Виа Долороза - Парфенов Сергей. Страница 53
У Михайлова от предчувствия плохих новостей тоскливо заныло под ложечкой.
– Хорошо, заходите, – бросил он в трубку.
Плешаков зашел в кабинет, сжимая подмышкой пухлую коричневую папку. Вошел и плотно закрыл за собой дверь.
"Раньше папок он с собой не носил…" – механически отметил про себя Михайлов.
– Ну, так что у вас, Юрий Алексеевич. Что вы там ещё принесли? – спросил он сердитым голосом. Плешаков широким шагом подошел к столу, и выставил перед Михайловым маленький плоский магнитофон "Грюндиг". Увидев недоуменный взгляд Михайлова, пояснил поспешно:
– Алексей Сергеевич, это запись разговора Тугго и министра обороны Вязова… Сделана вчера вечером… Есть серьёзные основания думать, что некоторыми членами правительства готовится ваше устранение от власти… – и нажал на никелированную кнопку. Сначала из небольшого магнитофончика послышалось шуршание пустой ленты, а затем раздался приглушенный мужской голос. Плешаков торопливо покрутил пальцем маленькое колесико сбоку у магнитофона – прибавил громкости, и Михайлов явственно различил голос министра внутренних дел Тугго, слегка искаженный металлическим звучанием миниатюрного динамика:
– Дмитрий Васильевич, – говорил Тугго. – Пора определяться, кому мы служим и кому присягу давали…
А следом раздался легко узнаваемый глубокий бас министра обороны маршала Вязова.
– А ты меня за Советскую власть не агитируй, Борис Константинович… Без тебя разберусь… Только мне твоя политика, знаешь, вот уже где!
И из магнитофончика донеслись едва различимые хлопки, – Михайлов живо представил себе, как массивный Вязов стучит ладонью по широкой бычьей шее.
– Верю! – опять послышался голос Тугго. – Верю, Дмитрий Васильевич! Но мне ведь не за себя, а за страну обидно… Не только потому, что со времен Екатерины ни одна пушка в Европе без ведома России выстрелить не могла… И не потому, что над нами уже третьи страны смеются, хоть это и позорище! А потому, что без станций дальнего радиообнаружения, скажем в Прибалтике, ни Москву, ни Ленинград не защитишь… Потому, как обороноспособность наша по принципу единого пространства построена! А я тебя, Дмитрий Васильевич, как честного офицера знаю… И молчать ты не будешь, когда страну по углам начнут растаскивать… Поэтому и пришел…
Вязов угрюмо пробасил в ответ:
– Борис, давай начистоту! Раз пришел и не боишься, что завтра я пойду и передам наш разговор Михайлову, значит сказать чего-то серьезное хочешь… Ну, так говори! Только откровенно, как мужик мужику…
Тон у министра внутренних дел сменился с жесткого на вкрадчивый и доверительный:
– Дмитрий Василич, пора этот шабаш этот прекращать! Я хочу сказать, что есть люди, которые совесть не потеряли и в случае чего готовы головы свои подставить… Сейчас готовится совместное исследование аналитических служб КГБ, МВД, с привлечением специалистов Минфина, но и так ясно – сидим мы на пороховой бочке и фитиль короткий… Так, что думай сам… Только в расчет прими, что у Михайлова-то из поддержки никого, – одни пресс-секретари остались… А Крюков с нами, Павлов – с нами, Линаев – тоже за нас… С Верховным Советом, думаю, договоримся…
Несколько секунд после этого слышался сухой шелест пленки, а потом голос старого маршала устало произнес:
– Борис, ты вроде всё правильно говоришь, а в итоге всех собак опять на армию навешают? Да хватит уже! В России и так за всю историю больше всех царей перебили!
Плешаков на этом месте покосился на Михайлова и заметил, как у того на темени, изуродованном длинным родимым пятном, заблестели мелкие бисеринки пота. Из плоского магнитофончика тем временем опять раздался голос Тугго:
– Дмитрий Васильевич! Ты что ж думаешь, что я тебя на убийство Михайлова подбиваю? – голос Тугго налился обидой. – Да, ты меня идиота-то не считай! Михайлова надо просто заставить в стране навести порядок! Напомнить, что он президент, а не сопля на палочке! А что по-поводу "собак навешают"… Если так дальше пойдет от армии скоро ничего не останется… Скоро и навешивать будет не на что!
Михайлов, наконец, не выдержал и в раздражении махнул Плешакову рукою:
– Ладно, хватит… Выключайте… – и дождавшись, пока Плешаков щелкнет никелированной клавишей, спросил терпким голосом, не глядя в его сторону:
– Какие ещё сведения по этому вопросу?
– Пока больше никаких…. – Плешаков торопливо убрал со стола магнитофон обратно к себе в папку и исполнительно вытянулся. Михайлов неприятно скривился. Лицо у него стало некрасивым – тонкие брови сошлись на переносице, а губы стянулись в узкую гузку.
– Значит, тогда так! – сказал он. – Мне нужна вся информация по этому поводу. Вся… Кто, с кем, когда и о чем! Важно понять насколько далеко зашел этот процесс… Это серьезно! Потому что кончиться все может авантюрой… Кровавой авантюрой! Из которой ровным счетом ничего не выйдет, потому что опоры у них в народе нет, но вред для страны может быть огромный…
Плешаков зябко поежился, – тиская подмышкой толстую папку, сказал неуверенно:
– Алексей Сергеевич… Вы ж знаете, у меня нет таких полномочий, чтобы собирать компромат на членов правительства…
– Считайте, что теперь у вас такие полномочия есть! – без обиняков отрубил Михайлов. – И давайте, Юрий Алексеевич, не играть в кошки-мышки! Речь идет, как минимум, о кадровых перестановках… А может быть и о государственной измене… Скажу так, – в дальнейшем я собираюсь опираться на людей, которым я смогу полностью доверять, а Крюков не тот человек, на которого я могу опираться… – он выдержал короткую паузу, пристально глядя на Плешакова, и добавил. – Поэтому жду от вас информацию!
Когда Плешаков покинул президентский кабинет, Михайлов сгорбился за широким президентским столом и, тоскливо сцепив руки, уставился перед собой.
"И эти предали! – подумал он. – Вакуум… Пустота… А может, действительно, плюнуть на все и подать в отставку? Главное я уже сделал – начал перестройку в умах людей… Пусть теперь эти горлопаны попытаются сделать что-то лучшее…"
И словно подслушав его невеселые мысли, с улицы раздалось насмешливое карканье. Михайлов повернул голову и увидел за окном больших черных птиц, круживших плотной стаей в лазоревом вечернем небе.
"Слетелись, слетелись, вороньё поганое! Почуяли! – Михайлов скривился, невесело глядя на темных птиц. – Ну, что ж… Видно, у каждого своя Голгофа…"
И тут, будто снова услышав его, вороны загалдели ещё громче, ещё быстрей закружились в своем причудливом, мрачном хороводе.
За последнее время число этих нахальных пернатых тварей, обитающих в кремлевском дворе, сильно увеличилось и теперь их надсадные, гортанные крики всё чаще и чаще раздражали кремлевских обитателей. Случалось даже, что какая-нибудь из птиц забиралась через оставленную открытой форточку прямо в кремлевский кабинет, и тогда со столов кремлёвских чиновников пропадали дорогие ручки и мельхиоровые чайные ложки… Однажды у одного из чиновников прямо со стола пропали секретные документы. Грешили на ворон, потому что несчастный чиновник всеми святыми клялся, что дверь в кабинет была заперта, а в кабинете была открыта только форточка… Так или иначе на следующий день документы нашлись – на газоне во внутреннем дворе, но чиновника все равно уволили, – говорят, после этого он ушел в тяжелый запой, из которого не может выбраться до сих пор… После этого курьезного и одновременно трагичного случая с нахальными птицами все же решили бороться. До недавнего времени их просто пытались отстреливать, но после того, как кто-то из зарубежных гостей поинтересовался, что это за выстрелы постоянно слышны в Кремле, такой способ борьбы с серыми бестиями решили прекратить и закупили в Германии специальные силки, – расставили их по крышам и чердакам кремлевских зданий. Но все оказалось напрасным… Умные вороны быстро раскусили уловку людей и теперь пустые ловушки стояли, словно насмешка над человеком в его тщетной борьбе с хитрыми птицами. Михайлов отвел взгляд от окна, от мрачных черных птиц, победно круживших за стеклом кабинета и взял трубку телефона.