Виа Долороза - Парфенов Сергей. Страница 59

Но Бельцин вдруг презрительно скривил лицо и на губах его запрыгала издевательская усмешка:

– А мне в обкомах больше делать нечего, Алексей Сергеевич! Я больше не принадлежу к партийной номенклатуре…

Михайлов непонимающе заморгал.

– Подождите, Владимир Николаевич… – пробормотал он растерянно. – Все же согласовано… Существует определенный протокол поездки, предприняты необходимые меры безопасности…

– В обком не поеду, – упрямо повторил Бельцин. – Будем встречаться в здании профсоюзов! Кстати, зачем такие меры безопасности? Чего боятся всенародно избранным президентам? Неужели собственного народа?

И замер, – высокий, непреклонный, как гора. Михайлов опасливо покосился назад – позади продолжали толпиться журналисты с телекамерами и фотоаппаратами. Михайлов явственно представил, как назавтра газеты запестрят сообщениями, что у российского и союзного руководителей опять начались трения, переходящие в конфронтацию. Всё это тут же появится в западных СМИ и страна опять будет разрываться между высшими должностными лицами Союза и России!

– Ну, хорошо, хорошо, – быстро произнес он. – Значит, встречаемся в здании профсоюзов…

Бельцин сухо кивнул и направился к поджидавшему его черному правительственному ЗИЛу.

"Сволочь поганая! – мстительно подумал ему вслед Михайлов. – Ещё и Ленина приплел, только бы замаскировать свою гнилую мыслишку… Правильно сказала Нина! Он мой главный враг! Тут и думать нечего… Ну что ж… Тем хуже для него… Значит, он сам для себя все выбрал!"

Ближе к вечеру кавалькады правительственных машин подъезжали к областному зданию профсоюзов, оцепленному усиленными нарядами охраны милиции и внутренних войск.

Президенты республик выходили из своих автомобилей и поднимались на второй этаж в небольшой зал приемов. В зале, наскоро переоборудованном для заседания, уже стоял длинный стол, застеленный зеленым сукном. На нем были расставлены таблички с надписями республик, а между ними стояли бутылки "боржоми" и тонкие фужеры. Широкий гобелен, висевший на стене и изображавший панораму Сталинградской битвы, был привезен сюда из здания обкома. Он и расставленные вдоль стены высокие узкие вазы с декоративными цветами создавали некое чувство обустроенности и презентабельности. В остальном помещение не отличалось какими-то особенными изысками, характерными для встреч такого ранга. Только рядом с председательским местом были экстренно установлены телефоны правительственной связи, чьи длинные черные кабели тянулись тонкими нитями вдоль стен и уходили в щель под дверью.

Михайлов на правах устроителя сам встречал прибывающих. Последним появился Бельцин.

– Итак, все в сборе! – убедившись, что все наконец-то собрались, произнес Михайлов приподнятым тоном. – Давайте начнем… Товарищи, я просил Вас собраться, потому, что пора начать обсуждать новое устройство страны… С момента образования СССР мы проделали определенный путь… Ясно, что старая государственная система во многом себя исчерпала… Сейчас необходимы новые принципы отношений между республиками, включая и их взаимоотношения с союзным центром…

Михайлов знал, что его слова никого не удивили, – собравшиеся выслушали его равнодушно, но и прекрасно понимал, чем можно заинтересовать президентов, почувствовавших вкус собственной самостоятельности (считай бесконтрольности!). Упоминание об этой самостоятельности действовало на них, как запах теплой крови на изголодавшегося волка. Поэтому быстро закончив со вступлением, Михайлов перешел к главному.

– Мне кажется, что правовой базой существования такого Союза должен являться Союзный договор, – произнес он с апломбом. – В нем должно быть зафиксировано, что республики, входящие в новый Союз, вступают в него, как суверенные образования… Новый Союз будет федеративным государством с самыми широкими полномочиями для республик…

Он обвел взглядом присутствующих, с удовлетворением отмечая устремленные на него заинтересованные взгляды. Сказанное было столь неожиданным, что несколько секунд в зале висела настороженная тишина. Ее разрушил голос украинского президента Миколы Травчука.

– Тогда у мене есть сразу предложение, – заявил он, мешая от волнения русские слова с украинскими. – Предлагаю назвать новый Союз Союзом суверенных республик!

"Понятно, понятно, какого тебе хочется суверенитета!" – усмехнулся про себя Михайлов. Но не возразил.

– Хорошо! Раз союз суверенных республик, так союз суверенных республик! Предлагаю принять это в качестве рабочего названия… – невозмутимо сказал он. – А теперь, мне кажется, нам надо остановиться на принципах, без которых невозможно существование союзного государства… Думаю, что это прежде всего единые вооруженные силы, единое планово-экономическое пространство, единое политическое устройство, и единая внешняя государственная политика… Вот четыре кита, на которых будет держаться обновленный Союз!

Но тут со своего места грозно вздыбился Бельцин. Яростно выставив кадык, и гневно щуря серые глаза он со всей страстной непримиримостью обрушился на предложенную Михайловым конструкцию. С жаром и пылом он принялся доказывать, что у союзного центра должен остаться лишь узкий луч стратегического планирования, все остальное, мол, республики могут делать сами, – и экономикой заниматься, и внешнюю политику проводить, и даже комплектовать части, расположенные на их территории… Доводы его были столь абсурдны и неубедительны, что Михайлову не стоило большого труда разбить их в пух прах…Он снисходительно посмотрел на Бельцина и сказал:

– Владимир Николаевич! У нас командный состав вооруженных сил на 90 процентов состоит из русских и украинцев. – (в глазах запрыгала тонкая хитринка). – Если, комплектовать части из местного населения то, кто ж тогда будет нашу южную границу охранять? Только туркмены и таджики? А на Балтийском флоте служить? У нас ведь основные морские базы в Таллине и Клайпеде… Я уж не буду говорить о том, что 90 процентов всей военной техники выпускается в России и на Украине. Думаю, что далее этот вопрос обсуждать не стоит… С планово-экономическим устройством, тоже думаю, понятно… Если в Армении перестанут выпускать резисторы, а в России микросхемы, то в Прибалтике ни одного приемника и телевизора не соберут… И что получится? В Вильнюсе пять тысяч работников останутся без работы… То есть несколько тысяч семей останутся без средств к существованию! Вот такая простая арифметика! Не говоря уже о том, что деньги у нас для всей страны печатаются в Москве и Ленинграде…

Но Бельцина не так-то просто было остановить. Раздраженно упершись кулаками в зеленое сукно стола, – широкие плечи взметнулись почти до самых скул, – он выплюнул возмущенно:

– Что ж получается? Вывеску сменим, а всё останется по-прежнему? А руководить кто будет? Вязов с Крюковым? На чьей совести в Литва и Тбилиси? Или быть может Петров, при котором цены выросли за месяц на двадцать процентов? Или Линаев, привыкший мыслить цитатами Маркса и Энгельса?

Михайлов довольно подумал, – "интересно, успел ли Плешаков установить аппаратуру?", но сам с миролюбивой покладистостью произнес:

– Ну, хорошо! Крюкова и Вязова мы заменим… Действительно, в новом Союзе не должно быть одиозных фигур… Возможно, Петрову тоже придется оставить пост… Предположим… Но тогда давайте подумаем, кого можно предложить на должность премьер-министра? Я так понимаю, это должен человек пользующийся авторитетом и устраивающий всех присутствующих… Я предлагаю товарища Абаева… Думаю, авторитетней Улана Абишевича на этот пост мы вряд ли кого найдём… Как, Улан Абишевич? Самоотвод предлагать не будешь?

И Михайлов вопросительно поглядел на президента Казахстана Абаева. Присутствующие возбужденно закрутили головами – над столом зашелестел взволнованный шепоток. Ход был хорошим… Тонким… Потому как, предложи, Михайлов кого-нибудь из славян, то наверняка обиделись бы азиатские и кавказские республики, да и славянские президенты пересобачились бы между, – почему, мол, этого выбрали, а не их? А так получалось, как нельзя лучше… Вроде бы и не славянин, а в то же время в Казахстане население на шестьдесят процентов славянское… И азиатам не обидно, и у России с Украиной и претензий к друг другу нет…