Город и ветер - Парфенова Анастасия Геннадьевна. Страница 86

Халисса, разумеется, не могла признавать место обитания юридически мёртвого бывшего лэрда официальным владением клана Алория. Присутствие очень даже живой лэри усложняло ситуацию, но до сих пор оказывающиеся в великом городе кланники предпочитали особняк по возможности игнорировать. Как и его хозяина. И тут правящий лэрд и уполномоченный посол… как он там выразился? «Остановился в резиденции клана сокола».

— Разумеется, — кивнул старший лэрд. — Персонал в резиденции приучен после нападений в самые рекордные сроки приводить здание в порядок.

С той же кривой, саркастической улыбкой, которая не имела никакого отношения к окружающим, но ранила их в любом случае, Тэйон отвернулся. Блеснуло на пальце возвращённое личным посланником королевы кольцо-печатка — древние цвета клана Алория, но вместо сокола на камне был вырезан символ ветра. Терр медленно отвёл взгляд, сжав свою руку и ощущая, как впивается в ладонь его перстень.

То, что нападения, совершённые изнутри, обычно бывают куда более разрушительны, чем те, что обрушиваются снаружи, было банальностью, причём слишком очевидной, чтобы произносить её вслух.

По закутанным в специально сшитые для этих коротких дней зимние шубы толпам, запрудившим балконы, галереи, переходы и окна, пробежала возбуждённая, предвкушающая волна.

— Идиотский обычай…

— Идёт…

— Первая леди…

— Холодно…

— Верея Алория…

— История Нааро Нарунга заставляет по-новому взглянуть на понятие «мания величия». Вы не находите, лэрд? — светским тоном осведомился магистр. Терр бросил на отца резкий взгляд, но от комментариев воздержался. После всех этих лет он, как и раньше, не хотел прослеживать направление мыслей Тэйона. После всех этих лет он, как и в детстве, ощущал раздражающе знакомые растерянность и недоумение, когда Хозяин Ветров вот так обращался к сыну, явно думая о другом, явно не ожидая ни понимания, ни ответа.

На тянущейся через весь город улице сейчас не было ни одного праздного зеваки, ни одной повозки, ни одной живой души. И только закованная в чёрную траурную форму женщина шла по направлению от порта к Королевскому острову. Пешком. В полном одиночестве. В уважительной, абсолютной тишине. А за её спиной падали на заснеженные улицы живые цветы — золотые бутоны на разбитом льду — и их шелест был единственным звуком в застывшем городе.

— Божественный дар для наёмных убийц, — с какой-то вдохновенной иронией прищурился Тэйон, получив в ответ ещё один колючий взгляд широкоплечего халиссийца. Не зная, следует ли относить реплики магистра на свой счёт, Терр вер Алория предпочёл поступить в соответствии с этикетом и просто их игнорировать. Пока что.

На изгибе сияющего хрустальным льдом моста появилась одинокая фигура. Медленно, уверенно спустилась по пустому съезду, спокойным, твёрдым шагом вышла на заснеженный простор Королевской площади.

Тэйон запрокинул голову к небу, смаргивая слёзы.

«Это нормально. Совершенно естественная реакция». Солнце отражается от бело-белого мрамора Адмиралтейства, от девственного снега, от сияющих хрустальных шпилей. Слишком много света, слишком много белизны, слишком много льда. Глаза слепит, на ресницы наворачиваются слёзы, а фигуры расплываются. Не брать же было с собой тёмные стекла, как какому-нибудь придворному! Не хватало ещё показать всем вокруг, что магистр Алория не в состоянии «затемнить» воздух перед своими глазами…

Мастер ветров вновь опустил голову, безошибочно найдя взглядом единственную тёмную фигуру в море абсолютной белизны. Таш шла всё так же медленно, уверенно выпрямив спину и до боли разведя плечи. Вскинутый подбородок, оплетающие голову тяжёлые косы, тёмные тени под бездонными глазами. Она шагала ровно и твёрдо, но почему-то казалась болезненным ребёнком, падающей с ног от нечеловеческой усталости девчонкой, заброшенной в далёкий ледяной мир.

Ветер, она опустошала душу. Такая холодная, смертоносная красота.

«И это тоже совершенно естественная оптическая иллюзия. Чёрная фигура на белом фоне всегда выглядит более хрупкой, чем есть на самом деле. Да и туго затянутый корсет тоже способствует достижению желаемого эффекта».

Первая леди Адмиралтейства д’Алория пренебрегла шубой или даже плащом, она была только в своей (обладающей всеми терморегулирующими свойствами) адмиральской форме. Чёрная вышивка и чёрные знаки различия на чёрной же ткани. В день своего триумфа полководцы Лаэссэ надевали траур по товарищам, погибшим, чтобы этот триумф стал возможен. Строгий китель госпожи адмирала безупречно облегал фигуру, ложась поверх тугого корсета и от воротника-стойки до линии бёдер являя собой образец безупречного кроя. Форменные брюки, чёрные сапоги, табельное оружие — дизайнер, разрабатывавший парадную форму Военно-Морского Флота Её Королевского Величества, тоже, должно быть, творил, имея перед глазами образ бескрылой лэри клана сокола. А может быть, за сто лет дочь Раташшарры просто научилась использовать любую ситуацию так, чтобы создать именно желаемое впечатление, и никакое другое…

…верея Таш, предназначенная судьбой и Лией ему в супруги, была, если отбросить всю нанесённую годами мишуру, несчастным существом. И ей свойственно было, как это стал про себя говорить Тэйон, «распространять несчастье на всех вокруг поровну». Юный лэрд соколов не был уверен, сознательно ли она превращает свою личную жизнь в повторяющуюся по одному и тому же сценарию катастрофу, или же это просто незаживающая рана, тянущаяся из прошлого, подобно истекающим кровью крыльям, и приносящая ей столько же боли, сколько и окружающим. Его это не слишком интересовало. Важно было то, что любого беднягу, пытавшегося занять место Ракшаса, звездновейная шарсу так или иначе стремилась то ли наказать, то ли просто удержать на безопасном расстоянии. В том числе и Тэйона. Поначалу это была простая резкость, систематические состязания остроумия и интеллекта, заканчивавшиеся появлением на нехлипком эго молодого супруга весьма болезненных синяков. Однако, когда несколько лет сдержанной семейной войны в стиле высшего света принесли совершенно противоположный желаемому результат, Таш, не давая себе труда задуматься, попыталась остудить энтузиазм супруга более радикальным способом. Благо, в прошлом ради её прекрасных очей было пролито уже немало и слёз, и крови. Лэрд, согласно столь ценимому им этикету, должен был бы закрыть глаза на измену, давая генетическому партнёру ту же свободу, которую она предоставляла ему.

Тэйон и правда очень уважал этикет. Но только тогда, когда он был ему удобен.

Вместе со шкурой своего случайного поклонника лэри соколов получила неоспоримые доказательства того, что её пытались использовать, чтобы добраться до внутренних документов клана.

Лэри Алория решила, что снятая живьём кожа — это немного слишком для «распространённого поровну несчастья», и, хотя супруги не обменялись относительно того инцидента ни единой фразой, больше владычица соколов не давала повода заподозрить её в пренебрежении клановым долгом.

Или, по крайней мере, не позволяла появиться слухам о чём-либо подобном. Этого, в конце концов, требовала элементарная вежливость по отношению к супругу. Ну а что Таш д’Алория делала со своей жизнью на самом деле, касалось только Таш д’Алория.

Были её молчаливые исчезновения и гордые, напряжённые возвращения. Были ночи без слов в продуваемых вольными ветрами горных замках. А ещё позже был арбалетный болт, затемнённая комната, остановленный кинжал… Тэйон Алория слишком глубоко погрузился в свою собственную боль, чтобы замечать раны, всё ещё терзавшие спину стоявшей с ним рука об руку женщины.

Раны, надёжно скрытые чёрной адмиральской формой и узким непроницаемым защитным корсетом…

В полном молчании госпожа адмирал пересекла площадь, развернулась лицом к разлетающимся по обе стороны от неё Крыльям Адмиралтейства и, обнажив меч, отдала торжественный салют. В воздух безмолвно взлетели жёлтые и белые цветы, знак плача по потерянным душам. Черноволосая шарсу повернулась к широким ступеням лестницы, на вершине которой её ожидал дворец, и будущая королева, и все почести, которые великий город готов был обрушить на свою спасительницу.