Проснись в Фамагусте - Парнов Еремей Иудович. Страница 20

Повинуясь прихлынувшему к горлу накату, Смит снял именной военный браслет, ставший для него охранным амулетом, и швырнул его к подножию пирамиды. Титановая сталь жалобно звякнула, пробуждая уснувшую память.

Как ослепительно распахнулась вселенская бездна на спуске! Смиту показалось, что он вырвался на свободу после долгого блуждания в подземных лабиринтах. Разноголосица хлынула в его оглохшие уши, где треск пулемётов тонул в разрывах, в неотвязном шелесте ядовитых дождей.

Он понял все о себе и о мире, чтобы в то же мгновение навсегда о том позабыть. Осталось лишь ощущение взлёта.

Напрасно четырехрукая богиня Дуккар на скале указывала дорогу к сокровищам духа. Он не понимал языка её изысканных рук. Напрасно принц Майтрея с чортенем на голове приберёг для него кувшинчик бессмертной влаги. Он не заметил сосуда, спрятанного в цветах. Не для него сиял жемчуг исканий в тонких пальцах задумчивых далай-лам.

Ехавший следом Макдональд, слегка поколебавшись, бросил в общую кучу шариковую ручку — ничего более подходящего у него не нашлось — и принялся беззаботно посвистывать.

Один лишь Аббас с презрительной усмешкой проехал мимо языческого холма и, только увидев пустующую сторожевую вышку, благодарным взмахом огладил бороду.

— Все-таки мы опередили их! — довольно усмехнулся Макдональд. — На башне ни души. Так что пока все идёт как задумано. А вы сомневались!

— Согласитесь, что на то были известные основания, — неохотно откликнулся Смит.

— Солдаты занимают помещение, как только открывается перевал, но я рассчитывал на то, что трипон обычно не торопится, и проходят недели, прежде чем появляется караул.

— Да, Чарли, вы выиграли ваши двести баков.

— Дело не в пари! — довольно усмехнулся Макдональд. — Просто, когда получается в точности так, как мыслилось, я испытываю чисто эстетическое наслаждение. Идея организует действительность, мой дорогой. Дух правит законами мироздания.

— К сожалению, не всегда…

— Всегда, если все точно рассчитано.

— Но ведь нас могли и опередить, — вяло возразил Смит, придерживая лошадь на спуске.

— Никогда! — самодовольно рассмеялся Макдональд.

— Даже если бы прибыл гонец?

— Но он не прибыл, дружище, и в этом все дело. Более того, он не прибудет никогда.

— Может быть, — равнодушно дёрнул плечом Смит.

За вышкой и порядком загаженной кордегардией открылось кладбище, где обрели последний приют безымянные пилигримы. Одни ушли в вечный круговорот, раздолбанные клювами трупоедов, других умчали вешние воды или погребли каменные лавины. Тусклый щебень и жалкий холмик, засыпавший чьи-то случайно обнажившиеся по весне кости, стал общим памятником всем им: грешникам, праведникам, глупцам — всем искателям рая и авантюристам.

Заночевать решили на перевале, чтобы с рассветом произвести детальную разведку спуска. Предоставив погонщикам установку палаток, шерп принялся разбирать снаряжение, деловито раскладывая блоки, молотки, ледовые крючья и карабины, в которые пропускается верёвка.

Несмотря на заверения саиба, что мистер Макдональд прошёл обряд очищения и даже получил благословение лам, он держался замкнуто и отчуждённо. Опустошая «деревяшки» с чангом, придирчиво разматывал каждую бухту, с ожесточением пробовал на разрыв. Ничему нельзя было верить: ни вещам, ни обещаниям.

Утром, когда приутихла сумятица первых лучей, сплетавших иллюзорное кружево, приступили к осмотру склона. Путь из весны в лето лежал через пространства зимы. Северное расположение и тень блистательной Сияма Тары задержали снега почти на всем протяжении трассы. Плотный устоявшийся фирн на пологих участках сменялся скальными отвесами и ледовыми языками, едва прикрытыми осыпями. Местами искалеченный подвижками глетчер был угрожающе вспучен и топорщился причудливыми оплывшими башенками, которые альпинисты прозвали «грешниками». В бинокль с контрастным оранжевым светофильтром ясно различались мутные взвихрения вьюг. Над хаосом выкрошенных скал и разрушенных морен гуляли, судя по всему, ураганные ветры.

— М-да, картинка, — озабоченно поцокал языком Макдональд. — Признаться, я ожидал лучшего.

— Как полагаете, мистер Темба, осилим спуск? — без особой надежды обратился Смит к шерпу, не отнимавшему бинокля от глаз.

Отрицательный ответ он готов был встретить чуть ли не с радостью, настолько бесперспективным рисовался спуск. Недаром ламы с удивительным постоянством твердили, что из долины нет выходов.

Проводник досадливо отмахнулся и, метнувшись к «жандарму» — отдельно стоящей на гребне скале, ловко вскарабкался на верхушку.

— Хорошо! — Макдональд завистливо покачал головой. — Лично мне спуск представляется возможным, но это будет дьявольски трудная работёнка. Придётся выложиться сполна, док. Вы готовы?

— А что делать? — развёл руками Смит. — Однако боюсь, что настоящие трудности подстерегают нас именно внизу, когда мы, по вашим словам, «выложимся» и будем годны разве что в богадельню… Ведь вы, Чарли, даже не представляете себе, в какую авантюру ввязались.

— А вы представляете?

— Почти не представляю, — Смит сделал заметное ударение.

— Думаете, есть разница?

— Колоссальная! Для вас, альпийского волка, там, — Смит ткнул пальцем вниз, — всего лишь неизвестная долина, для меня, скептика-фаталиста, несуществующий мир.

— Может, ради исключения, поясните?

— Если, с божьей помощью, доберёмся туда, — последовал энергичный кивок в сторону долины, утопавшей в индиговой тени, — сами сообразите.

— Вы ведёте себя как наш друг прелат, — криво усмехнулся Макдональд. — К чему столько таинственности?

— Просто не хочу остаться в дураках, — упрямо отрезал Смит, устремляясь навстречу шерпу. — Ну, как?

— Попытаемся, саиб, — довольно уверенно пообещал Анг Темба. — Есть два-три тяжёлых участка, но мы возьмём их свободным спуском на двойной верёвке.

— С последующим выдёргиванием «дюльфером», — профессионально уточнил Макдональд. — Не так ли, мистер Тигр?

Анг Темба и ухом не повёл, полностью игнорируя не в меру общительного австралийца.

— Как вы думаете, снег подходящий? — озабоченно поинтересовался Смит. — Я ведь полный дилетант в этом деле, и мой скромный альпинистский опыт ограничивается скалами в Йосемитской долине.

— Могу обещать вам бесподобное глиссирование с опорой на ледоруб, — небрежно отмахнулся Макдональд. — Вы согласны со мной, мистер Темба?

Шерп лишь бросил в рот мятную резинку и принялся меланхолично жевать.

— А как же животные? — озабоченно спросил Смит, чтобы заполнить неловкую паузу.

— Попробуем спустить. Если уцелеет хоть половина, то считайте, что повезло, саиб. Ведь всё равно погонщики останутся здесь.

— Их нельзя уговорить? — Макдональд как бы не замечал оскорбительного молчания шерпа. — Ни за какие деньги?

— Отвечайте же, мистер Темба, — нахмурился Смит.

— Нет, сэр, — сквозь зубы процедил проводник. — Они помогут нам спуститься и отправятся домой. Но через четыре недели вернутся и станут ждать нас в течение пяти дней. Если мы найдём другую дорогу и не придём, они уйдут совсем. Так договорено, и вы это знаете, сэр.

— Ничего не поделаешь, — поморщился Макдональд. — Надеюсь, что мы все же управимся за четыре недели.

— Тогда погонщики не покинут нас до самого Мустанга, — успокаивающе заметил Смит. — Анг Темба прав: таковы условия.

— Вы проливаете бальзам на мои душевные раны, — холодно кивнул Макдональд. — Черт бы побрал эту дикую Азию вместе с её вонючими яками и… — он не договорил, склонившись над картой. — Надо заняться разбивкой маршрута, — последовало деловитое пояснение.

Потом было пятьдесят три часа изнурительной, до дрожи в сведённых судорогой мышцах, работы, прерываемой коротким забытьём в одиночной палатке, чудом прилепившейся к неглубокой расселине. Впрочем, нет, ночь длилась почти бесконечно, прокрадываясь в липкий горячечный бред вкрадчивым шорохом крупки, зубовным скрежетом и воем ведьм. Потом примерещилось длительное скольжение по снежной доске, голубые царапины в затвердевшей на ветру и солнце глянцевитой коре и обжигающий, пронизанный радужным сиянием вихрь. Это было какое-то безумное ослепление, когда останавливается дыхание и нет сил даже на то, чтобы заметить боль кровоточащих ногтей и сожжённых верёвкой ладоней. А где-то совсем рядом, но все ж в недосягаемой дали, рвались канаты, перетёртые острым сколом камней, и развьюченные ревущие яки летели в дымящуюся бездну.