костры, которые они стали жечь каждую ночь, как только отошли подальше от долины Паланкар и ненавистных воинов Гальбаторикса. А ещё все время хотелось есть. Голод терзал людям внутренности, точно ненасытный паразит, отнимая силы, подрывая волю и желание продолжать путь.

И все же они выжили, проявив те же упрямство и стойкость, какие поддерживали когда-то их предков в долине Паланкар, несмотря на голод, войну и эпидемии. Жителей Карвахолла, возможно, и трудно было раскачать и заставить принять решение, но раз уж они его приняли, ничто не могло заставить их сойти с избранного пути.

Теперь, когда они добрались до Нарды, у них опять появилась надежда. Настроение в лагере царило приподнятое, несмотря на страшную усталость. Никто из них не знал, что ожидает их в дальнейшем, но уже одно понимание того, что они сумели преодолеть эти страшные горы, придавало им уверенности в собственных силах.

«Только вряд ли мы будем в безопасности, если как можно скорее не окажемся за пределами Империи, — думал Роран. — И я обязан обеспечить людям эту безопасность, я должен сделать так, чтобы нас не поймали! Теперь я в ответе за каждого из них». Он принимал эту ответственность всем сердцем, ибо не только стремился защитить односельчан от слуг Гальбаторикса, но и преследовал собственную тайную цель: спасение Катрины. Ведь со дня её пленения прошло уже так много времени! Сумела ли она выжить в застенках Империи? Рорану стало страшно, и он поспешил отогнать от себя эти мысли. Если он будет думать о том, что Катрина могла погибнуть, то попросту спятит.

На рассвете Роран, Хорст, Балдор, трое сыновей Лоринга и Гертруда отправились в Нарду. Они спустились с предгорий к главной дороге, ведущей в город, но пошли не по ней, а вдоль неё, стараясь не попадаться никому на глаза. На дорогу они вышли уже перед самым городом. Воздух здесь, в низине, казался Рорану странно густым, каким-то удушливым, словно он пытался дышать под водой.

Он крепче сжал рукоять молота, заткнутого за пояс, когда они подошли к городским воротам и увидели, что возле них на страже стоят двое солдат. Стражники пристально осмотрели Рорана и его спутников — их явно смущала рваная одежда пришлых людей, — и опустили свои алебарды, преграждая им путь.