Возвращение - Паолини Кристофер. Страница 46

Далее она показала Эрагону, как особым образом полагается прикладывать руку к груди при встрече с королевой эльфов. Жест был весьма забавный, и руку при этом приходилось весьма хитроумно выкручивать.

— Этим жестом, — пояснила Арья, — ты показываешь, что готов верно служить королеве и полностью ей подчиняться.

— Это что, тоже клятва верности вроде той, какую я принёс Насуаде?

— Нет, это всего лишь жест вежливости и не более того.

Эрагон перебирал в уме те разнообразные формы приветствий, которым Арья его уже научила. Тут было важно все: кого ты приветствуешь — мужчину или женщину, взрослого или ребёнка, мальчика или девочку; каковы его ранг и положение в обществе, и так далее. Список этих особенностей казался Эрагону ужасно длинным, но он понимал, что его придётся запомнить как следует.

Когда он более-менее усвоил азы эльфийского этикета, Арья встала, отряхнула ладони и сказала:

— Если не будешь забывать эти основные правила, то все у тебя получится. — Она повернулась, чтобы уйти, но Эрагон остановил её:

— Погоди. — И чуть было не схватил её за руку. Хорошо ещё, что она, похоже, не заметила этой вольности.

Арья оглянулась через плечо и вопросительно на него посмотрела. У Эрагона от этого взгляда прямо-таки мурашки поползли по спине. Он тщетно пытался выразить на языке эльфов обуревавшие его чувства, но в итоге сумел лишь спросить:

— Ты здорова, Арья? С тех пор, как мы покинули Хедарт, ты выглядишь какой-то особенно печальной. — Увидев, как застыло лицо Арьи, превратившись в белую маску, Эрагон с ужасом понял, что опять нарушил какое-то святое правило, хотя, как ему казалось, никого подобный вопрос обидеть не мог.

— Я надеюсь, — холодно сказала она, — что когда мы окажемся в Эллесмере, ты не позволишь себе подобной фамильярности в разговоре со мной. Если, конечно, не захочешь нанести мне публичное оскорбление. — И, не прибавив больше ни слова, она повернулась и пошла прочь.

«Беги за ней! — воскликнула Сапфира. — Мы не можем допустить, чтобы она на тебя сердилась. Ступай и извинись».

Вся гордость Эрагона разом восстала:

«Нет! Это её вина, а не моя!»

«Немедленно извинись, Эрагон, иначе я принесу к тебе в палатку падаль!» — пригрозила ему Сапфира.

«Но что же я ей скажу?»

Сапфира на минутку задумалась, потом сказала, как ему следует поступить, и Эрагон без лишних слов бросился вдогонку за Арьей. Он забежал вперёд и остановился лицом к ней, заставив и её остановиться. Она окинула его высокомерным взглядом, а он, коснувшись двумя пальцами губ, почтительно склонил голову и сказал:

— Арья Свиткона! — Именно так полагалось обращаться к благородной даме, известной своей мудростью. — Я от всей души нижайше прошу тебя: прости мне невольную грубость, вызванную лишь нашим беспокойством о тебе. Мы многим тебе обязаны, и, как нам казалось, самое меньшее, что мы могли бы в свою очередь сделать для тебя, это предложить нашу помощь, конечно, ты согласишься её принять.

И Арья, явно смягчившись, ответила:

— Я ценю вашу заботу. Я была неправа и говорила с вами дурно. — Она потупилась и как-то болезненно застыла. — Ты спрашиваешь, Эрагон, что меня тревожит? Ты действительно хочешь это знать? Хорошо, я скажу тебе. — И она еле слышно призналась: — Я боюсь.

Онемев от изумления, Эрагон так и остался стоять в темноте, когда Арья прошла мимо, направляясь в лагерь.

КЕРИС

На четвёртый день пути гном Шрргниен, поравнявшись с Эрагоном, спросил у него:

— А правда, что у людей на каждой ноге по пять пальцев? Сам-то я никогда за пределами нашего королевства не бывал, вот и не поверил.

— Конечно! — удивился Эрагон. Он придержал Сноуфайра, снял с правой ноги башмак и помахал босой ногой перед носом у изумлённого Шрргниена. — А у вас разве не столько же?

И Шрргниен с достоинством ответил:

— Нет, у гномов на каждой ноге по семь пальцев. Такими нас создал Хельцвог. Пять — слишком мало, а шесть — плохое число, зато семь — в самый раз! — Он ещё раз глянул на босую ногу Эрагона, покачал головой, пришпорил своего ослика и бросился догонять Аму и Хедина. Нагнав их, он что-то им сказал, и они тут же вручили ему несколько серебряных монет.

«По-моему, — сказал Эрагон Сапфире, — пальцы у меня на ногах только что послужили причиной пари». И драконихе это почему-то показалось чрезвычайно забавным.

Уже в сумерках, когда на небе сияла полная луна, река Эдда вывела их прямо к опушке леса Дю Ведьденварден. Со всех сторон тропу, по которой они ехали, окружали заросли кизила и цветущего шиповника, наполнявшего воздух нежным ароматом.

При виде тёмного леса Эрагону вдруг стало не по себе. Он понял, что они уже пересекли пределы эльфийского королевства и приближаются к Керису, и крепче натянул поводья Сноуфайра. Сапфира тоже казалась взбудораженной. Она то и дело взлетала, от нетерпения махая хвостом.

«Мы словно в какой-то сон попали», — мысленно сказал Эрагон драконихе.

«Да, в этом лесу ещё живут старинные легенды», — откликнулась она.

На полянке, прятавшейся между рекой и лесом, Арья велела им остановиться, а сама пошла вперёд и скрылась в густой траве. А потом Эрагон услышал, как она крикнула на древнем языке:

— Выходите, братья мои! Вам нечего бояться. Это я, Арья из Эллесмеры. Мои спутники — наши друзья и союзники; они не желают нам зла. — Остальных её слов Эрагон не понял, ибо познания его в языке эльфов были ещё совсем ничтожны.

В течение нескольких минут стояла полная тишина; слышалось лишь журчание реки. Потом откуда-то из-под неподвижно застывшей листвы раздался голос эльфа, но был он так тих, что Эрагон не сумел разобрать слов. Арья же в ответ сказала: «Да, и я тоже».

Затем последовал лёгкий шорох, и два эльфа возникли прямо перед ним, а ещё двое, как белки, пробежали по ветвям старого дуплистого дуба. Те, что стояли на земле, держали в руках длинные копья со светлыми остриями; двое других — луки. На эльфах было что-то вроде туник цвета мха, растущего на деревьях, и длинные летящие плащи, скреплённые на плече застёжкой из слоновой кости. У одного длинные волосы были чёрными, как у Арьи, а у остальных так и сверкали серебром в лунном свете.

Эльфы принялись обнимать Арью, радостно и звонко смеясь, потом взялись за руки и, что-то напевая, стали водить вокруг неё хоровод, точно маленькие дети.

Эрагон изумлённо смотрел на них. Арья ни разу не дала ему повода предположить, что эльфы так любят смеяться. Смех у них был чудесный — в лесу словно заиграли флейты и арфы. Эрагону казалось, что он мог бы слушать этот смех вечно.

Сапфира, которая до того плавала в реке, вылезла из воды и подошла к Эрагону. Завидя её, эльфы встревожились, закричали и стали целиться в неё из луков, но Арья что-то быстро сказала им, указав сперва на Сапфиру, а потом на Эрагона, и эльфы немного успокоились. Эрагон быстро снял с правой руки перчатку, повернул руку так, чтобы гедвёй игнасия вспыхнул в лунном свете, и сказал, как когда-то лежащей в беспамятстве Арье:

— Эка фрикаи ун Шуртугал. — Это означало: «Я — Всадник и друг». Затем, вспомнив вчерашние уроки, он коснулся пальцами губ и прибавил: — Атра эстерни оно тельдуин.

Эльфы заулыбались и опустили оружие. Потом тоже приложили пальцы к губам, поклонились Сапфире и Эрагону и приветствовали их согласно своему старинному обычаю.

Потом эльфы принялись смеяться, указывая на гномов, махая руками и приговаривая: «Идёмте же! Идёмте!»

Эрагон и Сапфира шли следом за Арьей и слушали, как гномы ворчливо переговариваются между собой. Стоило им войти в лес, и густая листва сомкнулась над головой, как занавес из чёрного бархата, сквозь который лишь изредка удавалось пробиться тонкому лучику лунного света, и тогда становились видны ветки и блестящие листья. Эрагон слышал, как повсюду смеются и шепчутся эльфы, но увидеть никого так и не смог. Иногда они звонко кричали им, в каком направлении следует идти и куда свернуть.