Натянутый лук - Паркер К. Дж.. Страница 46

— А до того, — настаивал мальчик, — когда ты был в армии, ты не переживал из-за этого?

— Иногда. Не часто, по той же причине. — Бардас взял струг и попробовал острие подушечкой большого пальца. — И с каждым разом меня это волновало все меньше и меньше. Кроме того, в армии все не совсем так, как ты себе представляешь. Там очень скучно, иногда скука разбавляется смертельным ужасом. Но чем больше ты делаешь что-то, тем легче тебе становится сделать что-нибудь, что еще хуже, все происходит постепенно, понимаешь? Каждый раз — еще полдюйма, а ты даже не сознаешь, что с тобой происходит, пока в какой-то момент не чувствуешь, что больше не можешь. И тогда ты ломаешься.

— Дядя Горгас, какой сюрприз. Я думала, вы больше не придете.

Горгас присел на кровать и постарался сдержать подкатывающую тошноту. Ему приходилось бывать в разных омерзительных местах, но запах здесь был просто невыносим.

— Я никогда такого не говорил, — возразил он. — А даже если и говорил, то только потому, что ты вывела меня из себя. Кстати, тебе нравится так жить?

Исъют усмехнулась.

— Нет, — ответила она. — Думаю, здесь отвратительно, а вы?

Горгас вздохнул.

— Придется сказать надзирателям, чтобы убрали здесь, хочешь ты или нет. Это как минимум вредно для здоровья.

— Но, дядя, — ответила она с ноткой обиды в голосе, — ведь я того и добиваюсь. Я могу подхватить какую-нибудь ужасную болезнь и умереть, тогда больше не буду вам мешать, ясно? Я просто стараюсь быть милой.

Горгас поднял руку.

— Только не сегодня. Я не в настроении. Я преследовал алебардщиков из Шастела по горам и долам, ездил к твоей матери. Даже и не могу вспомнить, когда спал в последний раз, и как только закончу дела, сразу поеду в горы, чтобы поймать своего братца Бардаса и привезти его сюда. Так что не начинай, ладно?

— Или? — Исъют села на пол и внимательно посмотрела ему в лицо. — Или что? Ну же, пригрозите мне чем-нибудь.

— Просто… не начинай. — Горгас закрыл глаза и тяжело вздохнул. — Это очередное поручение твоей матушки. Ты, между прочим, позорное пятно на ее жизни. Так же как и твой дядя. Хотя, по правде говоря, мной она тоже не особенно гордится.

— Правда? Почему?

— Считает, что во мне нет деловой жилки. — Девочка кивнула:

— Она права. Ты не знаешь, когда надо остановиться. Швыряешься деньгами направо и налево. Не понимаешь, когда игра не стоит свеч. Ты…

Горгас открыл глаза.

— Достаточно, — вздохнул он. — Я все понял. На самом деле я вовсе не обижаюсь на тебя за эти слова. Для меня они означают, что я не сдаюсь, борюсь до последнего за то, что действительно имеет для меня значение.

Исъют посмотрела на него, склонив голову набок.

— Верно. Я не знала о действительно для меня важной части, потому понятия не имею, что для тебя действительно важно. Но что правда, то правда: легко ты не сдаешься.

— Спасибо.

— Не уверена, что это был комплимент. К тому же ты никогда не позволяешь таким глупостям, как чувство вины или обычная человеческая порядочность, стоять у тебя на пути.

Горгас зевнул.

— Знаешь, я давно так не расслаблялся — с той проклятой облавы. Мне даже здесь понравится, никто не надоедает, не беспокоит, не зависит от меня. Наверное, когда в следующий раз Ньесса даст мне поручение, я откажусь. Если убрать вонь и грязь, то здесь вовсе не плохо. Намного лучше, чем грязная яма на улице.

— Мое сердце истекает кровью, а ты переводишь разговор на другую тему.

— Ну и что? Ты оскорбила меня. — Девочка отрицательно покачала головой.

— Нет, я всего лишь пыталась понять тебя. Видишь ли, я хочу понять и тебя, и маму, и всю семью, может, тогда станет ясно, как я оказалась в такой передряге.

Горгас кивнул:

— Вполне возможно. Так что ты хотела сказать?

— Ну-у… — Исъют на мгновение задумалась. — На чем мы остановились? Так вот, я считаю, что человек, который убил своего отца и свояка и попытался убить сестру и брата, потому что боялся их расплаты, если они узнают, что он организовал изнасилование сестры… я ничего не забыла, а? Так сложно упомнить столько фактов.

— Продолжай, — сказал Горгас.

— Можно было бы подумать, что такой человек откажется от своей семьи. Решит, что они не захотят иметь с ним ничего общего, и просто уйдет, чтобы заняться чем-нибудь еще. Но только не ты. Не Горгас Лордан. Тебе все нипочем. Хватить ныть, говоришь ты. Ты все еще стоишь на ногах, не так ли? Так что давайте будем друзьями. — Она ухмыльнулась. — Несмотря ни на что, я не могу этим не восхищаться.

— Как я сказал, — ответил Лордан, глядя в другую сторону, — я так просто не сдаюсь, когда речь идет о чем-то действительно для меня важном. Например, о семье. Я продолжаю идти и ничего не слышу, пока не получаю нужный мне ответ. Видишь ли, я доказал, что люди могут меняться, а еще они умеют прощать. Посмотри на нас с твоей матерью. Если мы смогли это сделать, значит, и ты сможешь. Вспомни о жалости, у тебя только одна жизнь. Зачем рушить ее из-за того, что все равно нельзя изменить?

Она покачала головой.

— Я такая же, как ты. Когда дело касается вещей, которые действительно важны для меня. Как убийство дяди Бардаса. Если что-то действительно важно для тебя, ты пойдешь на все что угодно.

Из щели между камней в стене показалась мышиная голова, мышь огляделась вокруг и быстро побежала по полу. Горгас молниеносно выхватил кошелек из кармана и одним резким ударом убил зверька. Девочка уставилась на него.

— Зачем ты это сделал? — спросила она. Горгас пожал плечами.

— Это всего лишь мышь.

— Нельзя убивать просто так, — сердито ответила девочка. — Нельзя убивать мышей просто за то, что они мыши. Нельзя.

— Какая ты добрая. Лучше убить своего дядю.

— Да, — ответила Исъют. — У меня есть причина. — Она встала на четвереньки, подползла к мышке и подняла ее за хвост. — Очень хорошая причина. А просто так убивать животных — значит попусту их тратить.

Горгас поморщился.

— Велика важность! Значит, это пустая трата мыши. Мне кажется, здесь их предостаточно.

— Пустая трата жизни. Это плохо. Мне начало казаться, что я понимаю тебя, но я ошиблась. — Исъют покрутила мышку над головой, поймала ртом, откусила голову, прожевала и проглотила ее. — Правильно — убивать ради пропитания.

Горгас отвернулся.

— Ты отвратительна. Сидишь здесь, говоришь, как разумный человек, а потом делаешь такое…

— Чья бы корова мычала, — ответила она. — Ты сам ее убил. Что более отвратительно: убивать или есть?

Горгас напряженно сглотнул.

— Значит, когда убьешь Бардаса, то тоже съешь его? А что с костями и кожей? Ты же не будешь их попусту тратить, верно? Что сделаешь из них?

Исъют несколько секунд молча смотрела на него.

— Хорошая мысль, надо будет подумать. Конечно.

Она снова подняла мышь, однако, прежде чем успела откусить еще, Горгас вскочил на ноги и выбил ее из рук девочки. Та плюнула в него и зашипела, как кошка, у которой отобрали добычу.

— Ты отвратительна, — повторил Горгас. — Должно быть, в отца пошла.

— Откуда мне знать? — сладким голосочком ответила Исъют. — Он умер до моего рождения, помнишь?