Буря страсти - Паркер Лаура. Страница 84

— Пусть это послужит вам уроком, — проворчала Сара. — Ну ладно, я попробую, если вам так надо его вымыть.

— О нет, я даже не думаю о том, чтобы хоть на минуту оставить своего пациента, — обманчиво-ласковым тоном произнесла Делла. — Я сама намерена заботиться о нем.

— Хорошо, миледи, если вы настаиваете. Но я все равно буду здесь. Ради приличия. — От Сары не укрылся сердитый блеск в красивых глазах хозяйки. Что-то произошло, но она знала слишком мало, чтобы соединить отрывочные сведения в целостную картину. Внезапно она сообразила, что случилось нечто важное. — Вы освободили его, миледи.

— Да, — с деланным равнодушием ответила Делла. — Я бы тоже пришла в ярость, если бы меня связали, как цыпленка. А теперь не мешайте мне заниматься делом.

Делла краешком глаза увидела, что Сара бросила на нее пристальный взгляд, но проигнорировала его. Никто на свете не был изумлен тем, что она вернулась в эту комнату, больше, чем она сама.

Понадобилось совсем немного времени — пока закипела вода, которую принесла экономка, — чтобы понять: она не может оставить мужа. Он не хотел, чтобы она знала, что он жив, однако она все же узнала об этом и не могла закрывать глаза на этот неоспоримый факт. Когда-то она любила его и до сих пор любит в нем того мужчину, каким он был. Ей больно видеть его в таком состоянии. Пусть он никогда не узнает, кто она, если она соблюдет все меры предосторожности, но она-то знает, что является его женой. Если она и оставит его, то на попечение куда более ответственного лица, чем слуги, населяющие виллу. Он находился в ужасающе запущенном состоянии. Потребовалось несколько раз сменить воду в тазу, прежде чем удалось смыть с его торса толстый слой грязи. В данный момент она мыла его здоровую руку, испытывая странное удовлетворение от того, что чистила его ногти и обрабатывала их маникюрными принадлежностями, которые принесла из своей комнаты. Ей никогда прежде не доводилось наслаждаться прелестью ежедневного общения с Рейфом. Однажды она размечталась о том, что когда-нибудь хорошо изучит его тело, причем настолько, что сумеет распознать его по форме руки или даже стопы. И вот сейчас, вытирая его руку, она чувствовала, что действительно знает его. У него сильная рука, с квадратной ладонью, длинными тонкими пальцами и темными волосками на первых фалангах. Поддавшись порыву, она слегка сжала его руку, прежде чем положить ее на простыню. Если он и заметил, то никак не отреагировал.

Однако когда Делла взяла его за правую руку, он резко выдернул ее.

— Послушайте, синьор, — сурово проговорила она по-итальянски. — Я вижу, что вас тяжело ранили, но это не значит, что рука может оставаться грязной. Если не обработать ее, может начаться нагноение, которое приведет к ампутации.

Казалось, эти слова оживили его. Он выставил руку вперед, едва не ударив Деллу по груди.

— Я буду очень осторожна, но и вы должны лежать спокойно, — предупредила она и взялась за ножницы.

К ее облегчению, рану обработали, прежде чем забинтовать руку. Она видела, как многие ветераны войны с Наполеоном просили милостыню на улицах. Часто их раны гноились и не заживали. Эта же рана была тщательно зашита, и теперь на ее месте образовался ровный рубец. О, но какие страдания, должно быть, доставила ему эта потеря! Делла положила ладонь ему на руку и спросила:

— Почему вы забинтовываете ее? Она не уродлива.

В ответ он отвернулся.

Сара помогла Делле снять с него сапоги. Она ничего не сказала, но неодобрительно поцокала языком, когда ей в нос ударила страшная вонь. Обе не сговариваясь выбросили сапоги в окно, а затем принялись мыть ему ноги.

Дабы сохранить свое достоинство, Сара накрыла нижнюю часть его тела простыней и только после этого помогла Делле снять с него бриджи. Женщины были крайне изумлены, когда больной неожиданно сел и, прижав к животу простыню, проговорил:

— Вон!

Это было первое произнесенное им слово. Спокойная властность, прозвучавшая в нем, заставила обеих женщин ретироваться в дальний угол комнаты. Больной же тем временем самостоятельно закончил процесс омовения.

Экономка принесла чистое белье. Когда Делла попросила ее принести чистую одежду для хозяина, она демонстративно повернулась к ней спиной и удалилась. Делла решила проблему, остановившись на свежей простыне.

Когда было вымыто все тело больного, кроме лица, Делла повернулась к Саре:

— Теперь можете нас оставить.

Компаньонка устремила на нее долгий, пронизывающий взгляд, ничего не сказала и закрыла за собой дверь.

Руки Деллы дрожали, когда она наливала в таз горячую воду.

— Наконец! Теперь я удостоверюсь, что это Рейф, — еле слышно проговорила она, направляясь с тазом к кровати. Взяв ножницы, она склонилась над больным и собралась было разрезать повязку, которая начиналась на правой щеке, но он мгновенно перехватил ее руку.

Делла едва не вскрикнула от боли — с такой силой он сжал запястье.

— Я должна умыть вас, синьор, и вам наверняка надо побриться.

— Нет.

— В детстве вы, наверное, были настоящим наказанием для своей мамы, — с наигранным весельем сказала она. — Вы заслуживаете того, чтобы вас брил неопытный в этом деле человек. — Она попыталась вырвать руку. — И разве имеет какое-то значение, если я ошибусь? — Едва слова слетели с ее губ, она ужаснулась. Как она могла…

Он засмеялся. Смех был сухим, хриплым, глухим, но искренним. К ее удивлению, он выпустил ее руку.

— Будь я мудрее, я бы избавил вас… от этого.

Делла застыла. Эта фраза эхом отозвалась в ее памяти. Он знает, кто она! Он перефразировал свое последнее письмо к ней. Знал ли он с самого начала?

Она сжала зубы, готовая к любому уродству, которое обнаружится под повязкой. Начав от щеки, она осторожно разрезала слой за слоем. Сперва открылась черная борода месячной давности. Волосы оказались густыми, упругими и вьющимися. Они щекотали ладонь, пока она работала. Потом она добралась до бинтов, которые скрывали верхнюю часть головы. И, наконец, когда он поднял голову, она с огромной осторожностью разрезала бинты, скрывавшие лицо.

Делла на мгновение закрыла глаза, чтобы успокоиться, и открыла их.