Я, следователь.. - Вайнер Аркадий Александрович. Страница 21

— Ты чего сгорбился, как верблюд? — заорал он мне издали.

Я пожал плечами…

— Дела…

— Ха! Удивил! А у кого их нет? Я вон сам весь в заботах. С утра до ночи ношусь…

— Нам с тобой легко носиться — мы же тощие. А тощие — они жилистые, живут долго.

— Это не скажи! Пока толстый похудеет, тощий сдохнет!

— Да ну тебя! — я махнул рукой и пошел.

— Постой, постой! — остановил меня Сашка. — Ты что, с женой поругался?

— А что? — удивился я.

— Я ее неделю назад в Гаграх видел. Побеседовали за то, за это, а про тебя она — ни мур-мур.

— Да нет, не ругались. Просто она у меня сознательная: знает, что я весь при исполнении служебных и говорить об этом с посторонними нельзя.

— Какой же я посторонний? — обиделся Сашка.

— Ты мне вот скажи лучше — ругается на тебя жена, когда ты поздно домой приходишь?

— Так она же у меня сейчас в деревне!

— А зачем ты тогда поздно приходишь?

Сашка очумело посмотрел на меня. Я прищемил двумя пальцами его мясистый, картошкой, нос, сказал:

— Пишите письма, — и пошел в аппаратную.

…Мне просто позарез нужен этот Сабуров. Он должен много знать, он был где-то близко-близко у финиша. Надо обязательно найти его. Пожалуй, скорее всего — через госавтоинспекцию. Там обязательно регистрируют все операции с машинами.

Лист дела 46

С утра дождь немного угомонился. Я шел не спеша по Страстному бульвару и смотрел, как все больше редеют кроны деревьев, все толще красно-желтый ковер на земле. В конце бульвара, на детской площадке, где с визгом бегали и боролись малыши, я присел на скамейку. Худенькая, прямо прозрачная девочка хотела отнять у толстого лобастого пацана его ведерко. Парень ухватился за дужку обеими руками, сопел, пускал носом пузыри, но ведро не давал. Поняв, что ведра ей не получить, девочка горько заплакала. К ней подбежала молодая женщина, обняла девчушку и сказала:

— Людочка, ну почему ты плачешь? Ты же не права! Это ведь его ведерко. Правда?

— Я же не насовсем… Я просто хотела немножко тоже поносить ведро…

Женщина усмехнулась:

— Но ведь у тебя дома есть ведерко. А каждый ребенок должен носить свое ведро. Правда?

Потом помолчала и задумчиво сказала:

— Вообще каждый должен в жизни носить только свое ведро.

Я встал и пошел на Петровку. Ведь каждый должен носить свое ведро…

Лист дела 47

Теперь у меня болтались без адресов уже две машины. Получилась неплохая задачка из серии анекдотов про психов: «Первый автомобиль выехал из пункта А в пункт Б. Второй поехал ему навстречу — из Б в А. Поскольку они никуда не прибыли, спрашивается вопрос — какого черта они вообще поехали?»

Непонятно, непонятно. Как много непонятного! Когда я окончил университет, моя мать, считавшая, что лучше старых вещей не бывает («разве сейчас такое где-нибудь купишь?»), перелицевала для меня отцовский бостоновый костюм. Я пришел в нем на работу, гордый до невозможности. Старый оперативник Панов хмуро сказал:

— Дай-ка посмотреть товарец…

Я заалел от удовольствия, но Панову сказал небрежно, с достоинством:

— Да что там, пустяки…

Панов потер между пальцами материал, ковырнул ногтем верхний карманчик на правой стороне пиджака, поцокал языком и завистливо сказал:

— Хорош костюмец. Послушай, а третьей стороны у него нет?

Я вспомнил об этом потому, что, читая сообщения из Тбилиси, понял: у моей версии может быть еще одна сторона…

…Нет, этот квант информации ничего не разъяснял в моей проблеме. Наоборот, не решив мои задачи, он добавил к ним свою — задачу о кофейной «Волге» Рабаева. Хотя, как говорит один мой ученый друг, появление непредвиденных вопросов при исследовании проблемы — прогрессивно. Даже несмотря на усложнение поиска. Ну-ну…

Лист дела 48

Оставалась еще малюсенькая зацепка — адрес тетки Алексея Сабурова, у которой он жил в Ленинграде. Правда, рассчитывать на такие точки опоры так же рискованно, как на горной осыпи ставить ноги куда попало. Вмиг можно загреметь вниз.

А была ли тетка? Будь на свете такая тетка, многое сразу бы стало на свои места. Но если Корецкого действительно убил Алексей, то вряд ли он оставлял бы за собой такие маршрутные стрелы.

Я сидел в кабинете и раздумывал над всем этим, когда вошел Сашка Савельев и протянул бланк:

— Тебе телеграмма из Питера.

Я читал сообщение, а Сашка сидел на стуле верхом и разглагольствовал:

— Старик, я вот слышал в передаче по радио, что если человек от злости краснеет, то он становится сильнее, а если бледнеет — то слабее. Как ты думаешь…

Я заглянул в маленькое зеркальце на стене. Белый я был. Белый с синевой, как прокисшее снятое молоко…

Лист дела 49

Вот и все. Замкнулось следующее кольцо поиска. Эх, мне бы своего Вергилия на этих дьявольских кругах! Тем более что с таким экскурсоводом легче оправдываться у начальства. Ладно, спасибо хоть, что я, как тот пассажир, не еду вообще в другую сторону.

Человеку без интуиции работать следователем нельзя. Я, например, в это искренне верю. Потому что по-своему толкую это слово. Интуиция — вовсе не внутренний голос, безотчетно диктующий нам поступки. Интуитивность — это способность мгновенно произвести в микроминиатюре анализ обстановки и принять решение. А хороша у человека или плоха интуиция — просто определяется его способностью быстро анализировать информацию.

Следователь должен уметь мгновенно, буквально в одно касание, оценивать факты — как пилот сверхзвукового истребителя на ощупь управляет всеми бесчисленными кнопками, ручками и рычажками в своей кабине. Иначе достаточно будет один раз ошибиться, и дело свалится в необратимый штопор. Вот эта быстрота и точность оценки — по-моему, и есть интуиция. А разговоры насчет внутренних голосов и подсознательных настроений — бред сивой кобылы в ясный день. Если нечего анализировать, то и никаких голосов внутренних не будет. Поэтому, когда такие голоса появляются во мне, я стараюсь извлечь их наружу и распотрошить, как студент лягушку.